Читаем без скачивания Сумбурно хаотичный (ЛП) - Беттина Белитц

- Я не уверенна, - ответила я, понизив голос, потому что в коридоре послышался топот мамы. – Наверное, нам придётся рискнуть. Правда я чувствовала бы себя намного спокойнее, если бы гитара осталась здесь.

Леандер решительно отмахнулся. В прошедшие недели он играл на ней всегда, когда появлялась возможность. И это было в основном днём. Как только мама спускалась к папе в подвал, он забирался на мою кровать или свой (мой) диван и начинал бренчать на струнах. Мундоргель господина Рюбзама он более или менее знал наизусть, хотя страстно поносил тексты с религиозным содержанием, а их было немало, и объявил, что расширит свою программу. Он нашёл на YouTube достаточно подходящего материала для школьных поездок.

В принципе то, что Леандер хотел сделать, было бесполезным. Его никто не слышал, кроме меня. Какой тогда в этом был толк, играть вместе с нами на гитаре и петь, когда господин Рюбзам принуждал нас к этому? Он не мог получить никакого одобрения. Его никто не мог похвалить за его красивый голос и проворные руки. Всё, что могло случиться это то, что оставшиеся охранники разоблачат его и его тело (если они как раз не будут находиться все вместе на своём свободном полёте) и начнут мучить.

Но это Леандера не беспокоило. Поэтому он практиковался часто и много, чтобы гитара в какой-то момент стала его и прозрачной. То что, скорее всего мы после поездки никогда не сможем отдать её бабушке Анни назад, потому что для всех прочих людей её больше не существовало, казалось, не тревожило его. А так же, у меня появится проблема, если гитары после школьной поездки не будет ни у меня, ни у бабушки Анни, а маме вдруг взбредёт в голову идея, искать её. Или попросить меня, как постоянно в прошедшие дни, что-нибудь ей сыграть.

С одной стороны мама находила это «восхитительным», что я теперь занималась музыкой и практиковалась вечером играть на гитаре, да, что наконец вырвался наружу мой талант, «маленький гений, наша Люси». И она считала так же восхитительным то, что я хотела учиться играть одна. Чтобы никто за мной не наблюдал. И всегда останавливалась, когда она заходила в комнату, чтобы послушать совершенно официально. Менее восхитительным она находила то, что я отказывалась исполнить что-нибудь перед ней и папой. Если уж я сыграю что-то для Сердана, то могла бы так же представить серенаду и родителям, жаловалась мама, спустя несколько дней, а её ресницы подозрительно дрожали.

Она и без того начинала каждые десять минут плакать, потому что её маленькая девочка отправляется в путешествие. При том что я, наш тур в Альтлайнинген, ни капельки не считала путешествием. Путешествие было бы тогда, если бы я полетела в Африку или заказала поездку по выживанию на Аляску.

Это же, была глупая школьная поездка. Мы даже останемся в том же штате. И через пять дней я вернусь назад домой. Это не было реальным основанием для того, чтобы плакать, во всяком случае, не для мамы. Потому что настоящие неприятности были у меня. Я должна была взять с собой невидимого охранника, которого мог ощущать любой, если подойдёт к нему слишком близко. Это было хорошим основанием жаловаться и ныть.

Надеюсь, что хотя бы гитара стала прозрачной. Надеюсь? Только что, когда я увидела отсвет, это причинило мне небольшую боль. Теперь Леандер может играть и петь один, всегда, когда захочет. Я для этого была ему больше не нужна. Вчера вечером в последний раз я заснула в его объятьях, в то время как он пел что-то об «отели Калифорния», одна из его фаворитов на YouTube. (Мои собственные я больше не могла найти между всеми этими старыми песнями из Anno, которые Леандер сохранял, потому что был уверен, что они понравятся господину Рюбзам.) Мама ещё раз проверила меня, незадолго до полуночи. Я проснулась, когда она натягивала мне на плечи одеяло, а Леандера не было, вместе с гитарой. Скорее всего, он предпринимал свой свободный полёт.

- Люси! Время поджимает! Ты что, совсем не боишься, что автобус уедет без тебя? - Мама набросилась всем своим весом на дверь. Наверное, около двух тонн. Против этого у меня не было никаких шансов. Я подвинулась в сторону и смотрела со страхом на Леандера, который стоял прямо посреди комнаты с гитарой за спиной. Если она, благодаря тому, что он её много использовал, не стала прозрачной, то нам предстояло сейчас кое-что пережить. Но всё своё внимание мама сосредоточила только на моём чемодане.

Облегчённо я выдохнула, а Леандер усмехнувшись, показал свои ямочки.

Это сработало. Моя мама больше не могла видеть гитару. Но моё облегчение продлилось не долго, так как мама слишком усердно начала возится с шарнирами чемодана. С размаха я уселась на него и оторвала её накрашенные розовым когти от защёлок.

Заметно обидевшись, она отпустила их.

- Ты уверенна, что всё сложила? Может мне всё-таки ещё раз ...?

- Нет! Нет. И мама, пожалуйста, не реви снова. Я уезжаю только на пять дней.

- Пять дней, за которые может случиться очень много! Так много! - Её губы начали дрожать. Её же голос дрожал уже давно. Сейчас начнётся потоп.

- С нами ведь будет господин Рюбзам. И госпожа Дангель. И - Сеппо. - С Келли, которая почти каждую перемену прилипала к нему и заговаривала его. Я сглотнула. - Они будут присматривать за нами.

Мама снова уставилась на чемодан, как будто я спрятала в нём монстра. Я настояла на том, чтобы сложить вещи самой. Я не хотела, чтобы она сложила только такую одежду, которую я никогда бы не захотела одеть, и увенчать всё пижамой постельного тона или её страшным, в цветочек пастельным бельём из микрофибры (которое Леандер ненавидел, потому что оно согласно обучению охранников, было слишком легко воспламеняемым).

Могвай сидел с укоризненным взглядом рядом с чемоданом, грустно опустив хвостик вниз. Он тихо скулил. С ним мне было действительно тяжело прощаться. Сбежать же от мамы было однако многообещающим представлением. Папе я уже сказала пока, прежде чем он спустился в подвал.

- Не разочаруй нас, Люси, - пробормотал он слишком серьёзно, когда прижал меня к себе и поцеловал в лоб. - И возвращайся назад невредимой. - Мне было ясно, что он этим хотел сказать: «Не разочаруй свою маму. Не занимайся паркуром. И не делай никаких других глупостей. Не окажись снова в отделение неотложной помощи. Не будь причиной дополнительных седых волос господина Рюбзама (если такие вообще ещё возможны). И не позволяй парням вскружить себе голову.

Не слезая с чемодана, я склонилась к собаке и погладила его по лохматой голове. Под ладонью я хорошо почувствовала его острые кости черепа. В самом деле, ощущение было не такое, будто он был молодой собакой. А скорее старой. Наверное, поэтому никто не хотел забирать его из приюта для животных. Тем не менее, представление о том, оставить старую собаку дома, было не очень хорошим.