Читаем без скачивания Воспоминания (1915–1917). Том 3 - Владимир Джунковский

Пруды была крошечная станция, кругом полная тишина, населения не было видно никакого, природа более чем унылая. На станции стоял небольшой передовой отряд, сооруженный на средства крестьян Пермской губернии, и на путях питательный пункт Красного Креста, устроенный Пуришкевичем[116], где я и пообедал. Устроен он был прекрасно в нескольких вагонах, заведовала очень милая сестра милосердия. Мне дали отличный суп с зеленью и рисом с большим куском мяса и на второе котлету с гречневой кашей.

Я приехал на ст. Пруды в 11 часов и хотел в тот же день проехать к командиру 3-го Сибирского армейского корпуса, потом вернуться, чтобы на другой день отправиться уже в свою дивизию. Приказав оседлать верховую лошадь, одевшись в установленную форму, захватив с собой документы и выданную мне штабом армии карту с обозначенным на ней расположением войск, я сел на лошадь и выехал по направлению к штабу корпуса, следя по карте. К лошади своей я еще не привык, т. к. только один раз попробовал ее в Москве в манеже. Она шла очень неспокойно, пугаясь каждой лужи, куста, каменьев, заборов… Это было очень неприятно, но я понемногу свыкся с этим. Происходило это от того, что лошадь привыкла к городу, а в поле терялась.

Проехав дер. Заполяты, я по карте наметил проселочную дорогу на Марково (стоянка штаба корпуса) и поехал по этому направлению, но вскоре дорога стала пропадать, и я попал в болото, попробовал объехать, нашел тропинку, но опять болото, так я бился, кругом ни души, потерял всякие следы. Хотел проверить по карте, опустил руку в карман и вдруг, ужас! Карты нет. Первый дебют – потерял карту с дислокацией войск. Впал в отчаяние, что делать? Как я ее выронил, я понять не мог. Пришлось возвращаться тем же путем. Я слез с лошади, повел ее в поводу, вглядываясь в дорогу и по сторонам. Нигде ничего. Как я явлюсь к командиру корпуса? Начальнику дивизии? Потерял секретную карту. Скрыть же – это было бы еще большим преступлением. Плутал я часа два, наконец, стало уже темнеть, я решил ехать обратно на ст. Пруды, потеряв надежду отыскать карту. Подъезжая уже к дер. Заполяты, вдруг вижу полотняный портфельчик с картой на дороге. Вот уже действительно счастье. Я ужасно обрадовался и поблагодарил Бога за его милость. В штаб корпуса было уже поздно ехать, я вернулся на станцию, чтобы переночевать в вагоне и на другой день уже выехать прямо в дивизию, заехав к командиру корпуса.

Проснувшись на другой день, я был поражен – все было покрыто снегом, который не переставал идти, было что-то похожее на вьюгу.

Напившись кофе, я сел на лошадь и вместе со своим обозом двинулся в путь. Шел снег, который таял, ветер завывал, ехать было трудно. У меня оказалась такая уйма вещей, что они не поместились на мою двуколку; пришлось просить еще одну повозку в Красном Кресте. Кроме своих личных вещей, у меня было еще три тюка теплых вещей для нижних чинов и много табаку.

Тем не менее моя повозка, запряженная парой, двигалась с трудом, дорога была убийственная, колеи по ось, глина, горы, одним словом, прямо мучение. У дер. Хомутичи я покинул свой обоз, который пошел прямо в Каскевичи – расположение штаба дивизии, а сам я поехал к командиру корпуса. Припустив лошадь рысью, я быстро доехал до деревни, где была стоянка штаба корпуса. Генерал Трофимов знал уже о моем назначении и поджидал меня, принял очень любезно, пригласил отобедать с ним. Мы обедали втроем – Трофимов, его сын и я. Обед был дивный, вареное мясо, щи с чудными блинчиками-пирожками, котлеты «деволяй» и кофейный крем. Вино – красное и коньяк. После завтрака я прошел к начальнику штаба[117][118] познакомиться и поговорить с ним, после чего, получив предписание явиться к начальнику 8-й Сибирской стрелковой дивизии, зашел откланяться к генералу Трофимову, который пошел меня проводить. Увидев, что я приехал без конвоя и даже без вестового, он пришел прямо в ужас, приказал немедленно нарядить двух казаков его конвоя для моего сопровождения.

От штаба корпуса до штаба дивизии было 9 верст по ужасающей дороге. Начальника дивизии не было, он был в командировке, его заменял бригадный командир генерал Романов[119]. Штаб стоял в небольшом имении Каскевичи, расположен был в усадьбе и надворных постройках, хорошо сохранившихся. От передовых окопов было всего 4 версты, так что немецкие снаряды могли свободно долетать до нашего расположения. С большим волнением подъезжал я к совершенно для меня новому необычному месту служения.

Приезд к месту назначения

Меня ждали, т. к. мои вестовые с вещами уже приехали. Чины штаба жили тесновато, так что меня поместили в одной комнате с генералом Мещериновым[120] – командиром 8-й Сибирской артиллерийской бригады, я знал хорошо его братьев-преображенцев[121][122], и потому он был мне не совсем чужой.

Временно командовавший дивизией генерал Романов встретил меня любезно, он представлял собой тип самого заурядного генерала, не увлекавшегося службой и отдававшего ей как говорится «le chose nécessaire»[123], не больше. Начальником штаба был подполковник Радзин[124], эстонец, очень милый человек, отлично знавший службу и высокой степени честный и добросовестный. Я с ним очень скоро сблизился и впоследствии сглаживал происходившие зачастую недоразумения между ним и не всегда сдержанным начальником дивизии. Кроме них и Мещеринова при штабе состояло еще 9 человек, все мне показались очень милыми симпатичными людьми.

Мещеринов оказался приятным и весьма покладистым соседом, так что мы друг друга совсем не стесняли. Я устроился в отведенной мне половине комнаты со всеми удобствами, установил свою кровать и привезенную складную мебель, расставил свои вещи и у меня вышел очень уютный уголок. За ужином, который был в 8 часов, в небольшой крытой галерее, изображавшей столовую, я перезнакомился со всеми чинами штаба. После ужина немного поговорили с генералом Романовым и лег спать. В этот же день в приказе по дивизии было отдано о моем прикомандировании к 8-й Сибирской стрелковой дивизии. Я со своей стороны о своем прибытии донес рапортами начальнику штаба Западного фронта и командующему Императорской главной квартирой, как лицо Свиты.

Меня предупредили, что немцы имеют обыкновение по ночам обстреливать наше расположение, и я ждал с нетерпением этого обстрела, но ночь прошла тихо, следующая также. На другой день я проснулся рано. Мещеринов еще спал. Прибрав свой угол и напившись чаю, пошел к командовавшему дивизией и беседовал с ним о делах, он неохотно отвечал на мои расспросы и, казалось, недоумевал тому, что меня все так интересовало. В час дня обедали. Стол был очень сытный, разнообразный, простой, но вкусный, заведовал им старший адъютант по хозяйственной части Константинов[125] – очень почтенный и милый человек, природный сибиряк.