Читаем без скачивания История войны 1814 года во Франции - Модест Иванович Богданович

Наполеон спросил, не желают ли они покориться Бурбонам. Лефевр отвечал отрицательно, а Ней прибавил, что ни он сам, ни дети его не могут быть безопасны под властью Бурбонов и что они хотели бы иметь государем короля римского. Наполеон покушался убедить маршалов в невозможности регентства, но они ясно обнаружили свое желание отречения его от престола. В это самое время вошел Макдональд с письмом Бернонвиля. «Что скажете нам?» – спросил Наполеон. «Весьма плохие известия, – отвечал маршал. – Говорят, что Париж занят 200 тысяч человек неприятельских войск и что мы будем там с ними драться. Это ужасно!.. Не пора ли кончить?» – «Дело не в том, чтобы сражаться в Париже, а чтобы воспользоваться ошибками неприятеля», – заметил Наполеон. Затем, приказав своему начальнику штаба прочесть вслух письмо Бернонвиля и выслушав его с презрительным равнодушием, Наполеон сказал, что Бернонвиль и ему подобные были проныры, которые, заодно с неприятелем, хотели разрушить все совершенное Революцией, что Бурбоны не успокоят, а расстроят и ослабят Францию и что, напротив того, теперь в несколько часов можно поправить дело. «Быть может, так, – отвечал Макдональд, – но нам придется сражаться на развалинах нашей столицы, покрытых трупами детей наших». И, не осмелившись сказать, что он откажется повиноваться, прибавил: «Едва ли войска исполнят такое приказание». Наполеон, заметив, что и

Ней был одного мнения с Макдональдом, гордо взглянул на маршалов и сказал им: «Ежели солдаты не послушают вас, то они послушают меня и пойдут за мной всюду, куда захочу я! Прощайте, господа; я извещу вас о моих намерениях»19.

Наполеон, оставшись с Бертье, Коленкуром и Маре, осыпал маршалов упреками, говорил много о слабости и неблагодарности людей вообще, но потом равнодушно сознался, что многие были уверены в необходимости его отречения в пользу короля римского и что он готов был на то согласиться, но единственно для того, чтобы доказать шаткость такого соображения. «Поезжайте в Париж, – сказал он Коленкуру, – и откройте переговоры на этом основании. Возьмите с собой маршалов, наиболее к тому склонных; вы избавите меня от них, и пока вы будете занимать союзников мирными предложениями, я пойду вперед и решу дело оружием. Впрочем, ежели согласятся на регентство в пользу моего сына, то, быть может, я приму такое условие».

Оставалось решить, кому ехать с Коленкуром в Париж. Сам Коленкур предложил послать начальника штаба Бертье, вполне знакомого с военной частью, и Маре, посвященного во все тайны современной политики. Но Наполеон отвечал, что Бертье был необходим для передачи его приказаний войскам, а Маре, во мнении союзников, считался (хотя и совершенно напрасно) виновником последних войн. Затем, приказав пригласить к себе маршалов, он назначил для содействия Коленкуру Нея и Макдональда, разрешил им взять с собой Мармона, если то окажется нужным, и вручил своему представителю следующую декларацию:

«Союзные державы объявили, что император Наполеон был единственным препятствием к восстановлению мира в Европе.

Император Наполеон, исполняя данный им обет, объявляет, что он готов снизойти с престола, удалиться из Франции и даже пожертвовать жизнью для блага отечества, тесно связанного с правами его сына, регентством императрицы и с постановлениями империи.

Фонтенбло, 4 апреля 1814.

Наполеон»20.

Уполномоченные, прибыв около 5 часов пополудни в Эссонн, откуда они должны были истребовать у князя Шварценберга дозволение проехать чрез аванпосты, нашли там Мармона и сообщили ему о данном им поручении, предлагая отправиться вместе с ними в Париж. Но маршал принял холодно это приглашение. Считая дальнейшую борьбу гибельной для Франции, он вошел чрез бывшего своего адъютанта Г. Монтессюй (Montessuy) в сношения с временным правительством, враждебным Наполеону, и с князем Шварценбергом. Сам Мармон говорит, что он, собрав всех подчиненных ему генералов и обсудив вместе с ними положение дел, решился признать временное правительство и открыть переговоры с союзным главнокомандующим. Сознавая невольно, что ему следовало действовать совершенно иначе, Мармон в записках своих уверяет, будто бы он имел намерение посвятить Наполеону в изгнании остальные дни своей жизни21. А между тем маршал (вместо того чтобы принять меры для обороны вверенного ему поста, у Эссонн), обязался перейти с своим корпусом в Версаль, на дорогу, ведущую в Нормандию, и поступить в распоряжение временного правительства. Таким образом, ослабив французскую армию 8 тысячами человек и открыв союзникам путь к Фонтенбло, он подверг явной опасности самого Наполеона, и потому счел себя обязанным обеспечить определительными условиями не только жизнь и свободу его, но и приличное ему убежище22. Поступок Мармона как воина, предавшего пост и войска, ему вверенные, не может быть ничем оправдан, но он не был изменник: при большом уме, при многосторонних сведениях, при блистательной храбрости, выказанной во многих боях, Мармон не обладал той силой характера, которая обнаруживается лишь в чрезвычайных обстоятельствах; колеблясь в нерешимости, он уклонился на один миг с прямого пути долга и чести и уже не мог снова попасть на него. Ежели честолюбивый маршал и был в действительности увлечен примером Монка, то его заблуждение было весьма непродолжительно. Когда Коленкур и маршалы на пути в Париж прибыли в Эссонн и пригласили Мармона туда отправиться вместе с ними, он сперва под разными предлогами отказывался сопутствовать им, а потом признался во всем Макдональду и Коленкуру, стараясь оправдать свой поступок. Прямодушный Макдональд, порицая действия Мармона, уговаривал его, чтобы он отказался от обещания, данного князю Шварценбергу, и сообщил ему об отречении Наполеона, которое обязывало всех французов твердо отстаивать права его сына. Мармон весьма неохотно решался поставить себя в такое неловкое положение и даже изъявил желание ехать в Фонтенбло и сознаться пред Наполеоном в своем проступке, но потом отдумал и предпочел исполнить совет Макдональда уничтожить условие, заключенное с союзниками, и отправиться в Париж, а между тем оставить вверенный ему корпус на месте до своего возвращения в Эссонн.

Действительно, Мармон, призвав подчиненных ему генералов, сообщил им как об условном отречении Наполеона, так о предстоящих переговорах и приказал, в присутствии Макдональда и Коленкура, оставаться у Эссонн до его возвращения. Вслед за тем, когда пришло из главной квартиры Шварценберга разрешение уполномоченным проехать чрез аванпосты, Мармон отправился вместе с ними по дороге в Париж. По прибытии в Пети-Бур (Petit-Bourg), близ Шевилли, где находилась главная квартира Шварценберга, Мармон не хотел войти к нему и остался в экипаже; когда же Коленкур и Макдональд, сообщив фельдмаршалу цель данного им поручения, его оставили, Мармон вошел к нему и, поговорив с ним наедине, сказал своим товарищам, что «прямодушный» Шварценберг согласился отменить заключенное с ним условие. Тем не менее,