Читаем без скачивания Дендрофобия - Наталья Горская

Стало вдруг Авторитету совсем не по себе: у других жёны сбегают чёрт-те с кем, прихватив золотишко, мужей под удар подставляют, а твоя – сама золото, даже лучше всякого золота. И всё, что у тебя по женской части когда-либо было, ей и в подмётки не годится. Она-то по-настоящему тебя любит, она ж с тобой, со змеем, все эти годы как на войне прожила! Но, как бы тяжело ни было, никогда этого не показывала, а только трогательно смущалась, когда ты иногда вспоминал о ней. И вот ты, скотина, теперь не можешь какую-то её пустяковую просьбу исполнить! Вот прямо развалишься ты, зараза, если пригонишь эту платформу берёзовых дров, да?

Да! Сразу пойдёт слух, что опять-де Авторитет грехи замаливает добрыми делами, кается перед какими-то кровавыми тенями, которые преследуют его больное сознание. Начнут все клянчить хором: «Ах, Константин Николаевич, благодетель Вы наш, ах, вот кабы нам то, да это в придачу с тем-то». Не дождётесь! Вот к мэру идите со своими нуждами, к Арнольд Тимофеичу, а то он от безделья не знает, как ещё изогнуться и выгнуться. Ему государство каждый месяц вашу годовую зарплату отваливает за его «самоотверженный труд» на таком ответственном посту. Авторитету, кстати, никто ничего не платит, чтобы он работал за этих многочисленных и говорливых, как дети в семье пуштунского многоженца, чиновников, которые делают что-нибудь только тогда, когда им захочется порисоваться перед публикой или из любопытства. Такое желание только лицемерных людей толкает на благородные поступки. Это очень тешит тщеславие, когда в маске добродетели совершаешь дела, которые лучше и чище твоих обычных дел и помыслов, но быстро надоедает… Наш-то мэр опять, говорят, новый магазин строит в соседнем посёлке. На чужое имя. Всё просчитал, мудрый градоначальник! Ну, строй-строй: будет Авторитету, что экспроприировать. А почему он должен за здорово живёшь выполнять его работу? Или пристрелить кого-нибудь из этих просителей, чтобы раз и навсегда отвадить? Нет. Жена тогда рассердится на него по-настоящему. А кто кроме неё вовремя за шкирку вытащит из очередной катавасии? Кто кроме неё поймёт и поддержит? Кому он ещё нужен со своими тараканами в голове, хоть превосходящий всех, хоть поверженный? Кто ещё станет молиться за него, если он давно не верит ни в каких богов, ни в какие идеи? Ох, тяжела ты шапка Мономаха…

Тут Авторитет вздрогнул и понял, что всё-таки заснул и даже сон какой-то увидел. Хороший солнечный сон, сквозь который, как помеха, пробивался другой, плохой. Рыжий кот не спал, а сидел в позе сфинкса с закрытыми глазами и только прядал ушами, словно прислушивался к беспокойным мыслям самого лучшего человека на свете – своего хозяина. Хозяин вздохнул, встал, переложил драгоценности в сейф, не забыв о кулоне и браслете под диваном, и пошёл в соседнюю комнату, где жена готовила младшего сына к школе: осенью пострел идёт в первый класс. Сел рядом с ней, уткнулся губами в родной висок, щекой почувствовал, как под мягкими волосами бьётся тонкая жилочка. Посидел так молча с минуту, а потом спросил, хотя отлично знал ответ:

– Где этот начальник станции живёт-то?

– За два дома от мэра.

– На нашей местной Рублёвке, стало быть… Пойду, схожу.

– Сейчас не ходи. Поздно уже.

– Ну, я уже большой мальчик. Мне можно и поздним вечером прогуляться.

– Феликса с собой возьми.

– Ладно.

– Папка, меня с собой возьми! – с готовностью вскочил сын, отпихнув учебники.

– Мал ишшо! Ты лучше учись, мой сын, ведь «наука сокращает нам опыты быстротекущей жизни»… Я быстро.

Древесины привезли аж две платформы! Разгрузили на машины и отвезли к Феликсу Георгиевичу. Он сразу определил, что тут годится только на дрова, а что пойдёт в дело. И закипела работа.

Две ночи работала его пилорама, а на третий день он приехал к детсаду, где перепилил все валявшиеся на земле деревья. Варвара только ему поясняла:

– Феликс, ты нам круглые спилы сделай, а мы ими выложим дорожки и клумбы.

– Угу, – буркал он в бороду.

– А вот там мы хотим маленький теремок или беседку какую-нибудь, чтобы дети во время дождя могли на свежем воздухе побыть и не вымокнуть.

– Угу.

– Материалов хватит, чтобы ещё горку сколотить?

– Угу.

Их было столько, что можно было выстроить целую крепость. Крепость строить не стали, но на детской площадке появились горки, качели, песочницы, ажурная беседка, теремок, избушка Бабы-Яги и прочие детские радости. Это вам не черепашек-ниндзя с автопокрышкой на попе изображать!

Материалов хватило даже на несколько скамеек за пределами территории детского сада. И проснулся в Феликсе Георгиевиче азарт художника. Тот самый азарт, когда живописец сначала неуверенно делает несколько мазков на холсте, отходит, всматривается и морщится. Потом подходит, снова чего-то подрисовывает, рассматривает, задумывается. И вот уже подскакивает и начинает творить с чувством упоения, так что и за уши не оттащишь от работы, не отвлечёшь никакими соблазнами жизни! Пока не уронит кисти и палитру из рук со вспухшими от длительного напряжения венами, не вытрет пот со лба и не скажет со счастливым видом: «Всё!».

Когда через три дня Феликс Георгиевич произнёс это слово, нашему взору открылась такая декорация, словно в ней собираются снимать добротную русскую сказку. Он не только из дерева понаделал всяких чудес детсадовского зодчества, но ещё выковал такие решёточки, словно их оплели лианы каких-то сказочных растений и райских цветов. Украсил ими и беседки, и карусель, и навес над горками, и ворота на территорию детсада выполнил в таком же стиле. На крыши беседок и карусели приварил сказочных птиц: петушков, плывущих лебедей и павлина с ажурным хвостом. Для теремка и избушки вырезал наличники, красоту которых описывать бессмысленно – лучше увидеть. Забор сделал из досок разной длины, так что они при сборке образовали волну по верхнему краю, а посередине – чередующиеся ромбики и сердечки. Установил его так ровненько и прочно, как женщинам никогда не суметь. Каждую дощечку к перекладинам не приколотил, а прикрутил на шурупы – словно для себя делал!

Человек с руками и головой, что тут ещё скажешь. Мастер, которому и доказывать не надо, что он – Мастер. Сделал и скромненько удалился, потому что ужасно смущался, а ещё больше недоумевал, когда его начинали хвалить: «Что такого особенного я сделал?». Был он из той исчезающей в наш бездеятельный и болтливый век породы мужчин, которые обещают меньше, чем делают. Он и вовсе никогда ничего не обещал, а просто внимательно выслушивал, о чём его просили, буркал своё «угу» и выполнял заказ так, что заказчик при получении оного всегда терял дар речи. А когда начинал говорить, то первым делом сообщал, что он всего ожидал, но не такого великолепия.

Мы тоже сначала онемели и ходили среди всего этого как оглушённые. Потом кинулись красить забор, горки и всё остальное, пока не прошли выходные и не пошли дожди, чтобы эта красота долго прослужила детям и радовала взоры прохожих. Жена Авторитета прислала Варваре какую-то финскую краску очень хорошего качества и разных цветов. Такая богатая палитра получилась, что даже пасмурный день показался солнечным. Натащили со своих теплиц и огородов рассаду цветов – чего тут только не было! Варвара и Маринка сходили в лес и притащили оттуда несколько кустов дикого шиповника, посадили его вдоль дорожки от ворот. Дед Рожнов привёз на тележке белую и жёлтую акации. Потом Феликс Георгиевич привёз подарок детсаду от сестры: горку из пластика, с которой можно летом кататься.

На следующий день все смотрели из окон на детский сад и глазам не верили. Даже те дети, которые имели привычку каждое утро сопротивляться походу туда, сопровождая это сопротивление слезами и истериками, бежали впереди изумлённых матерей и бабушек. Ревели они уже вечером, когда их забирали из этой сказки.

А совсем поздно вечером, уже почти ночью, скучающая местная шантрапа сошлась около детского сада и уселась на новенькие скамеечки. Кто на лавочке сидел, кто на улицу глядел, кто-то пел, другой молчал, третий ногой качал. Дело было вечером, делать было нечего. Но тут у кого-то стали проявляться симптомы тяжёлой и неизлечимой, как аллергия, болезни с длинным названием «Ой ты гой еси, добрый молодец! Раззудись плечо, размахнись рука!». Болезнь эта заразная, так что через какое-то время уже у нескольких молодцев сильно зачесались руки чего-нибудь этакое как-нибудь отломать или скрутить в бараний рог. А тут такое поле деятельности прямо под носом, как специально для них сделано! Руки так ходуном и ходят: совсем грешно мимо пройти. Молодёжь, конечно, краем уха слышала, что патронировала всё это дело ни кто-нибудь, а жена самого Авторитета, человека жёсткого и непредсказуемого. Ну, да кто узнает, тем более, что очень хочется чего-нибудь этакое как-нибудь раздолбать, прямо, хоть караул кричи, держите меня, люди добрые всемером, а то вшестером не удержать!..