Читаем без скачивания Ночник. 365 микроновелл - Денис Драгунский

– Серьезный какой! – засмеялся старик и исчез.

Николай Иванович вздрагивает и поднимает голову.

Мальчик спит, посапывая. Он щиплет его пятку, выглянувшую из-под одеяла. Мальчик не чувствует. Николай Иванович внутренне плачет и снова повторяет: «Всё бы отдал, всё бы отдал…»

То есть опять сон про рассказ про сон.

27 апреля

Ночью болел зуб, и ничего не снилось, или снилось, но я не запомнил.

Обед

Готовлю какую-то еду – кажется, мясное рагу – по рецепту из поваренной книги. Но в этой книге почему-то всё указано в десятках килограммов. Как будто на роту солдат. Я пытаюсь уменьшить объем примерно в 20 раз.

То есть вместо «Мясо – 15 кг» беру мяса 750 граммов, вместо «Картофель – 30 кг» беру полтора кило. Считаю на бумажке.

Второй сон. Общежитие. Снег

Ленинский проспект.

Л., Ира и я. При этом я не один, а с двумя подонского вида девицами. Они хохочут, разговаривают о сексе, обсуждают свои приключения и планы – неприкрыто, неприятно. Мы идем в общежитие, куда я должен поселить этих девиц. Л. ждет в машине. Ира идет со мной, меня провожает. Коридор, дверь в это общежитие. На стене висит старый телефонный аппарат с диском. На приклеенной бумажке написан очень длинный номер.

Надо позвонить коменданту, чтоб открыл дверь. Номер такой длинный, что я все время путаюсь, сбиваюсь, не могу дозвониться. Наконец дверь открывают. Ведут в комнаты. Я говорю: «Вот здесь будете ночевать». Девки не говорят «спасибо», а ругаются, что кровати узкие.

«Не лягу на узкой! – говорит одна и хохочет. – А если ко мне в гости мужчина придет, как он поместится?»

Комендант говорит: «Я тебе покажу мужчину!» И грозит ей кулаком, прямо в нос сует кулачище. Она замолкает, трусливо хлопает глазами, жирно намазанными ресницами.

Мы с Ирой возвращаемся на улицу.

Машину с Л. не находим. Бегаем по Ленинскому – это старая часть, четная сторона, между Первой Градской и площадью Гагарина. Бегаем, ищем – напрасно. Сильно темнеет.

Вдруг сухой и теплый осенний день, который был в начале сна, превращается в снежный, сырой и холодный март. Ира звонит Л. по мобильнику. Дозванивается.

Спрашивает, где она сейчас, в какую сторону нам идти, чтоб ее найти. Поскальзывается. Мобильник падает, попадает под стоящую у тротуара чужую машину. Мы вдвоем его вытаскиваем. Ира продолжает разговаривать с Л. – телефон продолжал работать, пока лежал в снегу под машиной. Вижу, что у Иры расцарапана рука – поранилась, когда лазала под машину. Кровь каплет. Я заматываю ей руку женской шелковой косынкой, Ириной косынкой – снял у нее с головы. Сырой тяжелый снег летит ей на голову, налипает на ее рыжие волосы.

Высоко

Ярославль – и серпантины горной дороги.

Едем в автобусе, поднимаясь выше, выше.

Едем в горный санаторий.

Ярославль как будто в громадном ущелье. По его дну течет Волга. Сверху виден город с круглыми площадями, бульварами, белыми церквами.

Кошка

Бездомная кошка, говорящая кошка.

Она вбежала в квартиру, запрыгнула на шкаф и не хочет слезать.

На все мои вопросы – зачем она пришла, кто она, что ей надо, долго ли она собирается сидеть на шкафу? – она отвечает: «Ты что, дурак?»

Май

Бизнес

Меня приглашают в бизнес. Что-то издательское. Но говорят, что это будет funky business («веселый бизнес»), это так современно, одна небольшая команда, ни начальников, ни подчиненных, так весело, так динамично. Я отказываюсь, и довольно зло. Говорю, что это неправда, что это изощренная форма закабаления.

«В нормально организованном бизнесе, – как по писаному говорю я, – есть какие-то правила и законы. Есть начальник, есть подчиненный. Права начальника все-таки ограничены. А тут, где якобы нет начальников и подчиненных, всё равно будет лидер, вожак стаи, который станет задавать тон и всех гнобить. А на все возражения скажет: старик, ты что, мы же одна команда!».

Даже голова болит от злости.

Второй сон. Спонсоры

Смешное собрание в газете.

Люди обсуждают невыполнимые требования спонсоров: что надо сделать, каких авторов нанять, каких знаменитостей пригласить, чтобы спонсоры дали деньги.

Говорят: «Ну, это они нарочно придумали!»

Шеренга

Люди меряются ростом. Все люди! Никуда не идут, ничего не делают, а только меряются – кто выше, кто ниже.

Улицы заполнены шеренгами людей, они все время перестраиваются, потому что всегда находится кто-то чуть повыше этого, но чуть пониже того. Возникает толчея. Потом шеренги снова выравниваются. Потом опять начинают тесниться и свиваться в маленькие людские водовороты. Я смотрю на это с балкона дома номер 13 на Ленинском проспекте.

– Надо идти мериться! – слышу сзади звонкий и чистый голос.

Это Марина Т. Значит, дело происходит летом 1973 года.

– Да пошли они к черту, – лениво говорю я.

– Надо, надо, – говорит она. – Это обязательно!

Партизаны

Снег. Железная дорога. Остановившийся поезд. Казнь.

Я вижу всё, я смотрю, я свидетель, но мне плохо видно.

Вдали фигурки людей со связанными руками, другие фигурки с автоматами.

Мальчик помогает мне перелезть через забор. Я падаю в снег. Он спрыгивает, становится рядом. Мы оба в сугробе. Но всё равно ничего не видно.

– Партизаны, – шепчет он.

Но я не понимаю: это каратели расстреливают партизан или партизаны расстреливают полицаев? Поворачиваюсь к мальчику спросить, но его уже нет.

Второй сон. Чужая машина

Осень. Я за рулем, еду по дождливой Москве, поворачиваю с Мясницкой на Чистопрудный бульвар – еду от Садовой.

Звонок по мобильному. Незнакомый номер.

– Алло, здравствуй, это Лена В., мы не общались уже лет десять…

Я говорю:

– Да уже лет пятнадцать, если правду сказать. Погоди, сейчас я припаркуюсь, и поговорим.

Останавливаюсь. Стекла запотевают.

Она говорит как-то странно, с экивоками и обиняками, – что, мол, давно мы не разговаривали и что-то в этом роде. Я начинаю осторожно выспрашивать, что ей нужно, зачем она звонит.

Через запотевшее лобовое стекло я вижу, что какие-то мальчишки начинают свинчивать дворники. Я открываю дверцу и кричу «Кыш!» А мальчик зло тянет дверцу на себя и говорит: «Отдавай очки!»

Я с трудом захлопываю дверь, блокирую ее кнопкой – и вдруг вспоминаю, что машина не моя, а мужа этой дамы, Лены В., которая мне позвонила.

Вспоминаю также, что я вообще-то не вожу машину.

Не умею. И водительских прав у меня нет.

Но в мобильнике уже короткие гудки.

Слух и голос

Приснился урок пения в 175-й школе, где я учился.

Петь я не умел. Ни слуха, ни голоса.

Учитель пения очень со мной мучился.

Его звали Рудольф Васильевич Романов.

Приснилось, как все поют песню «Выше знамя советского спорта, шире шаг от рекорда к рекорду!», а я только рот открываю.

Рудольф Васильевич говорит:

– Драгунский! Пой! Пой со всеми!

Я киваю и начинаю петь. Он сам просил, так вот же ему.

Рудольф Васильевич говорит:

– Драгунский! Не ори!

И вот так несколько раз.

Знакомство

Мы с Олей ждем, что придет Олин сын Витя с девушкой.

Накрыт стол. Предстоит как бы официальное знакомство.

Про девушку известно только, что ее зовут Марина.

«Остальное потом узнаете», – говорит Витя.

Второй сон. Очередь

Я должен купить Ире подарок, пальто. Но она, естественно, должна его выбрать и примерить. Такой вот подарок в старом советском стиле. Хотя и сейчас снова стали так делать. По-западному. Хи-хи. Она выбирает, я плачу – вот и подарок. Никакого сюрприза. Но пальто всё-таки не шарфик и не перчатки. Примерить надо обязательно.

Вот с такими мыслями я стою в очереди. Разные тетки и девушки выбирают и примеряют, смотрятся в зеркало. Иры всё нет. Магазин, где продают пальто, на втором этаже большого торгового центра. Я спускаюсь вниз. Ира бежит мне навстречу. Мы быстро поднимаемся наверх. А там – всё уже распродано. Всё-всё. Пустые вешалки.

Третий сон. Не погуляли

На даче. Собираемся – я, Ира и Л. – идти гулять. Мы с Ирой завозились, проволынили до пяти вечера. Уже темнеет. Дождь начал капать. Прогулка отменяется.

Обида.

Газета

Надо выпускать газету в деревне.

Такой вот заказ. Непонятно чей. То ли начальство велело, то ли кто-то денег дал. Длинный разговор о деревенской газете. Ладно, попробуем.

Едем в деревню. Темные избы. Люди идут по раскисшей глинистой дороге.

Вдруг начинается драка. Люди молча и сосредоточенно бьют друг друга кулаками. Расквашенные носы, ссаженные скулы. Всё, подрались. Сплевывают кровь, облизывают разбитые костяшки пальцев, молча идут дальше.

Зачем им газета?

Бывшая комната

Устраиваюсь спать в бывшей маминой комнате на Каретном. Эта комната бывшая моя, потом бывшая Ксюшина, а вот теперь, после маминой смерти, бывшая мамина.

Клетчатый плед. Комодик. Сиротство.