Читаем без скачивания Депортация - МихайлоВ

Светящаяся сфера исчезла, кресла начали какое-то странное передвижение вверх и плавно поднимались около минуты. В результате этой манипуляции Ник и Мигель оказались в полной темноте неизвестного пространства. Возникла жутковатая пауза, во время которой у двух человек в креслах было о чём задуматься. Зачем они здесь? Для чего им показывали это фантастическое историко-сферическое киношоу? Может, их к чему-то готовят? В мыслях постоянно мелькало слово «миссия», как двадцать пятый кадр в рекламно-экспериментальном кино.

Вдруг в темноте раздалось какое-то лёгкое шипение и пощелкивание, как будто включали динамики, и через секунду в окружающем пространстве раздался гулкий обволакивающий уверенный голос мужчины. Свет так и не включили, но, судя по всему, они находились в каком-то закрытом помещении над просмотровой сферой. Адреналин стрелял в кровь и разливался по телу.

– Приветствую вас! Вы находитесь в закрытом представительстве государства Город Солнца. Наши закрытые тайные представительства есть по всей территории земного шара. Как вы, наверное, поняли или почувствовали, мы не испытываем к вам враждебности и надеемся, что у вас нет никаких особых причин испытывать её к нам. Мы хотим предложить вам сотрудничество для выполнения очень важной гуманитарной миссии. Мир её оценит, однако не узнает, кто её авторы и исполнители. В суть этой миссии вы будете посвящены несколько позже, но можете поверить – она исключительно благородна и у вас не будет причин и желания от неё отказываться. Нашими специалистами-психологами для этого проекта были выбраны именно ваши психотипы как людей светлого и позитивного начал, решительных, не склонных к предательству, не алчных, хорошо образованных и способных к глобальному прогрессивному мышлению. Исходя из этого, миссия не только вам подходит, но будет для вас интересна и притягательна.

Вжавшись в кресла, похищенные молодые люди ощупывали изумлёнными взглядами вязкую темноту. Она была сплошной, поэтому сколь бы ни расширялись зрачки, они не воспринимали ни малейших деталей окружающего. Такую темноту можно было смело помещать в палату мер и весов как эталон абсолютной. Взгляд не цеплялся за предметы и не полз по стенам: их просто не было. А действительно, были ли здесь стены, или они пребывали в беззвёздную ночь в открытом космосе, лёжа в своих удобных креслах?

– Сейчас вас выведут из реальности и возвратят в ваш город. А ещё через некоторое время мы заберём вас для осуществления миссии. Вы официально побываете на нашей территории и познакомитесь с нашей мини-цивилизацией, ныне изолированной от вашего мира. До встречи!

Стаи мыслей хаотично метались в головах друзей. «Как замечательно сказано: выведут из реальности», – успел подумать Никанор, перед тем как тёмное помещение заполнилось сладковатым запахом.

Точный, хорошо поставленный удар в зубы отбросил беззащитного заключённого на несколько метров от общей шеренги узников концлагеря в истоптанную грубыми подошвами жижу.

Вальтер вразвалку подошёл к упавшему и приподнял за волосы. Сильно тряхнув голову узника, немецкий офицер, не трудясь поставить его на ноги, потащил, вырывая клочья волос, обратно в строй.

– Плюй, скотина! – истерично заорал Вальтер, пихая голову заключённого в медный таз, который держал в руках солдат, стоящий рядом.

Изо рта избитого вместе с кровавой слюной стали вываливаться осколки зубов вперемешку с золотыми коронками. Выпотрошив рот одной жертвы, герр Вальтер переходил к следующей. Собственноручное вышибание золота из ртов подопечных концлагерей было излюбленным развлечением садиста Вальтера во время инспекций внутри системы. Несмотря на высокое положение, он не брезговал подобными «развлечениями» и часто просто заменял ими очередную спортивную тренировку. При этом коронки исправно сдавались в казну рейха – Вальтера интересовал исключительно процесс. Зачастую вместе с двумя-тремя коронками немец выбивал полчелюсти и, ощущая хруст кости под кулаком, распалялся новым азартом.

Погода портилась, над лагерем сгустились сумерки. Вальтер на секунду закрыл глаза, а открыв их, с удивлением увидел, что окружающие люди – узники, охрана, офицеры – куда-то исчезли, и территория постепенно заполнилась горящими глазами. Он с ужасом понял, что это глаза гиен, светящиеся в темноте. Пятнистые существа постепенно приближались к нему, заполняя пустое пространство концлагеря. В невнятных звуках чувствовалась агрессия. Это было похоже на оцепление. Свободное пространство вокруг быстро сужалась. Рык приближался со всех сторон, сотни зрачков протыкали Вальтера пылающими иглами. За территорией лагеря зазвонил колокол. Вальтер дико закричал.

В расширенных от ужаса зрачках отразился лепной потолок спальни. В холле громко били старинные напольные часы. За окном брезжил перуанский рассвет. Аугусто лежал в огромной кровати, абсолютно мокрый от пота. Уже в течение нескольких лет его терзали ночные кошмары и здорово портили ему существование. Все сюжеты ночных триллеров сводились к его нацистскому прошлому.

Город гудел разноцветными голосами. Бронзовый Тарас нерушимо стоял на своём лабрадоритовом постаменте и взирал сверху на перманентную суету вокруг себя: скользили в воздухе птахи, лавировали барышни в микроминиюбках, суетились тинэйджеры, курсировали офисмены с портфелями, ликовала листвой буйная летняя зелень. Прояснившиеся глаза Никанора уткнулись в длинные ноги проходящей мимо блондинки. Сознание взбодрилось. На ближайших скамейках колоритная публика резалась в шахматы, завораживая своей пестротой. Моментами казалось, что шахматисты не покидали свои игровые места с 70-х годов, а некоторые даже не переодевались с тех времён. Кепки, узлы на галстуках, шахматные часы, стиль разговора были всё те же. Такой невольный экскурс в брежневскую эру.

Веки Мигеля тоже приоткрылись и зрачки осоловело сканировали пейзаж, медленно возвращаясь в действительность. Наконец, взгляды компаньонов встретились. Минуту они растерянно смотрели друг на друга. Потом Ник резко крутанул головой, как кот, которого только что облили водой, будто сбрасывая остатки насевшего миража, и поняв, что это бесполезно, машинально сказал:

– Пошли-ка, Мигель, кофейку бахнем. Тут рядом наша «конспиративная» квартира.

– Угу, – пробормотал придавленный фантасмагорическими событиями Веласкес, и поднялся со скамейки. Как после наркоза, слегка пошатываясь, они взяли курс к нужной улице. Шли молча и со стороны были похожи на лунатиков или укушенных безымянной чупакаброй. Весь путь до нужного дома они прошли, не проронив ни слова, ощупывая дорогу рассеянными взглядами. Только открыв квартиру скульптора и включив электрочайник, Никанор, присев на подиум для натурщиц, произнёс: «Что это было?»

Придя в себя, друзья первым делом встретились с Лизой и Даниэллой. А вечером решили встряхнуться и отправились в «Бристоль». Поставив машину на стоянку, по которой бегал парковщик – недовольный всем и всеми злобный матюкливый гномик – двинули в арт-клуб. Это было интеллигентное заведение, где показывали редкие фильмы и играли джаз. Заодно в нём можно было перекусить. Однако, как ни странно, там любили засветиться и мажоры, видимо, пытаясь показать свою интеллектуально-культурную продвинутость. Как раз в этот вечер компания прокололась: зал арендовали под «золотую» вечеринку. На мероприятие попадали два типа людей: самые хамовитые и те, у кого приглашения. Первых было больше. От входа доносился диалог двух мажоров:

– Что, серьёзно? Не хочет брать дорогую иномарку? Вот борзая! Ну так подари ей букет из одуванчиков.

Компания во главе с Никанором остановилась около заведения обсудить ситуацию: стоит ли идти сегодня в клуб и смешиваться с мажорной тусой. Вдруг Никанора кто-то окликнул. Ник оглянулся и узнал Мистера Твистера, с которым периодически сталкивался в медиапросторе.

Мистер Твистер был городским фриком из сословия состоятельных бизнесменов. Такие тоже встречаются. Умея зарабатывать и курируя ряд собственных бизнесов, «владелец заводов, газет, пароходов» самозабвенно пулял часть заработанных средств во всяческие околотворческие проекты типа организации выставок скандальных, но не особо талантливых художников или спонсировал гастроли всевозможных звёзд и звездулек, чтобы между делом засветиться с медиаперсонами. Мистером Твистером его прозвала местная богема, которой тоже время от времени что-то перепадало с барского стола. Помимо прочего он владел небольшой местной телекомпанией и любил устраивать «кастинги» и «мастер-классы» для новых девушек-дикторов. Это было его хобби, не лишённое эротического меркантилизма. Придя в студию на осмотр претенденток, он по традиции спрашивал: «А можете ли вы читать новости в экстремальных условиях? – и добавлял: Настоящий диктор должен уметь работать в любых обстоятельствах, даже когда рядом со студией извергается вулкан». Он усаживал девушек за стол ведущих и заставлял раздеться. Врубал софиты, включал камеры, давал текст новостей на листике, потом клал руку на обнажённое плечо или бедро приглянувшейся претендентке и заставлял с выражением читать, предложив абстрагироваться от окружающей обстановки и сосредоточиться исключительно на тексте новостей. Времена были нелёгкие, а зарплату, попутно со славой, хотели иметь многие, потому порой такие финты Твистеру удавались. Иногда Мистер Твистер просил вместо новостей почитать поэзию классиков, и, вытащив оголённую девицу в центр студии, манерно удивлялся: «Как? Вы не читали узбекского поэта Хамзу Ниязи? Девица растерянно лупала полуметровыми ресницами, не зная, что ответить. Но велись, конечно, не все, хотя издеваться он любил. Просто когда он получил лицензию, региональные телеканалы только стали появляться и конкурентов почти не было. Одна неробкая дама, которую Твистер интуитивно боялся, «чисто случайно» вылила ему чашку горячего кофе в область мотни, а другая, ширококостная весёлая девица, которую тот пригласил присесть ему на колени и почитать что-то из современных авторов, сначала присела, но через секунду выдала: «Анатолий Ильич, мне неудобно, у вас ноги костлявые». Операторы заржали, как кони, а Ильич, который действительно был метр в кепке и худой, как Кощей у Ромма, покраснел и активно зажевал челюстями «Орбитбезсахара». Пришедший опыт ему потом подсказывал разбитных соискательниц сторониться.