Читаем без скачивания Унесенные ветром. Том 2 - Маргарет Митчелл

Когда-то мысль о том, чтобы швырнуть правду в лицо Мелани и увидеть, как рухнет рай, в котором живет эта дурочка, опьяняла Скарлетт, представлялась ей игрой, которая стоит свеч. Но сейчас, за один вечер, все изменилось, и ей меньше всего хотелось так поступить. Почему — она и сама не знала. Слишком много противоречивых мыслей теснилось в ее мозгу. И она не могла разобраться в них. Понимала лишь, что страстно хочет, чтобы Мелани сохранила о ней высокое мнение, так же как когда-то страстно хотела, чтобы мама считала ее скромной, доброй, чистой. Понимала, что ей глубоко безразлично мнение всего света, безразлично, что думают о ней Эшли или Ретт, а вот Мелани должна думать о ней так же, как думала всегда.

Скарлетт боялась сказать Мелани правду, но сейчас в ней заговорил инстинкт честности, который редко давал о себе знать, — инстинкт, не позволявший рядиться в сотканную из лжи одежду перед женщиной, которая встала на ее защиту. И она помчалась к Мелани, как только Ретт и Бонни покинули дом.

Но при первых же словах, которые она, заикаясь, произнесла:

«Мелли, я должна все объяснить насчет того дня…», Мелани повелительно остановила ее. И Скарлетт, со стыдом глядя в темные, сверкающие любовью и возмущением глаза, почувствовала, как у нее захолонуло сердце, ибо поняла, что никогда не узнает мира и покоя, следующих за признанием. Мелани раз и навсегда отрезала ей этот путь своими словами. Скарлетт же, не слишком часто мыслившая по-взрослому, понимала, что лишь чистый эгоизм побуждает ее излить то, что так мучило ее. Это избавило бы ее от тягостного бремени и переложило бы его на невинное и доверчивое существо. Но она была в долгу перед Мелани за заступничество и оплатить этот долг могла лишь своим молчанием. А как жестоко расплатилась бы она с Мелани, если бы сломала ей жизнь, сообщив, что муж был ей неверен и любимая подруга принимала участие в измене!

«Не могу я ей этого сказать, — с огорчением подумала Скарлетт. — Никогда не смогу, даже если совесть убьет меня». Ей почему-то вспомнились слова пьяного Ретта: «…не может она поверить в отсутствие благородства у тех, кого любит… Так что придется вам нести и этот крест».

Да, этот крест она будет нести до самой смерти — будет молча терпеть свою муку, никому не скажет о том, как больно колет ее власяница стыда при каждом нежном взгляде и жесте Мелани, будет вечно подавлять в себе желание крикнуть: «Не будь такой доброй! Не сражайся за меня! Я этого недостойна!» «Если бы ты не была такой дурочкой, такой милой доверчивой, простодушной дурочкой, мне было бы легче, — в отчаянии думала она. — В своей жизни я несла не один тяжкий груз, но этот будет самым тяжким и наиболее неприятным из всех, какие когда-либо выпадали мне на долю».

Мелани сидела напротив нее в низком кресле, поставив ноги на высокий пуфик, так что колени у нее торчали, как у ребенка, — она бы никогда не приняла такой позы, если бы не забылась во гневе. В руке она держала кружевное плетение и так стремительно двигала блестящей иглой, словно это была рапира, которой она дралась на дуэли.

Будь Скарлетт в таком гневе, она бы топала ногами и орала, как некогда Джералд, громко призывая бога стать свидетелем проклятого двоедушия и подлости человеческой и клянясь так отомстить, что кровь будет стынуть в жилах. А у Мелани лишь стремительное мелькание иглы да сдвинутые на переносице тонкие брови указывали на то, что она вся кипит. Голос же ее звучал спокойно — вот только она отрывистее обычного произносила слова. Однако эта энергичная манера выражаться была чужда Мелани, которая вообще редко высказывала мнение вслух, а тем более никогда не злобствовала. Только тут Скарлетт поняла, что Уилксы и Гамильтоны способны распаляться не меньше, а наоборот — даже сильнее, чем О’Хара.

— Мне и так уже надоело слушать, как люди критикуют тебя, дорогая, — сказала Мелани, — а эта капля переполнила чашу, и я намерена кое-что предпринять. А ведь все потому, что люди завидуют тебе из-за твоего ума и успеха. Ты сумела преуспеть там, где даже многие мужчины потерпели крах. Только не обижайся на меня, дорогая. Я ведь вовсе не хочу сказать, что ты в чем-то перестала быть женщиной или утратила женскую прелесть, хотя многие это утверждают. Ничего подобного. Просто люди не понимают тебя и к тому же не выносят умных женщин. Однако то, что ты — умная и так преуспела в делах, не дает людям права говорить, будто вы с Эллин… Силы небесные!

Она произнесла это так пылко, что в устах мужчины это звучало бы как богохульство. Скарлетт смотрела на нее во все глаза, напуганная столь неожиданным взрывом.

— И еще являются ко мне со своей грязной ложью — и Арчи, и Индия, и миссис Элсинг! Да как они посмели? Миссис Элсинг, конечно, тут не было! У нее действительно не хватило мужества.

Но она всегда ненавидела тебя, дорогая, потому что ты пользовалась большим успехом, чем Фэнни. И потом она так взбесилась, когда ты отстранила Хью от управления лесопилкой. Но ты была абсолютно права. Он совершенно никчемный, неповоротливый, ни на что не годный человек! — Так Мелани одной фразой расправилась с товарищем детских игр и ухажером дней юности. — А вот за Арчи я виню себя. Не следовало мне давать этому старому негодяю приют. Все мне об этом говорили, но я не слушала. Ему, видите ли, не нравится, дорогая, что ты пользуешься трудом каторжников, но кто он такой, чтобы критиковать тебя? Убийца — да к тому же убил-то он женщину! И после всего, что я для него сделала, он является ко мне и говорит… Да я бы нисколько не пожалела, если бы Эшли пристрелил его. Ну, словом, я его выпроводила с такой отповедью, что уж можешь мне поверить! И он уехал из города.

Что же до Индии, этого подлого существа! Дорогая моя, я, конечно, сразу заметила, как только увидела вас вместе, что она завидует тебе и ненавидит, потому что ты красивее ее и у тебя столько поклонников. А особенно она возненавидела тебя из-за Стюарта Тарлтона. Она ведь так сокрушалась по Стюарту.., словом, неприятно говорить такое о своей золовке, но мне кажется, у нее помутилось в голове, потому что она все время только о Стюарте и думает! Другого объяснения ее поступкам я не нахожу… Я сказала ей, чтобы она никогда больше не смела переступать порог этого дома, и если я услышу, что она хотя бы шепотом намекнет на подобную гнусность, я.., я при всех назову ее лгуньей!

Мелани умолкла, гневное выражение сразу сошло с ее лица, уступив место скорби. Как все уроженцы Джорджии, Мелани была страстно предана своему клану, и мысль о ссоре в семье разрывала ей сердце. Она секунду поколебалась, но Скарлетт была дороже ей, Скарлетт была первой в ее сердце, и, верная своим привязанностям, она продолжала: