Читаем без скачивания Правда полковника Абеля - Николай Михайлович Долгополов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Однако не насторожило. «Охота за ведьмами» отвлекала от охоты за шпионами? И в недавно вдалеке изданных исследованиях о шпионаже и вражески-советских разведчиках, о плодотворном американском периоде деятельности Коэнов пишется немного. Не слишком «балуют» их британец Эндрю и перебежчик Гордиевский в толстенной книге «КГБ». Больше о возникших впоследствии подозрениях: наверное, были как-то связаны с Абелем? О том, что Луис как руководитель группы общался со множеством источников-соотечественников, не догадывались.
Они, может быть, и были на подозрении у ФБР в связи с одним громким делом, однако никогда не привлекались к ответственности и ни разу не допрашивались. Их фамилия вновь мельком всплыла в США лишь однажды. При обыске у арестованного советского агента, назвавшегося Рудольфом Абелем, из конверта, где разведчик хранил наличные, выпали две маленькие фотографии для паспорта. Их опознали — Коэны. А соседи Морриса и Лоны по дому, которым показали снимок Абеля, были уверены, но, не до конца: кажется, этот человек как-то под Рождество наведывался к Коэнам. Но не точно.
И все-таки в 1950 г. Центр решил постепенно выводить Луиса и Лесли из игры. О достижениях американских дешифровальщиков в Москве не догадывались, но арест Фукса секретом не был. И связь с Абелем приказали прекратить. Клодт Соколов порекомендовал поменьше общаться с другими членами группы. В один далеко не прекрасный день Клод, вопреки всем шпионским заповедям, появился у них в доме: надо уезжать. Вскоре у них появились паспорта на имя супругов Санчес. Многих путешествие на пароходе по маршруту Нью-Йорк — мексиканский порт Веракрус, да еще за чужой счет, обрадовало бы. Но только не их.
— Летом 1950 г. мы начали готовиться к отъезду. Понимали, что если не уедем, рискуем попасть под подозрение, — вступает Моррис. — Это выведет на Лос-Аламос…
— …Вы боялись в основном за Персея? Ведь Фукс был арестован, а в последние годы войны трудился с Персеем вместе? Догадывался, что на русских работает не он один?
— Мы готовились к отъезду из США. Я простился с отцом…
— … Он имел хоть какое-то представление, чем вы занимаетесь?
— Отец понял, что расставание — навсегда. Понимал это и я. Для друзей мы создали целую легенду. Она была столь похожа на истину, так переплеталась с жизнью, которую мы вели, что у близких товарищей подозрений не возникло. Но я-то знал: судьбу не обманешь. Я любил мою страну, знал мой родной Нью-Йорк, как собственную ладонь, как свои пять пальцев. Я делал дело, которым гордился и которое мне приходилось вот так решительно бросать. Что ждало меня, Лону? Не думайте, будто я не слышал о жестокости вашего дядюшки Джо (Сталина — Н. Д.). И при прощании я эмоционально не выдержал, чуть не опоздал на судно. Отец, мне кажется, тоже понял, что нам больше никогда не увидеться. Один из тяжелейших моментов моей жизни…
— Что было после парохода?
— Мексика, конспиративная квартира товарища из нашей Службы и еще полмира: Франция, Германия, Швейцария… Конечный пункт — Москва.
— Вы добирались до нее не самым прямым путем…
— Не всегда самый короткий путь наиболее надежный. В Швейцарии было трудно попасть на самолет. Рейсы, например, из Женевы на Прагу летали раз в неделю, и билетов не оказалось, а мы не давили, вытребывая себе места — не в той находились ситуации. В аэропортах, сами знаете, паспортный контроль обеспечен. В поездах его иногда удается избежать. А Хелен была на пределе: гонка по странам действовала на психику. И мы решили рискнуть, перебраться из Германии в Чехословакию поездом. Была сложность. В те годы для редких американцев, направлявшихся в страны коммунистического блока, требовался маленький вкладыш в паспорт. Он выдавался в Госдепе или в консульствах США за границей. В них нам хотелось обращаться меньше всего. Двинулись поездом без вкладыша. И попали в проверку документов.
— Вы же ехали наверняка по чужим паспортам.
— По-моему, мы были миссис и мистером Бриггс. Но за время некороткого путешествия могло произойти что угодно. Может, нас уже искали по всей Европе. Короче, мы были задержаны немцами, высажены из поезда и получили приказ от немецкого офицера: «Следуйте за мной!» Задержали нас около полуночи в субботу, было три часа утра, а мы еще торчали на станции. Офицер названивал в американское генконсульство, и, к нашему счастью, телефон не отвечал — уик-энд для дипломатов святое. Однако как же глупо было попасться вот так, после всего, что мы сделали и после стольких миль пути. С другой стороны, кто бы предсказал, могли затормозить и в аэропорту. Еще не арест, но очень рядом. Надо было действовать, что-то предпринимать, и жена подняла типично американский скандал — орала на немцев: «Кто в конце концов выиграл войну — Штаты или вы? Не имеете права задерживать американскую делегацию!» Знаете, это в стиле Хелен: чем труднее ситуация, тем решительнее она ориентировалась и действовала. А уж голос у нее был в те годы громкий. И напуганные пограничники привели какого-то заспанного малого — сержанта Ю Эс Арми. Тот спросонья быстро вошел в наше положение. Оно было еще более нелегким, чем ему могло представиться, и парень обратился при нас по телефону к своему военному начальству. Но и там ответили, что генерал, от которого все зависело, приедет в 9 утра. Сержант нам сочувствовал и откуда-то притащил чудное вино «Либе фрау Мильх», и мы с ним принялись отмечать наш идиотский арест или нечто вроде того. Жена пригласила двух задержавших нас офицеров-немцев. Лона разошлась, «Либе фрау» поглощалось все быстрее, однако генерала не было ни в 9, ни в 10. Наверное, загулял, как и мы, а сержант попытался запросить насчет нас кого-то в Мюнхене. Кажется, мышеловка захлопывалась.
И вдруг пришел он, шанс. Каждый разведчик всегда его ждет, а шанс изредка появляется, но чаще всего нет. Но тут он наступил: во-первых, закончилось вино, во-вторых, сержант торопился на свидание к спасшей нас незнакомой Гретхен, в-третьих, немецкие офицеры-пограничники напились и по команде нашего соотечественника с трудом поставили неразборчивые закорючки в паспорта таких компанейских супругов-американцев. И, в-четвертых, почему-то как раз подоспел поезд на Прагу, и рыжий сержант нас в него посадил. Был столь любезен, что даже забросил на полки наши чемоданы. Короче, 7 ноября 1950 года мы отмечали в Праге.
— Уж
