Читаем без скачивания Двенадцатые звездные войны - Бертрам Чандлер

— Я и не собираюсь. Если бы вы получше разбирались в жизни, то давно бы поняли, как просто убить зверя. Эта проблема давно решена на всех мирах. Пошли.

— Вы правы. Я тоже считаю, что эта смерть приятнее голодной. Около травоядных животных всегда околачиваются грипы, они подбираются к ним вечером, а утром убивают. Кстати, мясо травоядных довольно жестко. Сейчас как раз темнеет, значит, грипы близко. Скоро они нас учуют и тогда…

— Если потребуется, мы сами к ним придем. Жаль, что я тут никогда не был раньше, тогда все давно было бы в порядке. Но пока наша цель — лес.

Его внешнее спокойствие было лишь маской. Когда они достигли леса, он качался от усталости и голода и едва держал нож, подкапывая корни высокого коричневого дерева.

— Кажется, этот корень так же тверд, как сталь, и так же упруг. Его можно свернуть в кольцо. На Земле это дерево используется в промышленности.

— Да, если вы делаете лук, то вот эта трава может служить тетивой.

— Нет, это не лук. К ним ведь нельзя подойти и на четверть мили,

— он выдернул дюймовый корень, отрезал кусок и заострил его. — Ну, вот, теперь подержите концы вместе, а я их свяжу.

— А-а-а, теперь я поняла. Животное заглотит кольцо, в желудке трава разорвется, и острые концы проткнут желудок.

— Этот метод известен на сотне планет, на Земле его применяют эскимосы. Правда, приманка другая, — он подобрался к поляне и принялся разбрасывать кольца. — Мы не можем положиться на одно кольцо.

Мясо было пусть жестким, но все же очень вкусным. Приятно было ощущать, как к телу возвращается энергия. Джемисон проглотил последний кусок и встал, глядя на заходящее солнце.

— Если есть по четыре фунта в день, то шестидесяти фунтов нам хватит. Вообще-то вредно есть одно мясо, но за две недели вряд ли что

—нибудь с вами случится. Больше охотиться мы не сможем.

Джемисон вырезал филейную часть животного, лежавшего на траве и упаковал мясо в два тюка, обвязав его травой. Получилось нечто вроде рюкзака. Барбара смотрела на него иронически.

— Вы просто сумасшедший. Ночь мы как-нибудь переживем в пещере, но когда нас найдет грип — ему вы тоже скормите деревяшку?

— А почему бы и нет? — резко сказал Джемисон.

— А потому, что зубы у них тверже алмаза, желудок же не разрезать и ножом, не то что деревом. Именно из-за них здесь нет разумной жизни. У нас есть пища, голодная смерть нам не грозит. Что ж, пусть нас убьет грип — это произойдет мгновенно. Выбросьте из головы эту глупую идею — выжить. Грип настигнет нас в любой пещере, в любой щели и убьет. Естественных пещер здесь нет, все пещеры — это метеоритные воронки, перекрученные движением коры спутника. Нужно найти такую пещеру, чтобы в ней ночью сохранился воздух. Когда подуют холодные ветры, костюмы нам не помогут. Нужен костер.

Дерева вокруг них было предостаточно. Они собрали большую кучу веток и стащили ее в пещеру, на первый этаж. Потом спустились сами, сначала Джемисон, а потом, весьма грациозно, Барбара. Джемисон ухмыльнулся. Молодость есть молодость.

Они перетаскивали топливо на второй этаж, когда вход в пещеру перекрыла черная тень. Он оглянулся — во тьме блеснули клыки и горящие глаза чудовища. Тонкий красный язык нервно облизывал губы в предвкушении добычи, слюна капала на стоящих внизу людей.

Джемисон почувствовал, как его дернули к провалу, и тут же очутился на куче веток внизу. Тут же они принялись протаскивать ветки на следующий этаж.

Скрежет гигантских когтей, расширяющих отверстие, и рев чудовища подгоняли их. Едва они закончили и спрыгнули вниз, как увидели в отверстии второго этажа морду чудовища, освещаемую полуторафутовыми глазами. Внезапно скрежет прекратился, и наступила тишина.

— В чем дело? — спросил Джемисон.

— Он закупорил вход, ему не добраться до нас за те несколько минут, что ему остались до спячки, но нам не выйти. Грип хитер на выдумки. За травоядными он не охотится, только преследует. Просыпается он на несколько минут раньше их и пользуется этим. То же он хочет проделать и с нами. Ведь выйти мы не можем, тут нам и конец.

Всю ночь Джемисон не сомкнул глаз. То он засыпал, то ему чудилось что-то, тогда он вскакивал и метался по пещере. Тьма, как камень, придавила их к земле. Ни малейшего проблеска света. Блеклое, искрящееся пламя костра было бессильным против этой тьмы и беспомощно перед холодом.

Сначала появился озноб, потом холод словно сцементировал его тело. Стены покрылись инеем. Скала трескалась, и каждую новую трещину сопровождал гул, от которого, казалось, вот-вот обрушится потолок. Шум падающих осколков вывел женщину из забытья. Она вскочила на ноги и тоже принялась ходить туда-сюда, согревая руку в руке.

— А почему бы не поджечь грипа? — спросил Джемисон. — Ведь если бы он…

— Он проснется. К тому же его шкуру не проймешь костром. Она похожа на металлоасбест, не горюча, но проводит тепло.

— И ведь надо было попасть в эту переделку мне, единственному человеку, знающему решение проблемы Эзвала. И вы еще, вдобавок, пытаетесь меня убить…

— Пыталась. Что толку в этих разговорах? Бесполезно, через несколько минут проснется грип и прикончит нас. Нам его не остановить.

— Вы так думаете? Зверь, конечно, страшный, но помните: эта проблема решена давным-давно…

— Безумец! Его даже бластер не берет. Что ему нож?

— Кстати, дайте-ка его мне. Я его заточу.

Теплело, иней местами подтаял, озноб прошел. Костер затухал, оставляя пепел, топливо сгорело дотла, и как только он погас, пещеру заполнили клубы дыма, сквозь которые ничего не было видно.

Внезапно сверху что-то зашевелилось, послышался треск и протяжный вой. Барбара вскочила с земли.

— Он проснулся.

— Вот вы и дождались своего часа.

— Теперь я вижу, что ваша смерть ничего бы не дала. Это безумие.

Между ними упал кусок скалы и с грохотом рухнул вниз, в глубину пещеры. Скрежет когтей был совсем близко. Барбара сказала ему:

— Он расширяет проход. Спрячемся в расщелину, стена может рухнуть.

— Да, нельзя рисковать. Времени у нас мало, — он расстегнул и снял перчатку, весь содрогнувшись от холода. Подставил нож под затухающее пламя. — Черт побери, ну и мороз. Нужно нагреть нож, иначе ничего не выйдет.

Он накалил лезвие, сделал надрез на большом пальце левой руки и растер кровь по лезвию. Посиневшая от холода рука не кровоточила. Он надел перчатку и, когда рука согрелась, боль возобновилась. Он пошел вдоль стены, как бы забыв о следующей за ним женщине.

— Ага! — воскликнул