Читаем без скачивания Пряжа из раскаленных углей - Анна Шведова

А потому я колебалась не долго. Несмотря на неприветливый прием, который оказал мне несколько дней назад старый Олеус, я заставлю его выслушать меня, даже если он опять захлопнет передо мной дверь. Стены в том доме хлипкие и тонкие, и если он не желает, чтобы я громко рассказывала обо всем, стоя на лестнице, ему придется впустить меня внутрь!

С таким настроением я и пришла на Колесную улицу, держа под мышкой увесистый сверток, в котором помимо с краю расшитого золотом отреза черного сукна лежали завернутые в тряпицы семь разных предметов. Я намерена была отдать (причем совершенно даром!) эти предметы в хорошие руки, чего бы там не напридумывал обо мне достопочтенный господин Олеус Митта. Однако план мой треснул по швам уже на подступах к жалкой комнатке старика. Ибо входная дверь не просто не была заперта, но оказалась призывно распахнутой настежь.

Комнатушка и вправду оказалась невзрачной, как я и предполагала. Очевидно, когда-то господин Олеус Митта проживал в жилище куда более достойном и просторном, ибо сейчас все его вещи едва находили себе место в этом крохотном помещеньице. Стопки книг высились от пола до потолка в несколько рядов, полностью закрывая две стены; внушительный дорожный сундук заменял стол, на котором рядом с письменными приборами и лампой стояли миска, чашка и ложка. Окошко в комнате было таким же крохотным, как и все остальное, к тому же его наполовину закрывали книги и свитки. Выцветшая полотняная занавеска закрывала закуток в углу – с постелью, надо полагать. Камина не было, очевидно, зимой здесь бывало ужасно холодно…

Хозяина в комнате не было и это меня удивило. Возможно, в комнатке и не было особо ценных вещей и красть здесь нечего, да и замок на такой хлипкой двери при желании не трудно взломать, однако Олеус не показался мне человеком легкомысленным. Рассеянным и забывчивым – да, но не легкомысленным: вряд ли он, уходя, забыл запереть дверь своей комнаты.

Я подошла к занавеске и осторожно заглянула за нее. Конечно, старик мог просто спать посреди дня, да и в полумраке закутка поначалу трудно было что-либо различить, кроме внушительного бугорка накрытого одеялом тела, лежащего на постели… Я прошла вперед и тут же попятилась назад, с трудом заглушая так и норовящий вырваться наружу крик.

Старик был мертв. И если сначала я лелеяла какую-то надежду, что он спит, то размозженная голова и бурые пятна крови на постели быстро развеяли мои сомнения.

Не знаю, сколько я так простояла посреди комнаты, оглушенная и неподвижная. Я не могла сдвинуться с места и только нервно прижимала к груди мягкий объемистый сверток. Потом в голову стали приходить и неизбежные вопросы: кто убил да почему? Воришка, польстившийся на скудное богатство старика? Или дело было в другом, ибо пусть в комнате и не было порядка, однако и явного бардака, свидетельствующего о поисках ценностей, тоже не было? Кому мешал господин Олеус? И теперь я по-новому могла себе задать прежний вопрос: почему он так странно вел себя в прошлый раз? У него в комнате кто-то был? Тот, кому не следовало знать о реликтах, а я так глупо выдала тайну сама? Но если бы этот неизвестный узнал обо мне, то ко мне бы и пришел. Зачем же убивать старика? Или все же…

Вероятность того, что к смерти старика как-то причастна я сама, неприятно поразила меня и напугала. А страх вернул мне подвижность. Я попятилась назад, все еще не смея оторвать взгляд от занавески, за которой скрывалось страшное зрелище, но уже нестерпимо желая побыстрее убраться отсюда вон. Да-да, быстрее вон! Я сделала еще шаг… и спиной уперлась во что-то мягкое. И резко обернулась.

Передо мной стоял незнакомый мужчина.

Я поспешно отпрыгнула назад, хотя в крохотной комнатушке, заваленной книгами, сделать это было практически невозможно, и вновь оказалась перед незнакомцем. Как он мог так тихо подобраться, что я ничего не услышала?

Между тем он тоже не стоял на месте, а широко шагнул и грубо схватил меня за руку. Я почувствовала неприятную… щекотку, что ли? Зуд? Еще месяц назад я не обратила бы на это внимание и уж точно не знала, что это такое. Теперь знала – это магия. Незнакомец был магом. Ох, еще одним магом… Я с испугом вырвалась и отступила назад, вжавшись спиной в стопку книг и прикрываясь своим свертком. А дальше, увы, бежать было некуда.

– Кто ты такая? – раздраженно и зло спросил мужчина, нависая надо мной. Росту он был не гигантского, да и плечами не раздавался вширь, как борец, однако был крепок и мощен, отчего рядом с ним я казалась совсем скромной пичужкой. Незнакомец выглядел довольно привлекательным, если кому нравятся мужчины с крупными чертами лица; и выдающийся нос, и подбородок с ямочкой, и выразительные губы, и даже густые брови его казались небрежно налепленными на большую голову, однако общее впечатление это не портило. Впрочем, я почти не заметила его привлекательности. Я видела только сверкающие неприязнью голубые глаза, так и норовящие прожечь во мне дыры своим огнем.

– Никки, – сдержанно ответила я.

– Никки… и что? – он уперся руками в стопки книг по обе стороны моего тела, обездвижив меня таким образом и не давая улизнуть.

– Никки и все, – рассердилась я, – По какому праву ты спрашиваешь?

По моему разумению, ответная грубость должна была показать, что со мной не стоит разговаривать так бесцеремонно, однако незнакомца соображения вежливости, судя по всему, совсем не интересовали.

– Вот что, барышня, – еще пуще рассердился он и опять схватил меня за руку, – Ты или говоришь мне, что сделала с Олеусом, или…

Тут он остановился на полуслове, озадаченно глядя на меня.

– Я ничего не сделала! – обиженно заявила я, ловко вывернулась из его пальцев и спустя мгновение уже стояла у него за спиной, – Я только что пришла. И он уже был мертв!

– Допустим, – после некоторой паузы хмуро согласился незнакомец, шагнул в закуток, подошел к телу и бестрепетно коснулся его, – Точно, совсем остыл. Так что ты здесь делаешь?

– А ты?

Мужчина смерил меня оценивающим взглядом, и неожиданно кривая ухмылка перекроила его лицо.

– А я его сын. Ленни. Старик не рассказывал обо мне?

Я покачала головой.

– Я ничего о нем не знала. Он заходил ко мне в лавку, там мы и познакомились. Я принесла ему…

И тут я запнулась. Олеус – это одно, ему я доверяла. А доверять его сыну поводов пока у меня не было. Хватит с меня подозрительных знакомств! А сын этот, признаться, выглядел очень уж подозрительно.

– …камзол, – я сунула сверток под нос Ленни, надеясь, что проверять он не станет. И правда, от столь прозаичных вещей он поморщился и отвернулся, – Я швея и вышивальщица. У меня мастерская и лавка. Занятная безделица.

– Какая безделица? – круто развернулся Ленни и из-под широких бровей настороженно осмотрел пространство вокруг меня.

– Занятная. Лавка так моя называется – «Занятная безделица».

Маг, похоже, тут же потерял ко мне интерес, и я решила, что пора сбегать. Мне было очень жаль старика, и я готова была помочь в его погребении, но это дело родственников, а сын Олеуса, судя по всему, в моей помощи не нуждался. И я осторожно, стараясь ступать беззвучно и не привлекать внимание Ленни, попятилась назад к входной двери, ломая голову над тем, что же мне делать с реликтами. Возможно, чуть позже, если я познакомлюсь с Ленни получше и решу, что он достоин доверия… Но пока я не желала новых знакомств. Боком я задела стопку книг, стоявшую с краю и, очевидно, слишком неустойчиво. Сверху мне на голову посыпался ворох старых пожелтевших листков и сухих скрученных в трубочку свитков. За шиворот проскользнуло что-то трепещущее… А может и нет. Но я дико заорала, отскочила, при этом отшвырнув сверток, и попыталась обеими руками достать то, что упало мне за воротник. Это был просто клочок сухой бумаги, но в два прыжка Ленни оказался рядом и схватил меня за плечи:

– Куда это ты собралась?

Ожог на моем плече все еще болел, я взвизгнула, выворачиваясь из чужой хватки и отталкивая мужчину… А затем взгляд мой упал на сверток, который от удара развернулся. На полу лежало несколько узелков – то были тщательно завернутые в белую тряпицу реликтами. Мужчина проследил за моим раздосадованным взглядом, отпустил меня и присел на корточки над свертком. Надо было, наверное, подскочить, хватить узелки, уболтать мужчину тем, что это пуговицы… Но ничего этого я не сделала.

Я стояла на месте и молча смотрела, как он развязывает узелки, раздвигает ткань и раскладывает на полу семь таких разных, но таких единых по своей сути предметов. Маг сразу понял, что это такое. Но взял в руки только жезл.

– Откуда это у тебя?

В его ровном голосе не было и следа эмоций. В конце концов, подумала я, он ведь сын Олеуса, а старик был моей последней надеждой. А еще Ленни – маг, и я бы с удовольствием расспросила его о том, о сем…

– Я нашла их среди вещей старого Коба, – со вздохом пояснила я, – Я купила лавку после его смерти и переделала в золотошвейную мастерскую. А вещи оставались у меня.