Читаем без скачивания Сочинения — Том I - Евгений Тарле

В славной расе патриотов я шел по следу, проложенному Вашингтоном в Америке и Костюшко в Польше; подобно последнему, мне не удалось освободить родину, и, в противоположность тому и другому, я проиграл жизнь. Я исполнил свой долг, и я сомневаюсь, что суд исполнит свой; я только могу добавить, что человек, который думал и действовал, как я, защищен от страха смерти».

С полным спокойствием вел он себя в течение всего процесса и только заявил желание, чтобы его не повесили, а расстреляли. Он был приговорен к смертной казни, после чего отвезен в тюрьму. Ночью с 10 на 11 декабря он написал письмо Директории французской республики с просьбой помочь его жене и трем детям, которых он оставляет в беспомощном состоянии. Другое было к жене. «Дорогая любовь моя, наконец настал час, когда мы должны расстаться. Слова не могут передать тех чувств, которые я питаю к тебе и нашим детям, а потому я не буду пытаться это делать. Сожаление, все равно какое, было бы ниже твоего и моего мужества…

Я не могу окончить этого письма. Передай любовь мою Мэри (его сестре — Е. Т.) и прежде всего помни, что ты одна осталась у наших дорогих детей и что лучшее доказательство своей любви ко мне ты дашь, сохраняя себя для их воспитания. Да благословит вас всемогущий бог. Твой навсегда Т. Вольф Тон».

На другой день он написал жене еще записку, в которой пишет: «Дух мой так же спокоен, как во всякий иной период моей жизни».

В воскресенье ночью 11 ноября 1798 г. он ударил себя спрятанным заранее ножом в шею. Мучения от раны были ужасны и длились более 7 дней. К нему никого из родных не пустили, а только наполнили камеру полицейскими и тюремными чинами. Уже совсем замученный болью Вольф Тон сказал врачу (намекая на слова английских властей о деле французского нашествия): «Они говорят, что я все знаю: по вы видите, доктор, что все же есть вещи, которых я не знаю: я нахожу, что я плохой анатом». Он острил о неудачно себе нанесенной ране. Когда врач сказал ему, чтобы он лежал тихо и не говорил, ибо иначе сейчас наступит смерть, он ответил: «Я едва могу найти слова, чтобы благодарить вас, сэр: это самая желанная новость, какую только вы могли бы мне принести. Из-за чего бы я мог желать жить теперь?» Откинувшись после этих слов на подушку, Вольф Тон скончался.

Глава II [15]

УНИЯ. ПОПЫТКА РОБЕРТА ЭММЕТА. НАЧАЛО ДЕЯТЕЛЬНОСТИ О’КОННЕЛЯ И БОРЬБА ЗА ЭМАНСИПАЦИЮ КАТОЛИКОВ. БИЛЛЬ 1829 ГОДА

1

Усмирение бунта, кипевшего летом, ослабевшего осенью и почти прекратившегося зимой 1798 г., продолжалось и в 1798, и в 1799 гг. Военные суды вешали, воинские команды тоже вешали, расстреливали, засекали до смерти, оранжисты деятельнейшим образом помогали в этих трудах официальным лицам и даже превосходили их жестокостью. Был случай, когда без суда повесили одного молодого человека за то, что часть его костюма была зеленого (т. е. национального ирландского) цвета; были бесчисленные случаи сечения людей по спине, по животу, пока у них не вываливались внутренности; продолжались сожжения целых деревень оранжистскими бандами, практиковавшими, впрочем, этот способ еще до 1798 г. Habeas corpus был приостановлен, тюрьмы набиты битком, военные суды заседали беспрестанно. Лорд Фицджеральд погиб, Вольф Тон погиб, Чирсы были повешены, из других руководителей движения некоторые уже были казнены, другие сидели в тюрьме, ожидая той же участи или ссылки, третьи успели бежать в Америку или Францию, и «Объединенные ирландцы» как сильная революционная организация перестали существовать. Такова была историческая обстановка, при которой Вильям Питт решил наконец приступить к давно задуманному и зрело обдуманному предприятию: к полному уничтожению законодательной автономии Ирландии и к совершенному слиянию ее с Англией.

Мы уже заметили в предшествующей главе, что парламент, заседавший в Дублине и состоявший исключительно из протестантов, de jure обладал чрезвычайно широкими автономными правами, но de facto зависел от желаний и намерений вице-короля, назначаемого английским министерством и ответственного перед этим же министерством. С начала 1782 г. ирландский парламент время от времени делал шаги, беспокоившие и раздражавшие Вильяма Питта, и хотя в конце концов обыкновенно устраивалось так, как хотел он, а не дублинский парламент, но желание уничтожить это учреждение все нарастало у английского министра. Конечно, эти иногда находившие на дублинское собрание порывы к самостоятельности и независимости знаменовали только, во-первых, желание крупного землевладельческого и торгово-промышленного классов Ирландии добиться более рациональной (с их точки зрения) экономической политики, нежели та, которую навязывала им метрополия, а во-вторых, эти независимые тенденции (обыкновенно весьма скоротечные) указывали лишь на то, что дублинский парламент не прочь играть более серьезную и важную роль, т. е. на желание расширить свою компетенцию, весьма естественное во всяком политическом представительном собрании. Мы говорим «только», «лишь» потому, что это были лишь именно желания, которые сами по себе никак не могли серьезно пугать Вильяма Питта: он превосходно знал, что есть нечто вне всяких сравнений более сильное, чем все эти желания, вся эта фронда и все эти часто едкие оппозиционные речи; он знал, что протестантский и лендлордский дублинский парламент, представляющий господствующую горсточку среди миллионов бесправных католиков, смотрит на метрополию как на главную охранительницу всех интересов этой горсточки, и что в случае любого революционного брожения в Ирландии парламент этой страны всегда станет на сторону правительства. Но с 1793 г. в Англии стали смотреть на действие дублинского парламента уже с решительным беспокойством: в этом году парламент постановил, что все фермеры-католики, платящие арендной платы 40 шиллингов в год, имеют право выбирать депутатов (но не быть избираемыми, ибо право быть депутатом оставлялось по-прежнему только за протестантами). Сделано это было под давлением Граттана и других членов оппозиции, которые увещевали предупредить готовящиеся смуты путем своевременных уступок католическому населению, отчасти же этот акт прошел потому, что дублинскому парламенту он казался вполне безопасным для преобладания английской нации и протестантской религии: все равно ни один католик не мог пройти в парламент, а, кроме того, предполагалось, новые избиратели до такой степени всецело зависели от своих лендлордов, что даже и протестанта смогут выбрать не всякого, а такого, которого им укажет их лендлорд. Тем не менее в Англии обеспокоивались призраком сближения между протестантами и католиками в Ирландии (что, как уже было сказано, являлось всегда кошмаром для английских политиков), а также и тем, что рано или поздно католикам будет дано и право избираться. Когда началось сильное революционное брожение, дублинский парламент, разумеется, тотчас же стал на сторону неистовствовавших оранжистов и самых свирепых правительственных репрессалий. Но все равно Питт решил его уничтожить, воспользоваться таким благодарным случаем, как усмиренная революция, чтобы отвязаться раз навсегда от учреждения, если пока не серьезно опасного, то совершенно Англии не нужного, хлопотливого, способного в будущем воспользоваться широчайшими своими политическими правами и сделать Ирландию автономной не только на бумаге, но и в действительности. Автономная конституция 1782 г. была взята Ирландией силой, в критический для Англии момент борьбы против Соединенных Штатов, а кто же мог поручиться, что аналогичные обстоятельства не наступят при еще более серьезной борьбе против Франции? Наконец, ввиду постоянных ожиданий новых и новых французских высадок в Ирландии чувствовалась настоятельная потребность покрепче держать соседний остров в своих руках. Собственно, даже и не Вильям Питт, а король и другие министры особенно ненавидели ирландскую автономию, боялись ее и негодовали на всякое послабление относительно католиков (Питт, например, вовсе не был против расширения прав католиков в принципе); но раз уже после 1798 г. обстоятельства сложились так, что в Англии взяло верх могущественное течение в пользу законодательной унии, а в самой Ирландии были раздавлены те элементы, которые могли бы против этой унии бороться, то Питт смело взял на себя дело уничтожения ирландской конституции. Давно известно и давно сказано, что всякие конституции суть листы бумаги, которые рвутся, когда заинтересованные в них общественные слои недостаточно сильны, чтобы их защищать. Иногда это делалось совсем быстро, просто и наглядно, путем физического разрывания того листа бумаги, о котором шла речь (например, «пунктов» 1730 г. Анной Иоанновной); иногда этот процесс несколько замедлялся и усложнялся. В данном случае также у Вильяма Питта произошли некоторые (совсем, впрочем, небольшие) задержки и замедления. Отметим в самых кратких словах, как именно все это случилось.