Читаем без скачивания Мусаси - Эйдзи Ёсикава

Оцу не сомневалась, что самурай искал девушку, днем заходившую в гостиницу, но она ничего не сказала Осуги.

Что связывало эту девушку и Мусаси? Какое отношение имел самурай к девушке?

– Идем назад! – проговорила Осуги. Голос прозвучал устало и подавленно.

Перед храмом Хонгандо, где в прошлом году произошла стычка между Осуги и Мусаси, женщины вновь увидели Кодзиро. Переглянувшись, они молча продолжили путь. Осуги проводила взглядом самурая, который поднялся до Сиандо, а потом стремительно поспешил вниз.

– У него твердый взгляд, – пробормотала Осуги. – Как у Мусаси.

В этот момент заметив, как мелькнула чья-то тень, старуха вздрогнула.

– О-оу! – вырвался у нее из груди совиный крик.

Кто-то махал ей рукой из-за ствола громадной криптомерии, подзывая к себе.

«Матахати!» – обрадовалась Осуги. Она растрогалась от того, что Матахати хочет видеть ее одну.

Оцу шла метрах в пятнадцати впереди.

– Оцу, ступай вперед, я тебя догоню! – крикнула Осуги. – Жди меня у места, которое называется Тиримадзука.

– Хорошо, – отозвалась Оцу.

– Да не вздумай сбежать! Я тебя везде отыщу! От меня не скроешься.

Осуги подбежала к дереву.

– Матахати, ты?

– Да, матушка.

Матахати прижал мать к груди, словно долгие годы ждал этой минуты.

– Почему ты прячешься за деревом? А руки какие холодные, как лед!

Осуги расчувствовалась от прилива материнских чувств.

– Скрываюсь, – ответил Матахати, судорожно оглядываясь. – Видела человека, который бродил здесь несколько минут тому назад?

– Самурай с длинным мечом за спиной?

– Да.

– Ты его знаешь?

– Можно так сказать. Это Сасаки Кодзиро.

– Что? Я считала, что Сасаки Кодзиро – это ты.

– Я?!

– В Осаке ты показывал свидетельство. Это имя значилось в документе. Ты говорил, что принял это имя, став мастером фехтования.

– Неужели? Да-да, верно! Когда я шел сюда, я его заметил. На днях Кодзиро учинил мне большую неприятность. Вот я и стараюсь не попадаться ему на глаза. Появись он сейчас, мне несдобровать.

Осуги от потрясения потеряла дар речи. Она с горечью отметила, что Матахати исхудал. Его растерянный вид вызвал у Осуги теплую волну нежности к сыну, по крайней мере она сочувствовала ему в эту минуту.

Дав ему понять, что ее не интересуют подробности, Осуги сказала:

– Все это пустяки. Сынок, ты знаешь, что дядюшка Гон умер?

– Дядюшка Гон?

– Да. Он умер там же, в Сумиёси, сразу после того, как ты покинул нас.

– Нет, не слышал.

– Вот такие новости. Хочу спросить, понимаешь ли ты, ради чего умер дядюшка Гон и почему я на склоне дней занимаюсь изнурительным и долгим поиском?

– Понимаю. Твои слова запечатлелись в моем сердце после той ночи, когда ты… объяснила мои недостатки.

– Запомнил? Очень хорошо. А теперь другая новость, радостная для тебя.

– Какая?

– Дело касается Оцу.

– Девушка, шедшая с тобой, Оцу?

Матахати сделал было шаг вперед, но Осуги остановила его.

– Куда собрался?

– Хочу увидеть Оцу. Столько лет не встречал ее!

– Я привела ее специально, чтобы ты посмотрел на нее, – кивнула Осуги. – Не расскажешь ли матери, что теперь собираешься делать?

– Попрошу у нее прощения. Я поступил с Оцу подло, но надеюсь на ее доброту.

– А потом?

– Потом я ей скажу, что не совершу подобной ошибки никогда в жизни. Матушка, ради меня, ты ее тоже попроси.

– Что дальше?

– А дальше все будет по-прежнему.

– Что значит по-прежнему?

– Я хочу, чтобы мы с Оцу снова подружились. Хочу жениться. Как ты думаешь, матушка, она…

– Дурак! – сказала Осуги, залепив Матахати увесистую пощечину. Матахати, приложив руку к щеке, попятился от матери.

– За что, мама? – заикаясь, спросил он. Матахати впервые видел мать в таком гневе.

– Ты только что сказал, что не забудешь наш разговор в Осаке.

Матахати понурил голову.

– Где это видано, чтобы перед распутной девкой извинялись? За что ты намерен извиняться, если она бросила тебя и сбежала с другим? Ты ее увидишь, но извиняться не будешь. А теперь слушай!

Осуги, схватив сына за грудки, несколько раз основательно тряхнула его. Голова Матахати болталась как у болванчика, глаза были закрыты.

– Что это? Плачешь? – изумленно воскликнула Осуги. – Так любишь эту беспутную? Тогда ты мне не сын!

Осуги отпустила его. Матахати подкошенным снопом рухнул на землю. Осуги опустилась рядом с сыном и зарыдала.

Старуха расчувствовалась, но ненадолго. Смахнув слезы и выпрямившись во весь рост, она сказала:

– Ты должен решиться – теперь или никогда. Мне осталось недолго жить. Я умру, и ты не сможешь при всем желании поговорить со мной. Подумай, Матахати! На свете много девушек. Оцу вела себя непристойно, с такими нельзя связываться. Подбери себе хорошую девушку, и я сосватаю ее, пусть даже ценой сотни визитов к ее родителям. Я положу на это дело последние силы и жизнь.

Матахати угрюмо молчал.

– Откажись от Оцу, забудь ее во имя славного рода Хонъидэн. Какие бы чувства ты ни питал к ней, наша семья не может принять ее. Если ты не порвешь с ней навсегда, лучше отсеки мою дряхлую голову, а уж потом гуляй вволю. Пока я жива…

– Замолчи, мама!

Резкость Матахати задела Осуги.

– Ты имеешь наглость кричать на меня?

– Ответь мне, кто из нас женится – ты или я?

– Глупость какая!

– Почему я не могу выбрать себе жену?

– Тише! Всегда был капризным. Сколько тебе лет? Ты давно не ребенок.

– Ты моя мать, но твои требования непомерны. Ты несправедлива ко мне.

Перепалки между Матахати и его матерью были в порядке вещей. Оба горячились, и каждый упрямо стоял на своем, зная, что не уступит в споре.

– Несправедлива? – прошипела Осуги. – Чей ты сын? Кто носил тебя под сердцем?

– При чем тут это? Я люблю только Оцу и хочу жениться на ней.

Матахати сказал это, глядя на небо, чтобы не видеть ядовитой улыбки матери.

– Ты хочешь этого, сын? – произнесла Осуги. Вытащив короткий меч, она приставила лезвие к горлу.

– Ты что, мама?!

– С меня довольно. Не пытайся остановить меня. Соберись с мужеством и нанеси мне последний удар.

– Не надо! Я твой сын! Я не переживу твоей смерти!

– Хорошо. Откажись от Оцу.

– Зачем тогда ты привела ее? Зачем бередить мне душу? Не понимаю!