Читаем без скачивания Время покупать черные перстни - Александр Борянский

Мудрец Гэндальф во «Властелине Колец» один среди волшебников заинтересован в обитателях захолустной Хоббитании, податливых, как масло, но упругих, как корни старого дерева. Он верит в их способность сопротивляться подчиняющей воле Кольца Всевластья и с «трудами маленьких рук» связывает надежду на его уничтожение. Решение вопроса о человеке проводит границу между Гэндальфом и Саруманом. Когда Гэндальф принимает титул Белого, окружающие замечают его сходство с Саруманом. «Да, я Саруман — Саруман, каким он должен был быть!» — восклицает он и становится вдохновителем и активным участником коалиции против Мордора. Его попытки привлечь к ней и Сарумана мотивируются не только прошлыми заслугами, но и «большой пользой, которую тот мог бы принести», если бы правильно употребил свои технические познания. Научно-технические достижения в той системе «присвоения», в которой они существуют, направлены против человека. Но в романе есть и нерушимые башни, и вечные дороги, и даже «палантиры» — своего рода телевизоры, созданные древними нуменорцами, жившими еще без Колец. Они не несут на себе печати зла, могут служить и свету, и тьме, как служат разным началам башни-близнецы Минас Моргул и Минас Тирит.

Фантастический образ владельца Изенгарда имеет и другую ассоциативную сферу, уже не так непосредственно связанную с эпохой создания романа, актуализированную скорее более близкими нам по времени явлениями. Тень Сарумана встает в воображении, когда с авторитетной трибуны звучат слова о том, что порою наука попадает в руки лукавцев, обманывающих народ обещаниями, льстивых честолюбцев, вожделенно мечтающих о славе, слова о том, что в руках таких людей наука губит, умерщвляет, превращает в сточную яму природу, а значит, совершает убийство ее и человека[37]. Может быть, именно эта ассоциация заставила Толкина назвать Изенгард «кладбищем беспокойных мертвецов»?

Образ Сарумана, как видим, актуален не только для 50-х годов. В наиболее общих и широких чертах он обращен ко всей технической эре. Саруман, каким он изображен, не раскроет перед читателем психологических глубин, не введет во внутренний мир «отцов» водородной или нейтронной бомбы, но он побуждает вынести им нравственную оценку. Принцип типизации, примененный в книге, тот же, которым Толкин восхищался в «Беовульфе», — обобщение нравственного содержания, сочетание архитипических схем с индивидуальными деталями. «У воображаемых существ внутренний мир снаружи; они — зримые души», — писал о героях Толкина К. С. Льюис, его соратник по кружку «Инклингов». Во «Властелине Колец» это относится не только к эльфам и гномам. Почти все «волшебные» персонажи ориентированы здесь на какой-то прообраз: Саруман — злой колдун, и этого достаточно, чтобы воображение вступило в действие.

Единственное исключение — образ центрального героя, Фродо, в структуре которого существенную роль играет разработка эволюционирующего характера. И не случайно именно созданный современными художественными средствами образ Фродо делает отчетливо современной моральную проблематику книги. Побег снова привел Толкина к своему времени и позволил увидеть не только тьму, но и подлинные ценности, отменяющие банальность и серость вместе с «присвоением».

Героизм — нечастый гость в послевоенной западной литературе. Скорее, ей свойственна тенденция к утверждению антигероя в качестве обычного и даже нормального продукта своего времени. Только «масскультовские» поделки продолжают тиражировать суперменов, чье право на интерес читателя подтверждается исключительно демонстрацией силы. Книга Толкина — одна из немногих, в которых заключена нравственная концепция, дающая надежду. Может быть, поэтому она и стала так дорога многим людям.

Выражение этой концепции не исчерпывается образом Фродо, хотя он и занимает центральное место. Существенно, что для нее оказался необходим коллектив, «товарищество» добровольных помощников, связанных общим Делом. Члены этого сообщества — представители разных Свободных народов Средиземья. В общей борьбе рушатся разъединение и недоверие, посеянные между ними Сауроном, укрепляются общие нравственные ценности, создается миниатюрный Котел, из которого уже выходят первые песни, в котором готовится варево будущих сказаний.

Еще более существенно, что, когда Фродо и Сэм отделились от спутников, на последних этапах пути в Мордор их проводником-предателем, а затем преследователем становится Горлум, стремящийся завладеть Кольцом. Фродо и Сэм — хоббиты. Горлум тоже происходит от какой-то ветви этого странного народца: его внешний вид искажен, как и внутренний мир, но когда в сумятице его одержимости прорывается голос нежности, проглядывает и прежний облик — «старый изможденный хоббит».

О хоббитах Толкин сказал в одном интервью, что это просто жители английской деревни — без особого воображения, но храбрые, и это помогает им выжить. Поэтому отвлечемся от фантастического происхождения персонажей и будем прямо говорить о человеческих ценностях, вовлеченных в путешествие к Роковой горе.

Эволюцию образа Фродо определяет нравственный рост. Его история — история «выборов», нравственных решений, на которые вынуждают его обстоятельства. Чем выше потенциал и человеческая ценность этих решений, тем глубже у героя понимание борьбы, идущей в Средиземье.

Первый «выбор» Фродо — уход из Хоббитании (он боится стать причиной ее порабощения Сауроном) — еще поддержан личной страстью к приключениям за пределами милого захолустья, где ничего не случается. Воле Кольца герою еще нечего противопоставить, и относительно благополучная развязка (раненый Фродо все же добрался до Раздола) — результат заботы, опеки и поддержки мудрых советчиков и защитников. В пути Фродо получил первую рану — от кинжала Черного Всадника — и стал видеть окружающий мир серым и расплывчатым, погруженным в сумерки. Нити ассоциаций, связывающие неясное видение с банальностью «присвоенного» мира, ведут за пределы романа, к теории. В самой же книге «приложимость» этого мотива, как и всех приключений, еще очень неопределенна, мир еще настолько таинствен, что значение и масштаб происходящего непонятны ни хоббитам, ни читателю.

Совет Элронда приоткрывает завесу. В действие вступает история, но уже не история Кольца (как в «Тени прошлого»), а история Средиземья, и современность объясняется как ее продолжение. Здесь от решения Фродо зависит судьба всех Свободных народов, судьба самого Bека. Неизмеримо возрастают опасность и трудность задачи. После приключений Фродо хочется только мирно отдохнуть, и новый выбор совершен уже вопреки личному интересу. «Я возьму Кольцо, хотя и не знаю пути», — говорит он, добровольно принимая на себя опасную миссию. В тяжелый час истории на всемирную арену выходят хоббиты, «восстав со своих мирных полей, дабы потрясти твердыни и Советы Великих».