Читаем без скачивания Папство и крестовые походы - Михаил Заборов

Правда, с Запада стали прибывать подкрепления. Словно чуя предстоящую поживу, к Антиохии с берегов Атлантического океана и Средиземного моря двинулись десятки кораблей — тут были и генуэзцы, и фламандцы, и англичане. В ноябре 1097 г. в антиохийской гавани святого Симеона бросили якорь несколько генуэзских кораблей. В марте 1098 г. прибыл английский флот под командованием англосакса Эдгара Ателинга; зайдя по дороге в Константинополь, он погрузил на борт кораблей осадные орудия и материалы для постройки других таких же машин. На выручку рыцарей спешили не столько западные купцы, сколько пираты... Но и аль-Ягысьяни обратился за помощью к другим сельджукским владетелям: дамасский эмир Дукак выслал к Антиохии крупные силы. Они были с трудом разбиты соединенным 20-тысячным отрядом Боэмунда и Роберта Фландрского, которые в поисках продовольствия предприняли в декабре 1097 г. очередную попытку ограбления местности к югу от осажденного города. При этом победители сами понесли серьезные потери в людях. Несколько позднее было отражено и нападение войска эмира Алеппо Рудвана. Однако положение крестоносцев, несмотря на это, становилось все более затруднительным.

Крестоносные бароны пытались было завязать переговоры о союзе против сельджуков с фатымидским Египтом — факт, показывающий, что в критические моменты крестового похода реальные политические интересы отодвигали в сторону всякого рода религиозные соображения.

Но египетский визир аль-Афдаль предложил не приемлемые для главарей крестоносного войска условия: раздел Сирии и Палестины, при котором Иерусалим остался бы за Египтом.

Затруднительным положением рыцарских отрядов воспользовался Боэмунд Тарентский, который давно уже намеревался завладеть Антиохией и притом отнюдь не для «блага христианства», а исключительно ради своей собственной выгоды. Нормандский вассал Алексея Комнина прежде всего постарался хитростью отделаться от опеки верховного сюзерена главарей крестоносцев. Греческий отряд под командованием византийского военачальника Татикия находился в лагере крестоносцев и мог помешать его замыслам. Боэмунд сумел запугать Татикия, объявив греческому полководцу, что бароны готовят покушение на его жизнь, что с этой целью ими уже составлен заговор против него и пр. В феврале 1098 г. Татикий под первым попавшимся предлогом покинул лагерь и отбыл на Кипр. Тотчас среди крестоносцев распространился слух о предательстве Византии. Удалением Татикия и слухами об его измене Боэмунд стремился подготовить почву для того, чтобы другие вожди крестоносцев не вздумали позднее поднять вопрос о передаче Антиохии византийскому императору, ленниками которого они как-никак являлись.

Вслед затем хитроумный князь Тарентский завязал тайные переговоры с одним из сельджукских военачальников, отряд которого охранял башню «Двух сестер» на западной стороне Антиохии. В конце концов, ему удалось подкупить командира башни, который согласился впустить в город рыцарей Боэмунда.

В момент, когда крестоносцы, терзаемые голодом и страхами перед будущим, совсем было повесили головы, Боэмунд заявил предводителям, что сможет быстро покончить с Антиохией, если ему обещают, что город будет предоставлен в его, Боэмунда, распоряжение. Столь дерзкое и откровенное предложение нормандского авантюриста натолкнулось вначале на отказ многих главарей крестоносцев. Не желая отдавать Боэмунду такую заманчивую добычу, крестоносные хищники, иные из которых, например, граф Раймунд Тулузский, сами не прочь были сесть князьями в Антиохии, напомнили ему о вассальной присяге Алексею Комнину. Князь Тарентский не думал, однако, отказываться от своих намерений. Встретив оппозицию со стороны других предводителей крестоносцев, он сделал вид, что оставляет задуманное, и даже объявил во всеуслышание, что домашние дела требуют его немедленного возвращения на родину. На языке нашего времени поведение Боэмунда нельзя назвать иначе как шантажистским. Но для этого крестоносца все средства были хороши. Намеки Боэмунда возымели свое действие — и на то была своя причина. Именно в этот момент, как гром, поразила рыцарей, мучимых голодом, весть о том, что с востока приближается к Антиохии многотысячная армия мосульского атабека Кербоги. Действительно, в мае 1098 г. огромное войско правителя Мосула выступило против крестоносцев. Продвижение западных завоевателей стало тревожить сельджукскую знать: к Кербоге направили свои отряды другие властители сельджуков — эмиры центральной и северной Месопотамии, Дукак из Дамаска, сельджукские князья персидских областей. Сначала эта армия двинулась к Эдессе: Кербога хотел прежде всего покончить с этим государством крестоносцев. Армия атабека мосульского задержалась под Эдессой три недели. В конце мая она повернула к Антиохии.

Часть крепостной стены Антиохии

Слухи о том, что Кербога оставил Эдессу, усилили панику среди крестоносцев. Из лагеря воинства христова бежал граф Стефан Блуаский. Поход отнюдь не разорил этого крупнейшего французского сеньора, о богатствах которого во Франции говорили, что у него столько же замков, сколько дней в году. Стефан Блуаский писал своей супруге из-под Антиохии: «Верь мне, моя дорогая, что у меня теперь в два раза больше золота и серебра, чем было тогда, когда я ушел от тебя». Этот крестоносец не счел возможным подвергать опасности добро, награбленное на Востоке, ради сомнительного освобождения «гроба господня»: сев на корабль вместе с другими бежавшими с ним рыцарями, он отплыл в Александретту, а оттуда направился через Малую Азию восвояси.

При таком положении дел бесталанным главарям разбойничьего войска, встревоженным приближением Кербоги, в конце концов не оставалось ничего, кроме как пойти на уступки Боэмунду.

Получив от вождей требуемые обещания (передать ему Антиохию, если он избавит их от безвыходного, как им казалось, положения), Боэмунд немедленно взялся за дело. В ночь на 3 июня 1098 г. он ввел свой отряд через башню «Двух сестер», преданную ее начальником, в Антиохию. Одновременно был произведен штурм города в других местах. Сельджуки были застигнуты врасплох, и город таким образом перешел к крестоносцам (не сдалась только находившаяся внутри городских стен цитадель, которую стойко оборонял сельджукский гарнизон)[30]. Победители с избытком вознаградили себя за лишения предшествующих месяцев осады. Они уничтожили сотни жителей Антиохии: опьяненные кровавым зрелищем, крестоносцы не отделяли мусульман от христиан. Воины христовы дочиста разграбили город. Во время диких пиршеств они уничтожили все скудные запасы, которые еще оставались в нем после семимесячной осады.

Вымысел и правда о чуде «святого копья». Победа над Кербогой. Через четыре дня после захвата Антиохии крестоносцами к ней подошла огромная армия Кербоги Мосульского. Она со всех сторон обложила город, и крестоносцы, вчера еще осаждавшие его, сами попали в положение осажденных. Они очутились в страшной нужде. Дело дошло до того, что пришлось употреблять в пищу траву, древесную кору и т. п.; не брезговали даже падалью.

Многие рыцари впали в отчаяние: десятками и сотнями, поодиночке и целыми отрядами побежали они из Антиохии. Обычно беглецы ночью спускались на веревках по стенам и под покровом темноты старались добраться до кораблей, стоявших в гавани святого Симеона: их называли поэтому веревочными бегунами. Первым из Антиохии бежал родственник Боэмунда — Гийом де Гран-Мениль, присоединившийся затем к Стефану Блуаскому. Их примеру последовали некоторые другие феодальные грабители, напуганные перспективой попасть в руки к сельджукам и лишиться добычи.

Панические настроения все глубже проникали в среду крестоносцев, запертых во взятом ими же городе: все казалось потерянным. Одни, отчаявшись в благополучном исходе дела, впадали в религиозное исступление и усиленно молились. На других бедствия осады в Антиохии подействовали прямо противоположно: в войске осажденных стал быстро исчезать религиозный энтузиазм, которым в той или иной мере были охвачены рыцари.

Разумеется, у многих религиозные мотивы с самого начала были чем-то вроде чисто внешнего привеска к главному — мечтам о добыче и захватах земель; но другими — и таких было изрядное количество в рыцарском войске — действительное положение вещей воспринималось не иначе, как окрашенным в большей или меньшей степени в религиозные тона. К тому же наряду с крестоносцами-рыцарями немало было в войске и крестьянской бедноты. А какое значение имели религиозные представления для сознания темного земледельца-крестьянина — читатель уже знает.

Бедствия крестоносного войска в Антиохии, породив упадочнические настроения и среди этой, крестьянской части западного воинства, вызвали, с одной стороны, обострение религиозной фантазии, а с другой — рост неверия в божественность крестового похода: бог явно обрекал на слишком тяжкие мучения тех, кто намерен был положить за него свою жизнь.