Читаем без скачивания Начальник Америки (СИ) - Фомичев Сергей

Вдвоем они отправились на ярмарку, словно супруги, желающие присмотреть что-нибудь из домашней утвари.

Пират покупал всё, что нравилось даме. Духи, мыло, одежду, чугунную ванну с подогревом, консервы. Много консервов. По щелчку его пальцев словно из воздуха возникал кто-то из команды и уносил покупки на корабль. А пара продолжала шоппинг.

— Жаль, что он не привёз с собой целый гарем. — заметил я.

Новая трехмачтовая шхуна приглянулась Чен Гуну. До сих пор он не вступал в разговор ни с кем, кроме своего кореша Рытова, а тут, выцепив взглядом Лёшку, обратился к нему на ломаном английском:

— Сколько вы хотите за этот корабль, господин Тропинин?

— Десять тысяч испанских долларов. И только потому, что шхуна единственная, в серию не пойдет, а вы, господин Чен Гун, в некотором роде наш постоянный покупатель.

Китаец едва заметно улыбнулся.

— Двадцать тысяч вместе с оснасткой? — уточнил он.

— Вместе со всем, что вы найдёте на борту. Включая и четыре трёхфунтовые пушки.

— А шестифунтовые вы могли бы поставить? И, скажем, не четыре, а дюжину?

— За особую плату.

— Разумеется.

Вечером мы обсудили эту сделку в ресторане. Заодно и обмыли, хотя Тропинина терзали сомнения морального плана.

— Если честно мне всё равно кто он такой, — сказал я. — Покупает твои пушки, шхуны, вот и чудесно. Мы же не возражали, когда Яшка перегонял корабли на пиратские островки рядом с Тайванем, хотя прекрасно знали, кому они предназначались. Наши шхуны у берегов Китая пираты не трогают. А с кем и за что они воюют — плевать.

Не плевать оказалось европейцам. Они как-то узнали, кто явился на корабле, и направили депутацию к Колычеву. Тот, понимая слабость собственной позиции, предложил нам встретиться на нейтральной территории. Каковой опять же оказался атриум «Императрицы».

— Что вы думайте об этом? — спросил капитан.

— Для нас все гости равны, — ответил я.

— А купцы желают повесить негодяя.

— Повесить на основании слухов? — спросил Тропинин.

— На основании слова уважаемых купцов.

— А если кто-нибудь скажет слово против них? — возразил Лёшка. — Их вы тоже повесите?

— Ну, тогда следует хотя бы арестовать его.

— Давайте не будем спешить, — предложил я. — Возможно, он воюет с императрицей Цин, а вовсе не грабит проходящие суда. Это их китайские дела. Не нужно нам лезть в них.

— Если я не приму меры, купцы завтра отправятся к Мартинесу, — заметил Колычев.

— А тот, кто возьмется за наведения порядка, поставит себя в положение хозяина, — со вздохом добавил я. — Давайте мы поговорим с купцами, возможно найдем решение.

— А русские корабли? — спросил Тропинин.

— Князь Трубецкой и Фон Сиверс выполняют инструкции Адмиралтейств-коллегии. Пока здесь стоит испанский фрегат, они не будут проявлять рвение.

Прибыл последний галиот из Нижнекамчатска, последняя шхуна с Аляски, а цены на меха оставались по-прежнему высоки.

Тут европейские купцы заподозрили, что их малость надули. Стоимость мехов оказалось вовсе не той, бросовой, на какую они рассчитывали. Конечно, какую-то прибыль обещала и такая маржа, но европейцы жаждали большего, для того и пошли на край света. Они возмутились и чуть не побили Миллера. К его конторе на Английской улице (наш британский друг обзавелся ей в первый же день) пришла рассерженная толпа и потребовала ответа. Зазвенели стёкла. Но этим пока дело и закончилось. Я мысленно поставил галочку против Федьки-стекольщика. Вот и он получил с меховой ярмарки свой кусок пирога.

— Но джентльмены, чего вы хотели? — отбивался Миллер. — Здешние индейцы торгуют давно и имеют понятие. Двадцать долларов за морского бобра вовсе не такая плохая цена. В Макао вы получите втрое больше.

— Я отправлюсь к индейцам и стану торговать сам, — заявил один из шкиперов.

— Не советую, — сказал Миллер.

— Ваши советы как оказалось немногого стоят.

— Отчего же? Тот, кто меня послушал, продал железо, олово и остался доволен ценой. Теперь вы надеетесь обмануть судьбу и взять меха по дешёвке? Я скажу вам, чем это кончится. Индейцы всё равно не станут торговать с вами, а сообщат своим союзникам и они спалят ваше судно за браконьерство.

— Ерунда. Я слышал у русских здесь десять человек регулярного войска на две тысячи миль побережья.

— Вы слышали не о тех русских, мистер.

Гнев схлынул. Купцы отправились в ближайший кабак (это оказалась пивнушка «Якорь» мистера Слэйтера) и устроили там совещание. Они сговорились не покупать ничего и ждать падения цен. Наши ребята не унывали и на шантаж не поддавались. На этот случай у нас имелся в запасе ещё один трюк.

— Пусть подождут, — говорил Комков. — Всё равно обратно пустыми не уйдут.

Хоть торговцы, соблюдая бойкот, стали редко появляться на ярмарке, сидеть на кораблях и в гостиницах им было тошно. Любопытство взяло верх и к обещанной Тропининым дегустации консервов пришли почти все. После освидетельствования, что жестянки не подменили, их вскрывали, содержимое подогревали и раскладывали по тарелкам на установленном здесь же столе.

Лёшка остался доволен, хотя смог распродать лишь половину пробной партии.

— Ничего, — говорил он. Распробуют на обратном пути, сравнят с гнилой солониной, отварными ремнями и подошвами. В следующий раз возьмут все, что поместится в трюм.

Вскоре новая проблема вытеснила из мыслей купцов и шкиперов недовольство высоким ценами на меха. С кораблей и судов стали бежать матросы. Европейцы, малайцы, индийцы, филиппинцы.

Дезертирство было обычным делом в эпоху парусных кораблей. Далеко не всем приходился по душе тяжелый труд, риск, теснота и духота, отсутствие женщин и развлечений. Бежали и с военных кораблей, и с коммерческих судов. Европейские моряки, ошалев от долгого плавания, убегали даже в Кантоне — посреди чуждого им народа, языка и культуры; бросая личные вещи и не выплаченную за полгода зарплату. Что уж говорить о таком благословенном месте, как Виктория. Приличный городок в европейском стиле, можно найти соплеменников, да и среди коренных обитателей встречаются те, что владеют английским или испанским.

Общение с местными коллегами лишь подогревало желание сменить флаг. Достойный уровень жизни и высокий социальный статус моряков привлекал людей наряду со свободой и возможностью быстро разбогатеть.

В общем, матросы, как военные, так и гражданские, начали понемногу исчезать. Это заставило купцов даже забыть на время и о высоких закупочных ценах на каланьи шкуры и о китайском пирате. Что толку в страхах, если некому будет тянуть шкоты?

Вновь делегации направились к Колычеву. Но тот только руками разводил.

Затем начали пропадать и моряки с испанских и российских военных кораблей. Тут уже вступали в дело воинская дисциплина и Устав. Капитаны сколачивали команды по розыску дезертиров, обшаривали ярмарку, город. Но розыски не привели к результатам. По слухам беглецы с военных кораблей скрывались у индейцев, а выступить против них капитаны разумно воздерживались. они сделали проще — запретили сходить на берег всем неблагонадежным.

Купцы запретить увольнительные не могли. А набрать взамен местных матросов оказалось не так-то просто. Кто же добровольно захочет идти туда, откуда бегут? Поэтому шкиперы прибегли к старому доброму способу вербовки — спаиванию людей по кабакам.

Возле пирсов их встречали ребята Чихотки и отбивали пьяных рекрутов.

— У нас запрещено забирать на службу силой, обманом или в кабаках, — спокойно втолковывал Чихотка на своем ломаном английском. — Хотите нанять человека, пожалуйте на биржу.

Но и на бирже соискатели места не стремились попасть на иностранные корабли.

Европейцев выручили китайцы. Они сами попросились в команды.