Читаем без скачивания Без пощады - Александр Зорич

С подножки командно-штабного вертолета, который, осторожно нащупывая землю, пританцовывал неподалеку, соскочил еще один егерь. Он был в такой же точно экипировке без знаков различия, что и мои обидчики, только автомат миролюбиво забросил за спину. В правой руке он держал какой-то неуместно белеющий предмет. Платок? Или шарф?

Почему-то я сразу решил, что это офицер. И не ошибся.

Он сделал ладонью удерживающий знак, чтобы я никуда не уходил, и прикрикнул на своих подчиненных.

Те повернулись к нему. Второй поднял забрало на макушку, открывая лицо в знак уважения к старшему, а первый начал что-то втолковывать. То, мол, да се… Небось: «Вот, господин офицер, поймали друджванта, надо его убить, пока не убежал».

Из всего сказанного я уловил только слово «сарван» — капитан. Похоже, передо мной был комроты собственной персоной. Впрочем, у клонов есть странная традиция устно обращаться к капитанам так же, как к сотванам, то есть лейтенантам. Поэтому звание и должность егеря с белым платком оставались под вопросом.

Офицер покивал, поморщился. Затем отдал короткое приказание, и обоих героев как ветром сдуло.

Это мне понравилось.

Он подошел к самому турникету (который успел закрыться) и поманил меня пальцем.

Вот это мне не понравилось: не очень-то учтиво. Но я все-таки повиновался.

— Я военнопленный, не сделал ничего предосудительного. — Хоть он и не понимал ни полслова, я решил говорить «для протокола»: авось на Западном КПП установлены микрофоны, из цитадели нас слушают, и у них это где-то записывается. — Хочу выйти на предусмотренную регламентом лагеря прогулку. Вот мое удостоверение.

Я показал ему карточку.

Капитан бесцеремонно вырвал ее у меня из рук, прочитал мои данные и… широко улыбнулся.

Продолжая улыбаться, он с шутливым полупоклоном вернул карточку, отошел назад и при помощи международной жестикуляции дал понять, что будет просто счастлив, если я немедленно выйду на свою законную прогулку. По крайней мере таков был мой перевод с языка жестов — как затем оказалось, не вполне точный.

«Слава тебе, господи», — вздохнул я и прошел через турникет, выслушав от своего удостоверения добрые напутствия и отеческие предупреждения администрации лагеря.

Улыбнувшись любезному офицеру, я собирался пойти своей дорогой, но не тут-то было.

Он протянул мне ладонь, затянутую в армированный халкопон, и представился:

— Ферван Мадарасп.

Мне ничего не оставалось, кроме как ответить на рукопожатие врага.

— Александр Пушкин.

Он задержал мою ладонь в своей, с интересом вглядываясь в мое лицо, будто узнал во мне сошедшего с небес первоучителя Римуша.

— Вы говорите по-русски? — спросил я, испытывая неловкость в первую очередь от того, что наше затянувшееся рукопожатие могли наблюдать ребята из лагеря. «Хоть бы Меркулов этого позора не видел…»

— Рюски?

Он немножко подумал, потом замотал головой и произнес жизнерадостным тоном короткую, энергичную фразу. Выматерился, что ли?

Мою руку он при этом отпустил, но зато приобнял меня за плечи и потащил в направлении бивуака.

«Что делать? Что делать?! Злочев меня убьет! — паниковал я, понимая, что сопротивляться бесполезно. — И что этот Ферван-сарван вычитал в моем удостоверении такого особенного?!»

Не обращая внимания на мои протестующие жесты, Ферван Мадарасп смело провел меня через границу бивуака — толстый шнур желтого люминофора, натянутый между невысокими металлическими кольями. Переступая его, я тем самым автоматически нарушил запрет коменданта Шапура. Охрана должна была открыть огонь без предупреждения. Но, поскольку меня сопровождал офицер «Атурана», никто и не думал стрелять.

Ферван подвел меня к своему вертолету и заскочил в пилотскую кабину. Через пять секунд он выпрыгнул обратно, волоча с собой два легчайших шезлонга и оливково-зеленый чемоданчик, за которым тянулся шнур питания. Вот это техника… Из какого музея?

Щелкнули замки, чемоданчик раскрылся, и я был вынужден признать, что передо мной, вероятно, не что иное, как древний переводчик звездопроходцев. Да какой! Посерьезней современного «Сигурда» со всеми приставками!

Раскрытый чемоданчик ощетинился видеокамерами и сканерами эмоций, фонемосветовыми панелями, парой ЭМ-излучателей, газоуловителем и газосинтезатором! А на закуску из него высунулась похожая на хобот эластичная ложноножка, которая, надо полагать, воспринимала и эмулировала тактильные ощущения!

Эта машинка была произведена в те счастливые времена, когда человечество уже наткнулось на первые руины ксено-цивилизаций, но еще ни разу не встретило живого инопланетянина. Соответственно, звезднопроходцы, то есть разведчики глубокого космоса, должны были готовить себя одновременно и к общению с самыми экзотическими формами разумной жизни, и к жесткой посадке из стратосферных высот прямиком на горные пики.

Уверен, девяносто процентов объема чемоданчика было занято не «мозгами» и прочей полезной начинкой, а ячеистыми амортизаторами, рассчитанными на прямое попадание метеорита.

Шучу, конечно. Какое там «прямое попадание»…

Офицер снял гермошлем. Теперь я мог рассмотреть его как следует — раньше подбородочный и лобный наплывы шлема закрывали его лицо ниже кончика носа и выше бровей.

Ферван оказался круглоголовым, темнолицым, до синевы выбритым и наголо остриженным субъектом лет тридцати, со сплющенным «боксерским» носом. Учитывая его военную специализацию убийцы-чистильщика — вполне каноническая внешность.

Пока я, не скрывая скептической ухмылки, озирал переводчик, Ферван его включил.

Он надел пару наушников с микрофоном и протянул мне вторую. Затем выставил на пульте «Язык-1» и «Язык-2» при помощи очаровательных кнопок с картинками (я плакал!)… и… о чудо!.. музейный экспонат заработал!

— Доставьте мне удовольствие, садитесь. — Ферван собственноручно разложил для меня шезлонг.

— Благодарю, господин… капитан?

— Прошу вас, без чинов! Называйте меня просто Ферван.

Вот, кстати, к вопросу о клонском демократизме.

— Хорошо… Ферван.

— Так вот вы, значит, какой! Тот самый неуязвимый пилот, который может выдержать прямое попадание торпеды! — Мой собеседник залился счастливым смехом.

— Я?.. А, ну да… Можно и так сказать… — Я принужденно улыбнулся. — Впрочем, вряд ли это моя заслуга…

— Ценю вашу скромность!.. Ценю! Но, согласитесь, не каждый день случаются такие казусы! И не со всеми! Тут определенно что-то есть! Когда я услышал вашу историю от Сиявуша — это мой брат, «скорпион», — думал, что они там на Фелиции совсем рехнулись. Но потом навел справки, опросил кое-каких знакомых… Оказалось — правда! А теперь вот встретил вас лично! Ну и как вы себя чувствуете?

«Хреново. Потому что из-за тебя с твоими восторгами Злочев сейчас сатанеет в темнотище, ожидая лейтенанта Пушкина. А подлый предатель Пушкин все не идет!»

Но не мог же я сказать, что думаю?

— Видите ли, Ферван, в плену люди обычно чувствуют себя не очень хорошо…

Вокруг нас кипела работа. Несколько человек пополняли боеукладку минометов. Один взвод по командам сержанта («делай раз… делай два…») чистил автоматы. Техники тестировали держатели опустевших боевых подвесок на вертолетах. Разведывательно-поисковая «селедка» послушно шевелила объективами и сенсорными фасетами, отзываясь на голосовые команды инженер-офицера.

Кто бы мог подумать, что эти ребята еще час назад гасили кого-то из всех стволов в затопленных Мутью ущельях!

Но кого все-таки, черт побери?!

А почему бы не спросить у Фервана? Что я теряю?

— …И, если уж совсем начистоту, появление здесь вашей роты сильно испортило настроение мне и моим товарищам.

— Вот как? Почему?! — Его недоумение казалось искренним.

— Мы не рассчитывали, что у нас под боком начнется непонятная нам война. Мы думали…

— Так надо, — резко перебил меня Ферван. — Я тоже предпочел бы исполнять свой долг перед Родиной в другом месте!

«Ага, все-таки долг перед Родиной… Уничтожить, растоптать, сжечь?»

— И не только это. — Я тоже немного повысил голос. — Раньше у нас не возникало проблем с прогулками. А сегодня, вот только что, ваши люди под угрозой оружия пытались отогнать меня от КПП!

— Это недоразумение. Мы прибыли сюда в спешке, не успели предупредить бойцов о вашем режиме. Как командир части приношу вам свои извинения.

— Извинения принимаются. А сейчас — позволите ли мне быть свободным?

— А вы нетерпеливы… Вы даже не попытаетесь удовлетворить свое любопытство относительно нашей операции? Не захотите узнать, кого нашли сегодня мои пули?

«Змий-искуситель… Все равно ведь правды от тебя не дождешься!»

— Разве вы готовы рассказать? Вас не смущает, что я — враг?