Читаем без скачивания Звуки, которые нас окликают - Ольга Владимировна Харитонова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Как вам обед?
— Спасибо, хорошо.
— А что же вы булочку-то не доели?
— Да как-то уже некуда булочку-то…
— Ну, что ж вы так…
И я вспомнила об этой официантке вчера, когда пила кофе в небольшой забегаловке на остановке. Там продавщица с той же самой интонацией общалась с покупателем:
— Что будем кушать?
— Кофе и одну слойку, пожалуйста.
— Всего одну слоечку?
— Да, пожалуйста.
— Ну как это так, а не мало одной-то? Что же вы это…
Это шутка, желание продать чуть больше, но интонация обманывает нас.
Бедные мы, как мало нам надо…
Иногда думаю, почему меня так трогают нежные случайные слова?
В семье у нас подобное как-то не принято. Мама только недавно в телефонных разговорах со мной и братом стала добавлять в конце «целую тебя» или «люблю, целую». У неё вдруг появилась какая-то вселенская потребность в нежности, я думаю… Не в той, любовной, партнёрской, а какой-то свыше и вне.
И у меня она есть, эта потребность. В ней всё дело.
Рисуй карандашом, солнышко, рисуй так.
Не всем же быть живописцами за бокалом вина, кому-то нужно быть графиками.
Хочешь, я тебя обниму?
***
Маме моей подруги за шестьдесят. Она недавно пожаловалась на недомогание, подруга по симптомам определила простую изжогу и протянула маме лекарство. Та паниковала, не понимала, что с ней, — оказалось, что прежде с ней изжоги не приключалось.⠀⠀
Это повергло в шок подругу, а затем, после её рассказа, меня. ⠀⠀
Первая изжога в шестьдесят?⠀⠀
Неудивительно, что родители зачастую не верят болячкам молодых. Да что у вас может болеть, говорят. А тут всё просто — выходит, половины наших недомоганий с ними ещё не случалось!⠀⠀
Э-хе-хе…⠀⠀
Я боюсь, что меня в шестьдесят будет ничем уже не удивить.⠀
Изжога? Давно дружим. Головная боль? Мне помогает ибупрофен и мокрое полотенце, попробуйте. Сердечко шалит? Да это нормально!
Только бы одиночества ихнего, старческого не словить…
ПОЙМАТЬ ФИНАЛЬНУЮ ТОЧКУ
Зря говорят, что интернет зло и бесполезная вещь.
Я, возжелав сделать интересное фото для инстаграмма, совершила добро и попала в переплёт.
Шла по улице. Обычный двор спального старого района: в палисаднике пышная сирень, в сирени, наклонившись, что-то ищет старушка.
Увиделось мне совпадение цвета куртки старушки и сирени на дальнем плане. Иду, налаживаю ракурс. И тут понеслось…
«Девушка, помогите поймать кошку», — звучит стартовый выстрел.
Я соглашаюсь помочь, ныряю в сирень.
Кошка оказалась знатным трололо: она не боялась ни людей, ни улицы, никакой конкретной цели побега не имела и просто получала удовольствие от погони.
Во время коротких перебежек (цепочкой «кошка-я-бабуля») животное успевало погрызть травку, станцевать на песке всем телом и поорать из-под машин (на кошачьем — «Фигушки!»).
Ловить нужно было по-любому.
«Без сильного финала эта история не сможет лечь в основу текста», — думалось мне.
Когда я вляпываюсь в такие истории, я осознаю их конечность, композиционная финальная точка мною заранее чувствуется — это всё писательство, будь оно ладно всегда. Иначе зачем все это, верно?
Кошка обманута. Кошка настигнута. Кошка схвачена. (Ибо ты трололо, но я трололее.)
Бабуля во время передачи животного из рук в руки успела сообщить мне, что живёт одна и гоняется за тварью божьей уже давно. И ещё сказала, что будет до конца жизни помнить меня.
Эта фраза такая душевная, правда? Хоть и не правдивая.
А может, ей недолго осталось — тогда всё честно.
Но пусть лучше живёт подольше, и пусть забывает на здоровье.
И кошка пусть оценит домашний уют и никуда не бежит.
ДОМ, КОТОРОГО НЕТ
Пространство вытягивает нас из нор. Чем дольше не выходишь из дома, тем сильнее будет его рывок — за шкирку тебя и наружу.
Две отчаянные девушки, мои приятельницы, махнули из Москвы ко мне в Омск автостопом. Несколько бессонных ночей, подаренная дальнобойщику за помощь бутылка водки, звонки с чужих телефонов — этот путь Наташи и Лизы завершился поздним осенним вечером, я встретила их на своей остановке и накормила горячим ужином.
После ужина Лиза включила, наконец, телефон. Аппарат высветил кучу пропущенных, а затем сразу же зазвонил. Оказалось, что Лизу, несовершеннолетнюю эту Лизу, домашние объявили в розыск. Милиция обещала приехать и засвидетельствовать, что её не удерживают в моей квартире силой.
Пространство уже потянулось ко мне тогда через телефонный динамик.
Приехала милиция. Пространство задышало в домофон, пригласило, попросило вниз. Лиза спустилась к подъезду, в сентябрьскую вечернюю морось. Она набросила мою куртку и схватила мои ключи (чтобы вернуться тихо-тихо). А потом пропала. Вместе с ключами и курткой.
И до утра мы с Наташей размышляли, почему вечер и морось не вернули нам Лизу. А утром отправились на поиски.
Здравствуйте, какой у вас участок, куда приехать?
Здравствуйте, у вас тут девушка такая маленькая, где?
Здравствуйте, как это, не у вас уже? А где искать?
Мы планировали с Наташей и Лизой гулять по городу. А вышли вот такие скитания, тревожные перебежки, переезды, пережидания дождя под крышами — сначала седьмого милицейского участка на улице Северной, затем Центра временной изоляции несовершеннолетних (Лизы не было и там), а потом…
Пространство засмеялось и потащило дальше, потянуло и пешком, и проездом на самый край города. Нам с Наташей было страшно, но мы знали — Лизе, где-то там, страшнее.
В вашем городе есть дома, в которых вы никогда не были. Там ни кафе, ни больниц, ни банков, разумеется, там не живут ваши знакомые, и, конечно же, в них не живете вы. Вы всегда проходите мимо таких домов. Сотни раз проходите мимо этих домов. И таких домов для вас словно нет. Вспомните, к примеру, сколько зданий стоит справа от вашего любимого театра? Какого они цвета? А, вы и в театр не ходите…
Сколько тогда этажей в домах между остановками «ТЦ Омский» и «Госпиталь»? То-то.
Если они не нужны, то их нет.
Пока мы не нужны, нас нет.
Мы ехали с Наташей по полупустому городу на такси, и я иногда выхватывала из пространства что-то знакомое: «смотри, тут я работала, на шестом этаже», «вот моя школа». А между всем этим висела несчитанная бесцветная пустота.
Для меня прежде не существовало района города под именем «Старый Кировск», для меня не было никакой девятой больницы. А
