Читаем без скачивания Оскал смерти. 1941 год на Восточном фронте - Генрих Хаапе

С наступлением мая в Ржев и Малахово пришла и весна. Снег исчез, и вместо него образовалась грязь — километры и километры вязкой грязи. Часть пути от Ржева до Малахово я преодолел на санях — весь колесный транспорт безнадежно увязал и застревал в этом болоте. Ноак был переведен в 1-й батальон, а командование 3-м батальоном снова принял на себя наш папа Нойхофф. Воссоединение было взаимно радостным. Было решено, что наш 3-й батальон не подлежит восстановлению, а будет действовать как отдельное маленькое подразделение. На нашем участке фронта было совершенно спокойно, летнее солнце высушило дороги и поля, и вся округа приняла гораздо более благоприятный и дружелюбный вид. С наступлением тепла полностью исчез и сыпной тиф, даже среди местного гражданского населения, и Нине, которая к тому времени уже полностью поправила свое здоровье, делать было почти нечего. Когда возникала необходимость, она охотно помогала мне, и я был очень признателен ей за это, как самому настоящему другу и соратнику.

В середине июля на смену нам в Малахово прибыла дивизия саксонцев; мы погрузились на поезд в Ржеве и прибыли для кратковременного отдыха в лагерь около Сычовки, где нас должны были переформировать и отправить под Орел. Мне было присвоено звание оберарцта. Но 30 июля вся эта почти курортная идиллия резко прекратилась… Слухи распространялись подобно пожару в сухом лесу: генеральное наступление красных на Ржев… Малахово уже в руках русских… значительные силы Красной Армии готовятся к триумфальному занятию Ржева. Вся 6-я дивизия, вооруженная лишь ручным огнестрельным оружием, была срочно погружена в поезда и всего через несколько часов уже брошена на врага. На платформе железнодорожной станции у Сычовки мне был вручен приказ отправиться в 58-й пехотный полк 6-й дивизии в качестве полкового офицера медицинской службы. С собой я взял Генриха и русского Ханса.

В Ржеве царила атмосфера обреченности. Малахово, Гридино, Крупцово, Клипуново не выдержали напора наступления красных; русские подошли вплотную к Волге с северной стороны уже почти по всей линии нашей обороны. Опоры моста через Волгу у Ржева были заминированы и подготовлены к взрыву в любой момент. 58-й полк занял позиции у Полунино в районе северных окраин Ржева, и в ту же ночь Нойхофф с остатками 3-го батальона, майор Хёк и другие мои старые товарищи были брошены в бой на нашем фланге. Утро 31 июля возвестило своим приходом начало самого жестокого сражения за всю эту летнюю кампанию, но после десяти суток кромешного ада русские все же отступили. Ржев был удержан.

Некоторые русские гражданские из деревень в районе Малахово, спасаясь от большевиков, переправились через Волгу и оказались в Ржеве. Среди них была и Ольга — подруга Нины, ухаживавшая за ней во время болезни весной. Сумев разыскать меня во всем этом хаосе, она кинулась мне в ноги, схватила за руку и разразилась неудержимым плачем. Я узнал от нее, что Нина осталась на той стороне для того, чтобы не оставлять без ухода больных, была по чьему-то доносу схвачена комиссарскими пособниками, судима открытым военно-полевым судом за сотрудничество и пособничество немцам и в конце концов получила пулю в затылок как предательница. Ольга пыталась говорить в ее защиту на суде, но лишь накликала беду и на себя, поскольку суд был, по сути, лишь показательным фарсом. Самой ей чудом удалось избежать той же ужасной участи лишь благодаря благоприятному течению обстоятельств — какой-то русский солдат сжалился над ней и, рискуя собственной головой, отпустил ее в ночь перед самой казнью.

Красная Армия возобновила свои атаки с еще большим натиском и ожесточением. День за днем они бросали тысячи своих бойцов против сотен наших и пытались прорваться в город группами танков. Их артиллерия и «сталинские оргáны» сравняли с землей почти все строения в черте Ржева. Германской армии приходилось жить практически под землей, в подвальных помещениях. Но генерал Гроссманн — командир 6-й дивизии — не утратил в данной ситуации своего завидного самообладания, что со всей справедливостью можно отнести и к каждому офицеру и солдату его дивизии. Выполняя свой долг, не дрогнул ни один из них. Оберст Беккер и мой новый командир полка, оберст Фурбах, были награждены рыцарскими крестами. Этой же награды был удостоен и наш несравненный обер-фельдфебель Шниттгер. Но Нойхофф был убит пулей в голову, а Ноак умер от ужасных ран живота в самый разгар сражения. Фон Калкройт и обер-лейтенант Райн из батальона Хёка также получили очень серьезные ранения и были эвакуированы.

Так мы и воевали день за днем: стремительно несущая свои воды Волга сзади, красные — впереди. Основными нашими укрытиями служили окопы и воронки от снарядов. Мы отбрасывали назад ударные отряды врага и пропускали прямо над своими головами русские танки для того, чтобы забросать их гранатами сзади, а затем завершить их уничтожение отчаянными рукопашными схватками с их экипажами. И каждый день мой бункероподобный перевязочный пункт был переполнен ранеными и умирающими. Это был один сплошной, ни на миг не прекращавшийся кошмар.

Нам непрестанно твердили о том, что если мы сможем удержать огромные силы красных у Ржева, то этим будет обеспечена наша победа на юге. И наши армии на юге исправно выполняли свою часть этого плана, победоносно продвигаясь на Кавказ и к Сталинграду.

Командование наших бронетанковых войск написало на меня представление к награждению их особой наградой — Знаком ближнего боя — за то, что в ходе одного из боев я собственноручно вывел из строя два русских «Т-34». В действительности первый из этих двух танков был уничтожен не мной, а Генрихом, хоть и при непосредственном участии с моей стороны: когда этот бронированный монстр провалился в замаскированный ветками противотанковый ров, я помог Генриху дотянуться до выходного отверстия дула его беспомощно задравшейся кверху пушки, обхватив его за ноги и приподняв кверху, а Генрих быстро вбросил в дуло обе имевшихся у него гранаты. Воодушевленный нашим успехом, я через несколько дней уничтожил самодельной противотанковой гранатой еще один «Т-34», угрожавший нашему перевязочному пункту.

Примерно в то же время мне прикололи на мундир Германский Крест в Золоте.

Во второй части представления к этой высокой награде говорилось: «В ходе оборонительных боев к северу от Ржева офицер медицинской службы полка оберарцт Хаапе руководил работой перевязочного пункта в Полунино. В период со 2 по 21 августа 1942 года, вынужденный действовать практически в одиночку в примитивных условиях, а также в условиях сильного артиллерийского, бронетанкового и пехотного обстрелов, оберарцт Хаапе оказал медицинскую помощь в общей сложности пятистам двадцати одному раненому. Благодаря значительным личным усилиям и прекрасной организации работы перевязочного пункта он не только оказал помощь всем без исключения раненым солдатам, но также обеспечил их своевременную эвакуацию в тыловые области…