Читаем без скачивания Собор (сборник) - Яцек Дукай

Плохо переношу свет. Мадлен делается все меньше, а я до сих пор должен носить очки. Если бы мог, то затемнил бы весь купол.

Хочется спать. И тут жарко.

Предчувствую направление. Камень.

Истории медицины известны случаи живокристных инфекций. И всегда они заканчивались смертью, быстрой и болезненной.

Исследую себя каждые несколько часов (разве что засну). Живокрист Ротшильда-Ляруса пожирает меня.

От Газмы ни следа.

Думаю, не позвонить ли. Но кому. Что сказать. Сейчас, с таким запозданием. И что они могли бы мне сказать. Ничего, ничего.

Все чаще спотыкаюсь. Взвешивался: быстрый прирост массы.

Мадлен величиной с горошину. Темно. Но жарит же, как жарит.

Похоже, что, не желая того, я совсем разрушил свою комнату у Хонцля.

Просматриваю данные последнего медицинского анализа. Кривая разрастания неоживокриста в моем организме совпадает с кривой Миртона.

Я проснулся у могилы Измира. Не могу припомнить, как сюда пришел. Скафандр снял — только вот куда я его сунул? Внутри биосферы Собора его нигде нет. Может, это работа Газмы… А кого еще?

Сижу и жду. Мадлен совершенно не видна сквозь ребра Собора. Много теней. Приятно. Я даже как-то и не боюсь.

Газма должен появиться раньше или позже.

Теперь я гляжу на Собор по-другому: как на органический реликт. Над полусферой биостаза, за алтарем, завис какой-то шершавый клубень, который никак не могу вспомнить по предыдущим визитам. Он громадный, не менее десяти метров. Гляжу и вижу зачаток органа. Горизонтальные сплетения от башен… Артерии? Сухожилия? Только все это в масштабе нескольких дней, камень — это вам камень, строение ни дрогнет, живокрист гладкий и холодный.

Зато фигура Измира Преды выделяется из плиты надгробия все четче, хотя тени и более мягкие. Ладони тоскуют по прикосновению, словно тело чувствует какое-то родство материи.

На миг снял очки, но сияние дарохраницы режет глаза.

Гляжу из-под шлюза. Здесь трещины в шкуре Собора самые крупные. Я вижу тропу на склоне кратера и огни купола, вижу даже некоторые камни и ближайшие железные кресты на Дороге Преду. Чуть выше, неправильной формы дыры в звездном поле — это другие Измираиды. Правда, не могу распознать их по форме.

Если, несмотря ни на что, Газма не появится… Хммм, интересно, что убьет меня певым: обезвоживание или живокрист R-L?

А если Угерцо говорил правду?

Часы пытаются убедить меня в том, что я спал более двух суток. Возможно, это и правда. Но я не чувствую ни голода, ни жажды. Наверное, у меня горячка.

Интересно — черные пятна Измираид на фоне звезд как бы сделались больше. Машина Хоана должна работать на полную катушку.

Сейчас я многократно прослушиваю записи своих бесед с Телесфером. Мне кажется, что он знал, что хотел дать мне знать. Но это может быть и иллюзией (и, скорее всего, так оно и есть). С мозговиками всегда так. Впрочем, ради того их и разводят. Когда приходит черед ретро-анализа, в их случаях его проводить еще труднее, чем для открытого живокриста — ведь у них даже нет инициирующей программы. Имеется только величиной с мяч клубок нервной ткани в матке носительницы. Он никогда не рождается на свет и никогда не кончается: возобновление, рост и реконфигурация его нервных тканей — все это одна большая война нейронов и эволюция мета программы. Кроме того, мозговики никогда не достигают той точности суждений, что у логического живокриста — зато они способны проникнуть в глубины мрачных туч выходящего за рамки расчетов, быстро выдать приближение, коснуться Тайны своей интуицией мозговика. Если они и говорят аллюзиями и туманными инсинуациями, то лишь потому, что сами тоже не знают. Телесфер поглотил данные и начал видеть сны — о Вате, о Машине Хоана, о каких-то Чужих. Он и другие мозговики ничего не могли представить в качестве доказательства, поскольку недоказанное, это не их сфера деятельности — вот почему они и пытались обойти структуры своих фирм, инициировать заговор. Безуспешно. Политика — это не сильная их сторона.

Так я сидел, опершись плечом о стену Собора, и подловил себя на том, что поворачиваю голову и пытаюсь вытянутым языком достать камень. Но он даже и не влажный.

Видимо, у меня и вправду горячка.

Очередные трое суток. Где Газма? Собор, он… Боже, Боже, Боже. Не ползти, подняться на ноги.

Что? Сколько это уже? Измираиды все темнее, даже Леви все время заслонена. Мне трудно говорить.

Покалечил себе рот. Похоже, что пытался грызть живокрист.

Прочитаю мессу. В последний раз. Так.

…включить, поскольку тогда их заметил. Я отставил чашу. Моя тень от дарохранительницы доходит до самого шлюза. Заполняют скамьи. С видимым светом нечто странное. Небо размазано, ни единой звезды, одна синяя мгла. И огромные дыры от Измираид. Насколько же близко они должны быть. Но они тоже нерезкие, размазанные по туману, длинные полосы от горизонта до горизонта; и я уверен, что если бы забраться на крест Собора, я мог бы коснуться…

Похоже, что-то не так с моим голосом; рассуждаю, естественно, без слов, но горло будто парализовано. Говорю ли я четко? Они стоят и глядят. «Они» — но, возможно, другое местоимение будет лучше: «то». «То». Выходят откуда-то из мрака Собора. Как? Через сферу биостаза? Господи, да там же дыры, сфера уничтожена! Но ведь это же невозможно! Как я…

Боже мой.

Собор, они, «то», кривая Миртона, Черная Вата, что там говорил мне Телесфер, да простит меня Угерцо, напрасно я его обвинял, так, живокрист, живокрист, acheiropoieta, ДНК и SJMN, когда уже так далеко от солнца, чтобы снова запустились исполнительные процессы, а все Измираиды… Неужто Коттер Угерцо тоже… Та гамма-вспышка. Код. Языки камня.

Собор дышит, вытягивает в мою сторону черные пуповины. Разрастается. Тянется к астероидам. Они приближаются тихими волнами. Газма?

Небо, чудовищное, пугающее, растворенный космос. Ориентируюсь по размазанным теням. Это не они вошли в мое время, а я вошел в их: Собора, Ваты.

Вы еще понимаете, что я говорю? Все труднее. Если бы все это шло в микрофон, наверняка, не было бы никаких шансов, ибо сомневаюсь, что здесь осталась хотя бы молекула воздуха.

Если же судить по небу… Все дальше, все медленнее. Сколько это уже дней, как я опустил руку? Тяжко. Нужно опереться об алтарь. Они накапливаются в нефе. Собор окутывает нас, мы — это Собор, фрагменты единой глыбы, единого произведения искусства. В тенях, вибрирующих словно мотыльки, покой. Одна только моя тень от дарохранительницы неподвижна. Мы ждем Архитектора.