Читаем без скачивания Божье око - Гарднер Дозуа

Я тоже ухмыльнулся, но ничего не сказал.

- Топай в гостиницу, сделай чего-нибудь пожрать, - приказал Марек Бекс. - Я буду ждать в сорок пятом номере, поняла, малютка?

- Да я лучше…

- Не спорь. - Это прозвучало, пожалуй, слишком -резко, я даже собственного голоса не узнал. Но слова были мои, и голос я через секунду вспомнил. Мой. Но из очень далекого будущего.

От негодования Бекс поперхнулась воздухом, но опустила голову и двинулась к выходу.

-  Бекс, - смягчил я тон, - принеси этому человеку еды. Я повернулся к Мареку:

- Если что-нибудь сделаешь ей, я на все плюну. Ты понял? Я перестану сдерживаться.

Улыбочка Марека растянулась. Он медленно, нарочито медленно похлопал меня по щеке. Потом добавил настоящую пощечину, не слабую - у меня даже голова мотнулась и кровь потекла с рассеченной губы. Но мне, конечно, не было больно.

- Не дрейфь, разрушитель неба, - процедил он. - Я всегда знаю, когда и где надо остановиться.

Он повернулся и вышел, и вслед за ним убралась халандана, забыв на столе дозу и шприц. А Бекс смотрела на меня. Мне же не хотелось встречаться с ней взглядом. Бекс мизинцем стерла кровь с моего подбородка.

- Наверное, мне лучше уйти, - сказала она. Я промолчал.

Она взмахнула рыжими кудрями и вышла. Я не смотрел ей вслед.

Из меня высосали сердце,

Оставили только черную дырку,

Ты не сможешь меня заколоть…

- Полковник Боун, готовы предварительные расчеты по сектору одиннадцать-шестьдесят восемь. Там пятьдесят шесть цивилизаций первого класса и сто семьдесят перспективных планет в первой или второй стадии формирования разумного общества…

- Пятьдесят шесть, сто семьдесят. Понял. Дальше.

- Полковник, мы в состоянии эвакуировать половину населения за тридцать шесть часов…

- Беженцев придется защищать в надпространстве. Мы гарантированно потеряем сорок процентов личного состава.

- Так точно, сэр. Но можно спасти хотя бы правительства…

- Отставить, солдат. Это исключено.

- Сэр?

- Исключено.

Сколько их, мертвых? Миллионы и миллионы. Но ведь самому времени пришел конец, и что им оставалось? Только погибнуть. Погибнуть, чтобы они - то есть мы, существовавшие на всем протяжении времен, - могли жить. Однако те цивилизации ни о чем не подозревали. Те разумные существа ни о чем не подозревали. Пускай время истекает для всех, но ты все равно любишь жизнь, и умирать тебе ничуть не легче, чем любому другому в любое другое время. Особенно тяжело умирать ни за что. А ведь те, кого мы бросали на произвол судьбы, умирали ни за что…

Снаружи гулял порывистый ветер. От пыли солнце было красным, назревал вечерний ураган. Я закрыл склеры жесткими прозрачными щитками и под неистово рычащим ветром принес домой свои покупки.

В ту ночь сквозь покровы пыли и редкого дождя, в самый разгар бури ко мне пришла Бекс. Она не сказала ни слова, и я тоже молчал, когда усаживал ее в кухне и перевязывал ей раны. Ее старик скрипел зубами, сжимал кулаки и смотрел, а сделать ничего не мог.

- Этот человек… - У Ферли Бекстона сорвался голос. - Он…

- Я хотела завладеть дубинкой, - глухо отвечала Бекс. - Он ее забыл на столике у двери. Раз никто, даже Генри, ничего делать не собирается, я решила… Если не я, тогда кто?..

Ссадины на лице были пустяковые, но она крепко сжимала колени и держала на животе ладони. На платье темнели следы рвоты.

- А у дубинки - сигнальное устройство…

- Тебе больно? - спросил я.

Она опустила голову и медленно выпрямила ноги.

- Он меня схватил и - дубинкой… Но не на полную мощность. Сказал, что не хочет меня на всю жизнь калечить.

Прибережет «на потом». Так и сказал. - Казалось, ее голос доносится откуда-то издалека. Она закрыла лицо ладонями. - Воткнул мне дубинку…

Потом задышала глубоко и прерывисто, и заставила себя взглянуть мне в лицо.

- Ну, - сказала она, - что дальше?

Я уложил ее на кровать, а старик сел рядом на кресло - дежурить, сколько сил хватит. Защитить дочь он не мог, но я знал: понадобится - Ферли жизнь за нее отдаст. В это я верил так же твердо, как и в то, что сейчас над моей родной пустыней поднимаются, постепенно расходясь, два солнца.

Все изменилось. Необратимо.

- Бекс… - Я прикоснулся к ее лбу, к нежной загорелой коже. - Бекс, в будущем мы победили. Правда, это была очень важная победа. Потому-то мы с тобой сейчас здесь. Потому-то все сейчас там, где им положено быть.

Глаза у нее были уже закрыты. Я надеялся, что она действительно уснула.

- Нужно кое-что уладить здесь, а потом я все поправлю там, - прошептал я. - Вернусь в будущее и все поправлю.

Между первым и вторым восходами я добрался до Гейделя. Буря сходила на нет, красные лучи Хемингуэя подсвечивали оседающую пыль. Я стоял в сумрачном фойе «Бекстер-отеля». Ждал.

Первой вышла халандана. Эти существа, подобно мне, никогда не спят. Как пить дать, она вознамерилась пойти в бар и кольнуться. Но вместо дозы морфина нашла меня.

Я не стал церемониться с этой мразью. Увидев ее в надпространстве, вытолкал в реальность и заставил принять ее здешнюю форму - форму сгустка ненависти, похоти и глупости. С этим воплощением я мог бы расправиться одним ударом по горлу, но не видел смысла. Достаточно было предстать перед ней в надпространстве во всю вышину и ширь, чтобы у нее душа ушла в пятки.

- Ступай, приведи Марека Ламброза, - приказал я. - Скажи, его ждет Боун. Полковник Генри Боун из Восьмого молниеносного.

-  Боун, - промямлила Халандана. - А я думала… Я вскинул руку и сдавил длинную шею, У халандан шея -

слабое место. А эта тварь носила для защиты керамический имплантат. Я усилил кисть и раздавил трубку, как.чайную чашку. Через кожу проступили трещины.

- Тебе не надо думать, - процедил я. - Пусть Марек Ламброз выйдет на улицу, и тогда я сохраню ему жизнь.

Конечно, я кривил душой. Но надежда умирает последней даже в самых черствых солдатских душах. Это я знал на собственном опыте. Впрочем, я, пожалуй, недооценил Марека. Жизнь иногда преподносит мне сюрпризы.

Полусонный, он вразвалочку вышел на улицу. Похоже, прокуролесил всю ночь напролет.

- За мной должок, - проговорил я. - И я пришел его отдать.

- Полковник Боун… - растерянно сказал Марек. - Да если б я знал, что это вы…

- Слишком поздно. Уже ничего не исправить.

- Слишком поздно не бывает никогда. Вы же сами нас этому учили. Я просто уйду. И уведу ребят. Да и зачем нам тут задерживаться? Никакого смысла…

Во мне вскипел гнев, как когда-то в далеком прошлом:

- Почему ты с ней так поступил? Почему ты…

И тут я заглянул в его глаза и все понял. Он хотел умереть. Давно хотел. Напрасно я считал Марека просто безмозглым садистом.