Читаем без скачивания Шевалье де Сент-Эрмин. Том 2 - Александр Дюма

— Да. Император послал ко мне необычного вестового. Он приехал всего два часа назад.

— А Ваше Высочество не были с ним знакомы раньше?

— Нет.

В это время Рене, отставший и беседовавший о чем-то с адъютантами, переступил порог гостиной.

— Вы позволите мне представить вас?

— Да.

— О! — воскликнула принцесса, разделявшая всеобщее любопытство, предметом которого был молодой человек.

Генерал Ламарк устремился к Рене, а последний издал радостный возглас, в свою очередь узнав генерала. Последний, взяв Рене за руку, подошел к принцу и сказал:

— Позвольте представить Вашему Высочеству покорителя Капри.

— Капри! Но нам казалось, что это вы герой Капри.

— Захватил его я, — ответил Ламарк, — но именно этот господин вручил его нам.

— О, Ваше Высочество, — возразил Рене, — не верьте ни одному его слову.

— Молчать, господин командир эскадрона! — сказал генерал. — И я приказываю вам впредь сохранять молчание, когда я говорю… — и, засмеявшись, добавил: — О вас, разумеется!

— Генерал! — обратился к нему принц. — Не хотите ли вы пройти со мной в кабинет: мы должны обсудить с вами некоторые серьезные вещи, — затем он, повернувшись к Рене, с куда большим уважением, чем десятью минутами раньше, добавил: — Сударь, вы можете следовать за нами.

III

ПРИГОТОВЛЕНИЯ

На столе у принца была расстелена большая карта древнего Фриули.

Принц подошел к ней и указал пальцем на Удине.

— Генерал, — обратился он к Ламарку, — Император сделал мне настоящий подарок, послав вас сюда; теперь я должен посвятить вас в суть событий, весть о которых принес нам этот господин. Похоже, Австрия решила нарушить условия мирного договора и атаковать нас 12-го числа. Я предупрежден о том, что у нас в запасе осталось едва ли больше двух дней. Я выслал всем командующим нашими частями приказы собираться вокруг Удине. Но тем, что движутся из Италии, нужно от пяти до шести дней, чтобы прибыть сюда.

— Позволите ли мне спросить, мой принц, — начал генерал Ламарк, — с каким противником мы собираемся иметь дело, где расположены его войска и какова численность этих войск?

— Что касается имени моего противника, то это эрцгерцог Иоанн.

— Тем лучше! — ответил Ламарк.

— Почему тем лучше?

— Потому что он самый неопытный и самый буйный среди троих братьев. Он может совершить ошибки, которыми должны воспользоваться вы, Ваше Высочество.

— К несчастью, — отвечал принц со вздохом, едва заметно пожав плечами, — я не более опытен, но мы сделаем все, что в наших силах… Но вы мне задали три вопроса…

— Я спросил, где сосредоточены австрийские войска?

— Я верил в мир с австрийцами и поэтому несколько ослабил бдительность и наблюдение за ними. Но мне кажется, они все еще расположены на Саве и у Венецианского залива. Что касается численности, то австрийская армия должна насчитывать от пятидесяти до пятидесяти пяти тысяч человек.

— А сколькими располагает Ваше Высочество?

— При условии, что все силы будут объединены, мы можем рассчитывать на сорок пять тысяч человек.

— Не так велика разница, чтобы трепетать перед численностью врага. Откуда Ваше Высочество ждет нападения?

— Вот этого-то я и не знаю.

— Простите, Ваше Высочество, — впервые вмешался в разговор Рене, — но мне кажется, Император предупредил вас, что нападения стоит ожидать со стороны Фелла Торте.

— Каким же должен быть гений Императора, сударь, чтобы он, находясь в Париже, мог определить пути движения эрцгерцога Иоанна?

— Прошу простить за настойчивость, но этот маршрут отражен на карте.

— Как?

— Если эрцгерцог направится на Удине, ему нужно будет преодолевать наши порядки в Изонцо и Ла Toppe. Если он пройдет Изонцо, достаточно будет лишь перебраться по двум мостам, пройти через горы и оказаться в Понтебене; он спустится в долину Гларис, за которой начинаются небольшая горная цепь и рудники, и достигнет первого городка на вашей территории, именуемого Ла Кьюза; пройдет Орпи и Озоппо и без всяких препятствий доберется до Удине.

Принц вопрошающе взглянул на Ламарка.

— В точности то, что я бы предпринял на месте эрцгерцога Иоанна.

— Ваше Высочество, — сказал Рене, — со мной один весьма опытный человек, разбойник, которому я спас когда-то жизнь. Не желает ли Ваше Высочество послать его лазутчиком?

— Но его могут схватить и повесить, — ответил принц.

— Черт возьми, его должны были повесить, но я перерезал веревку; и этот малый, похоже, виселицей и закончит, а сегодня или завтра — какая разница!.. Но я надеюсь, что и на этот раз он выкрутится.

— Предлагайте.

— Я ему дам хорошего коня; его задача: срезать путь от Кьярцо до Тольмеццо: именно здесь должен быть неприятель, который нападет тогда, когда мы менее всего его ждем.

— А денег? — закричал принц вдогонку уже стоявшему на пороге Рене.

— Не беспокойтесь. Он их получит от меня.

И он выбежал из дворца.

Евгений посмотрел на Ламарка.

— Вот это да! — рассмеялся он. — Теперь, когда мы остались одни, расскажите же мне про вашего Рене. Если бы мы жили в Средние века, я бы поверил, что он — крестник какой-нибудь феи или волшебницы.

— Незаконнорожденный чародея. Он прекрасен, как Рене де Монтобан. Он ни в чем не сомневается и всегда ищет гибели, не пытаясь избежать ее. И вместе с тем удивительно скромен и рассказывает о себе, когда уже молчать невозможно, — и это тоже несвойственно нашей молодежи. Существует легенда, что именно он у Трафальгара застрелил Нельсона. Как я уже сказал, именно он с пятьюдесятью храбрецами прорвался и заставил сдаться Гудсона Лоу. Как корсар он был великолепен, а в Индии он боролся с почти сказочными существами, подобно Гераклу из Фив.

— Но при всем этом почему его грудь до сих пор не в орденах?

— Не знаю. Кажется, что-то у него вышло с Императором. Есть подозрение, что он участвовал в бунте Кадудаля и спасся только благодаря Фуше, обошедшемуся с ним любезно; вот все, что мне довелось услышать от короля Мюрата, который, повидав его свершения и пораженный его храбростью, решил приблизить его к себе. Но он согласился быть на службе только у Императора и служить только во французской армии. Поняв это, Мюрат послал его к своему шурину с английскими знаменами, захваченными у Капри, и вестью о победе над теми, кого Император больше всего желает видеть поверженными: над англичанами.

— И Император, который так милостив и так поощряет храбрость, никак не отметил его ни за новость, ни за знамена, захваченные в этом замечательном сражении?