Читаем без скачивания Всемирный следопыт, 1929 № 07 - Владимир Белоусов

— Не стоит, Дэрк, зубы поломаешь. Будь поблизости какой-нибудь ученый, он бы нам отвалил на табачок за этот редкостный экземпляр. Такая камбала, насколько мне известно, редко попадается в сети.

Подняв забавную рыбку за хвост (если только можно назвать хвостом еле заметный выступ на теле камбалы), Фредди подошел к борту суденышка и, бросая ее в воду, крикнул:

— Ну, прощай, дружок! Сердечный привет всем устрицам и крабам!

Камбала быстро скрылась из вида, направляясь в глубину океана. Много чудесного и страшного случалось ей видеть на своем веку, но встреча с человеком превосходила все ее представления об ужасе. Будучи, однако, по натуре философом, рыбка неторопливо поплыла к затонувшему галлеону и, утолив голод (а это не трудно дается камбале, питающейся мелкими организмами, которыми изобилует дно океана), отправилась в путешествие вокруг суденышка, заглядывая выпуклыми глазами в каждую щелочку. К счастью для камбалы, хранитель золотого клада — осьминог — временно отлучился из своей резиденции.

Весь день продолжались колебания дна океана, и даже невозмутимый осьминог был несколько встревожен, несмотря на то, что в его организме нет ничего похожего на наши нервы. При виде бесконечного количества морских обитателей, стремящихся к верхним слоям воды подальше от взбудораженного дна, осьминог вдруг поддался непонятному влечению последовать за ними. Оттолкнувшись от верхушки подводного вулкана и выбрасывая сильные струи воды из сумки у основания щупальцев, он стал быстро подниматься.

Подняв забавную рыбку за хвост, Фредди бросил ее в воду, крикнув: «Ну, прощай, дружок!..»

Генри Дэрк мирно дремал на палубе суденышка, дожидаясь ветерка, который позволил бы им сняться с якоря. Внезапно он вздрогнул, протер глаза и уставился в одну точку. Дэрку показалось, что весь океан вокруг парусника ожил и покрылся кольцами страшных белых змей, между тем как в воздухе разнесся противный мускусный запах. Испустив отчаянный вопль, Дэрк бросился к лестнице, которая вела в трюм.

Быстро прицелившись, Фредди выпустил одну за другой пять пуль…

Фредди Нюлин, прибежавший на крик товарища, увидел, что тот, дрожа от страха, указывает пальцем на воду. В течение нескольких секунд оба моряка в изумлении смотрели на выходца из океанских глубин. И тому и другому впервые приходилось видеть осьминога. Генри побледнел, и загорелое лицо его приняло цвет ржаного теста. Фредди, не веря своим глазам, провел рукой по лбу. В этот момент от извивающейся массы чудовища отделились два щупальца и метнулись к палубе парусника. Фредди не растерялся: кинувшись в каюту, он схватил винтовку и вернулся на палубу. Быстро прицелившись, он выпустил одну за другой пять пуль, метя в огромные страшные глаза. Между тем успевший притти в себя Генри носился по палубе с острым топориком в руках и превращал в окрошку кончики щупальцев, держась, однако, на почтительном расстоянии от них.

Раненый осьминог стал быстро погружаться в воду, и через несколько секунд на палубе осталось лишь несколько белесоватых лоскутков, служивших доказательством тому, что людям не померещилось диковинное чудовище.

— Ну и ну! — беспомощно сказал Фредди, вытирая холодную испарину, выступившую у него на лбу. — Чего теперь еще ожидать?

Словно в ответ на его слова, вдруг затрепетали под напором ветра паруса, остававшиеся

неподвижными в течение многих часов. Минут через десять ветер начал крепчать, и моряки, сильно потрясенные всем пережитым, быстро подняли якорь, спеша уйти под прикрытие ближайшего острова, чтобы провести там ночь.

Осьминог тем временем быстро опускался на дно океана, оставляя за собою след в воде струй сероватой жидкости. Раны, полученные им от пуль, не были смертельны, но боль они причиняли неимоверную, и чудовище было взбешено до крайности. Но прежде чем осьминог достиг своей обители, весть о случившемся каким-то таинственным путем успела распространиться под водой, и целая стая хищников устремилась по его следу. Никто не осмеливался кинуться в атаку, но судьба осьминога была уже предрешена, ибо ослабевшему и раненому бывает один конец как в джунглях, так и на дне океана…

Не успела камбала устроиться поудобнее в тине, обволакивавшей галлеон, как инстинктивный страх заставил ее метнуться в сторону, и лишь благодаря этому она избегла щупальц осьминога, который возвратился в свои владения и немедленно принялся наполнять свою утробу.

На этот раз камбала одновременно избегла и второй смертельной опасности, так как на расстоянии нескольких метров от нее пронесся незнакомец, который, несмотря на свои ничтожные размеры, был страшнее всех морских чудовищ. Это был сверлящий угорь — хищник, которому уступают дорогу даже акулы и другие кровожадные обитатели морей, хотя им не стоило бы никакого труда проглотить его. Дело в том, что сверлящий угорь присасывается к телу рыбы и с помощью языка, представляющего собой настоящее сверло, начинает прокладывать себе путь во внутренности; с удобством обосновавшись там, он, не торопясь, пожирает изнутри свою жертву, пока от нее не останется лишь пустая оболочка.

Очевидно, осьминог обезумел от боли, так как он в одно мгновение проглотил сверлящего угря, даже не дав себе труда предварительно раздавить его. В следующий момент он уже раскаялся в своем поступке и спазматическими движениями всего тела пытался выкинуть угря из желудка. Но было поздно: маленький враг уже приступил к работе, просверливая внутренности осьминога.

Заметив, что осьминог извивается в страшных корчах, выдерживая бой с каким-то невидимым врагом, хищники всех видов из семейства акул осмелели и начали постепенно сужать круг около намеченной жертвы.

Фредди увидел нечто такое, от чего глаза чуть не выскочили из орбит…

Жуткая это была борьба — не на жизнь, а на смерть. На суше таких поединков не бывает даже между самыми кровожадными зверями. Осьминог был осужден на гибель — но тем не менее не сдавался. Мало-по-малу к осаждающим присоединилось еще многое множество других хищников, из которых каждый мог похвастаться зубами, не уступавшими по остроте зубьям пилы.

Почти сутки продолжался этот неописуемый бой вблизи галлеона, из щели которого следила за битвой маленькая камбала с выпуклыми глазами. Ночью снова произошло сотрясение морского дна, в результате которого целые подводные хребты были оторваны от своих оснований и придвинуты значительно ближе к островам. Подвергся перемещению и знакомый нам вулкан.

К тому времени, когда кончилось землетрясение, пришел конец и осьминогу, которого в несколько минут растерзали полчища одержавших над ним победу хищников. Лишь на третий день море достаточно успокоилось, чтобы искатели приключений могли снова выйти на охоту за жемчугом и губками.

Однажды утром, прогуливаясь по берегу островка, возле которого парусник бросил якорь, Фредди обратил внимание на то, что берег до неузнаваемости изменил очертания за последние несколько суток. У самого берега из воды поднимались острые черные скалы. Но когда Фредди пригляделся к одному из выступавших из волн утесов, он увидел нечто такое, от чего глаза чуть не выскочили у него из орбит…

Несколько часов спустя приятели собрали на берегу островка изрядную груду золотых слитков, почти не изменившихся в цвете за сотни лет пребывания на дне океана…

Остров гориллоидов.

Научно-фантастический роман Б. Турова

(продолжение).

XXII. Подкоп.

Когда огромный негр, поставив на стол миску с обедом, подошел к Ильину и, широко улыбаясь, крепко пожал ему руку, тот в первый момент ничего не мог сообразить.

Должно быть это достаточно ясно отразилось на его лице, потому что негр засмеялся и голосом, который смутно отозвался в памяти, сказал:

— Товарищ забыл. Я видел товарища.

— А, так это ты!

Ильин вдруг вспомнил черную ночь в парке института и могучую черную фигуру, подавшую ему записку из Ниамбы.

— Да, я принес письмо товарищу.

— Да как же ты сюда-то попал?

Ильин схватил обеими руками негра за плечи и от радости сильно потряс его. Широкая черная физиономия вся просияла, и гигант снова крепко встряхнул руку Андрея Николаевича.

— Меня тогда больно побили немножко и посадили сюда, за стену. Больше ничего.

— И что ты тут делаешь?

— Варю обед капралу, потом старику, тут рядом, потом белой мадам, которая помогает родить дети.

— Как помогает родить? Какую ты чушь порешь!

— Смотрит, чтобы хорошо родился дети у наших женщин, которые рождают обезьян.

— А, акушерка…

Ильин перешел к более существенной теме:

— Слушай, ты не сможешь увидать Дюпона?