Читаем без скачивания Куншт-камера. Зал второй - Алексей Розенберг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А у директора, надо сказать, тоже все обстояло не благополучно с настроением, так что драка вышла знатная. Благо лубяных изделий было в достатке.
А потом я подумал и решил, что, в сущности, кому какое дело до инженера Синицына и его душевных метаний? Так что не стану я писать никаких статеек, а расскажу вам лучше что-нибудь на женскую тему.
Например, о супруге инженера Синицына – Ефросинье Агафоновне Синициной-Штепсельбах и ее романе с директором фабрики по производству лубяных изделий.
А впрочем, кому какое дело до душевных метаний какой-то там взбалмошной дамочки? Лучше, конечно, послушать что-нибудь из разряда криминальной хроники.
Например, о гражданке Таракановой, которая находясь в состоянии, что называется, оторви и выбрось, зверски забила на смерть обручальным кольцом своего мужа – директора фабрики по производству лубяных изделий.
Но, положа руку на сердце, кому какое дело, до каких-то там бытовых разборок неуравновешенных супругов?
Так что, куда ни плюнь – а рассказывать совершенно не о чем.
Так что адью-с вам, и не кашлять!
Под диваном
У Петра Игнатьевича выпала из руки жаренная куриная нога и закатилась под диван.
– Экая незадача! – пробормотал Петр Игнатьевич и, кряхтя, полез под диван.
А обнаруживши там Семена Ильича, уже уписывающего ногу за обе щеки, от удивления пребольно тюкнулся головой о днище дивана.
– Что за диво?! – воскликнул Петр Игнатьевич, почесывая шишку. – Вы как тут оказались, любезный?
– Здравствуйте, Петр Игнатьевич, – противно чавкая, сказал Семен Ильич. – Какими судьбами к нам?
– Да я, видишь, курячью ногу обро… То есть, что значит какими судьбами?! – от удивления Петр Игнатьевич вторично тюкнулся головой. – Я, положим, у себя дома! А вот, что вы тут делаете – мне как-то не совсем понятно!
– Ну, это вы хватили, Петр Игнатьевич, – обгрызая ногу, сказал Семен Ильич. – Вы сейчас не дома, а натурально забравши ко мне под диван! Вот я и спрашиваю, какими судьбами…
– Черт знает что! – воскликнул Петр Игнатьевич, тюкаясь в третий раз. – Что вы несете? Это моя квартира, мой диван и, черт возьми, вы едите мою ногу!
– Во-первых, не вашу, а куриную, – сказал Семен Ильич, паскудно отрыгнув, – Во-вторых, квартирка и диван может быть, конечно, и ваши, хотя и тут можно было бы поспорить в свете новых научных открытий, но вот под диваном вашего ничего ровным счетом нет. Однозначно! Так что потрудитесь освободить мое личное пространство!
– Ваше?! – вскричал Петр Игнатьевич и почувствовал, как от четвертого удара в голове что-то щелкнуло, и он потерял сознание.
Пришел в себя Петр Игнатьевич около часу спустя, с сильнейшей мигренью и все так же под диваном. Семена Ильича не было, лишь погрызенная куриная косточка валялась в клубке пыли.
– Говорили мне, что в этом магазине несвежими курями торгуют… – пробормотал он, выбираясь из под дивана. – Так ведь нет же – погнался за дешевизной, черт бы ее побрал…
Некстати
Петр Семенович совершенно определенно знал, что под кроватью у Федора Ильича спрятана целая бутылка превосходного коньяку. Причем сам Федор Ильич об этом совершенно не догадывался.
Не догадывался Федор Ильич и о том, что помимо коньяка у него под кроватью спрятана коробка конфет, маленький ящичек с кубинскими сигарами, портмоне с приличной суммой в иностранной валюте, дорогое бриллиантовое колье и пара эксклюзивных запонок. Причем запонки не просто были спрятаны, а являлись частью пошитого на заказ костюма, в который был облачен Петр Семенович.
А еще Петр Семенович совершенно определенно знал, что если Федор Ильич его, Петра Семеновича, обнаружит под своей кроватью, то, будучи человеком нервным и легкомысленным, безо всякого раздумья пустит в ход револьвер. Хорошо хоть Ольга Степановна, дражайшая супруга Федора Ильича, вовремя услышала, как в двери повернулся ключ и щелкнул замок…
И надо же было этому Федору Ильичу так некстати внезапно вернуться из командировки?
Под сенью лип
– Поразительно! – удивленно воскликнул Павел Игнатьевич, наблюдая, как Анна Сергеевна осушила из горлышка бутылку водки за один присест. – В жизни такого не видел!
– Огурец! – прохрипела Анна Сергеевна, отбросив в кусты пустую бутылку. – Что вылупился? Огурец давай – в глотке першит!
Вырвав из рук Павла Игнатьевича соленый огурец, она затолкала его целиком в рот и, не очень-то приятно чавкая, в момент его изжевала, после чего огласила округу смачной отрыжкой.
– Шикарно! – сказала Анна Сергеевна, добродушно улыбаясь и потирая руки. – Ну что, интеллигентишко, целоваться будем?
Павел Игнатьевич испуганно сглотнул и немножко отодвинулся, скорее интуитивно, нежели с умыслом.
– Не боись, хлюпик! Сейчас табачку пыхну и зацелую тебя до звездей в глазах! – Анна Сергеевна закурила мятую папироску. – А может у тебя еще есть?
– Только бутылка вина, что я для вас купил… – Павел Игнатьевич вынул из пакета бутылку «Кагора» и виновато протянул Анне Сергеевне.
– Тьфу, леший, – Анна Сергеевна вырвала из рук Павла Игнатьевича бутылку и, ловко шлепнув по донышку, вышибла пробку. – Что ж ты сразу не сказал, что запивон есть? Не люблю я, правда, сиропчики эти слащавые, но да с тобой разве каши сваришь?
– Поразительно! – вновь воскликнул Павел Игнатьевич, наблюдая, как «Кагор» речным потоком исчезает в Анне Сергеевне. – Ей богу – это что-то запредельное!
– Да что ты раскудахтался? – Анна Сергеевна отбросила опустевшую бутылку в кусты и, привычно смачно отрыгнув, закурила еще одну папироску. – Поразительно ему… Видел бы ты меня, когда я по моложе была! Вот там – да, было на что поглядеть. А это так, остаточные навыки.
Павел Игнатьевич на секунду представил, что он мог бы лицезреть, случись ему встретить Анну Сергеевну на несколько лет раньше, отчего вздрогнул и отодвинулся еще дальше.
– Не боись Павлуша! – смеясь, крикнула Анна Сергеевна. – Лучше давай целоваться! Это же такая романтика, целоваться в парке на скамеечке под сенью лип!
Она попыталась привлечь к себе Павла Игнатьевича, яростно отрыгивая чудовищным перегаром, но тот, вдруг, в ужасе вскочил и бросился наутек.
Подводный охотник
Михаил Семенович плавал в глубинах озера и с помощью подводного ружья ловил рыбу.
Поскольку озеро было небольшим, а Михаил Семенович плавал уже достаточно долго, то количество рыбы в водоеме очень сильно сократилось, отчего приходилось прилагать небывалые усилия для ловли. Да и рыбы, кажется, уже узнавали Михаила Семеновича в лицо, и при его приближении весьма искусно прятались в корягах и закапывались в ил. Но это им мало помогало, так как Михаил Семенович был весьма опытный и искусный рыбак.
Пойманную на гарпун рыбу, Михаил Семенович сразу же потрошил и прямо на месте съедал.
Конечно, сырая рыба, да еще и без соли, штука совершенно не вкусная, но Михаилу Семеновичу ничего другого не оставалось: на глубине рыбу не приготовишь, а до берега не добраться, так как уже второй месяц поверхность озера была скована толщей льда.
Подстрекатель
– А вдарьте-ка его Максим Петрович!
– То есть как это – вдарить?
– Как? Обыкновенно! Ухватите чего потяжелее и задвиньте ему прямо в рыло!
– Да позвольте! Как же я так могу?!
– А что ж тут сложного? Вот, к примеру, кочергу эту ухватите и с размаху – шасть его по харе!
– Да как же можно кочергой-то???
– Нет, ну не устраивает кирпич, возьмите гаечный ключ, например. Или вот у вас давеча превосходную чернильницу малахитовую видел – красота, а не чернильница! И рожу ему расквасите, и вдобавок чернилами обольете! Он навсегда запомнит – гарантирую!
– Да что вы в самом деле-то? Не собираюсь я его чернильницей бить! Да я вообще не намерен бить его! Совершенно! С какой стати?
– Хм, ну как хотите. Дело ваше. Только потом не жалуйтесь!
– Когда это я жаловался?
– А вот посмотрим, Максим Петрович!.. Поглядим! А, в прочем, знаете? Я, пожалуй, сам ему вдарю!
– Да как вы можете?! Я вам не позволю, в конце концов!
– Так думаете – я вас и спрашивать буду? И не подумаю! Вот глядите-ка…
Максим Петрович выхватил из кармана массивный стальной кастет и со всего размаху залепил по своему отражению в зеркале…
На позитиве
– Вы, Анастасия Петровна, совершенно не умеете позитивно смотреть на вещи, – сказал Валентин Евгеньевич и, опрокинувши в себя стопку водки, хрустнул маринованным огурчиком, – И вследствие отсутствия этого позитивного видения, вы постоянно пребываете в упадочном состоянии духа, повышенной мнительности и вообще, зелены, извиняюсь, рожей лица.
Валентин Евгеньевич хлопнул еще стопочку водки и, закусивши соленым груздем, продолжил развивать свою мысль.
