Читаем без скачивания Рабыня Господа Бога - Илья Тё

И пусть имена давно умерших людей ничего не говорили Катрине Бете, беглой постельной агнатке с десятком трупов за хрупкими женственными плечами, та сдержанная гордость, с которой произносили незнакомые имена уста всесильного демиурга, абсолютно убеждала ее — эти люди жили. И они жили великими!

— Любите древнюю историю? — спросила девушка.

— Еще бы, — на удивление энергично ответил Эливинер. — Изучение древностей есть жгучая страсть, священное действо, которое придает смысл моей никчемной, как у любого бессмертного, жизни. И это касается не только Нойшванштейна!

Словно безумный, Эливинер замотал головой.

— Весь мой кластер — это дань моей памяти! Огромный музей и единственное во всем Искусственном Мироздании хранилище информации, независимое от глобальной Сети! — воскликнул он с неожиданным жаром в голосе. — И когда я называю Буцефал драгоценностью, мадам, я иронизирую лишь отчасти. Первое кольцо — это музей Природы, посвященный эволюции жизни: огромный парк умерших, но воссозданных мной существ. Второе кольцо — это музей Истории, с уникальными артефактами, привезенными с прародины человечества в единственном экземпляре! Глиняные таблички Хеттской державы, клинопись Двуречья, иероглифические манускрипты Сианя, статуи Фидия и подлинники первых поэм Шекспира, что может быть ценнее и дороже этих вещей?! Наконец, третье кольцо — это Музей Корпорации. В отличие от первых колец, он не ограничен тем, что сохранилось от прошлого. Древняя Земля погибла, но летопись человечества продолжается, она течет вокруг нас, вместе с нами! Я постоянно пополняю свое третье кольцо новыми экспонатами, не древними, но из нашего текущего времени. Лучшие произведения искусства, книги и фильмы, изобретения и научные разработки — все ценное, что ежедневно создается бесчисленными жителями вселенных Искусственного Мироздания — лучшими из мастеров, все поступает сюда. Музей Корпорации развивается беспрерывно: сотни моих ученых рыщут по просторам Сети, выискивая в каталогах промышленных предприятий, частных галерей и аукционов все, что может представлять для меня интерес. Как ИЦ Корпорации, мое третье кольцо имеет множество скрытых пространств внутри себя — они делают его практически бесконечным. Кажется невозможным, но внутри мое кольцо еще больше, чем снаружи, хотя внешний размер «Гидаспа» и так невероятно велик. А потому, хоть «Гидасп» и не хранит таких уникальных сокровищ, как «Граник» или «Гавгамел», он бесценен, ибо является самым большим музеем, когда-либо существовавшим в истории человечества!

А мои планеты? — продолжил демиург с еще большим запалом. — Чакан и Бавей только кажутся вычурной данью мрачной фантазии вашего покорного слуги. Сами по себе эти планеты являются уникальными экспонатами. Чакан — планета-лаборатория, планета-полигон. Именно на ней еще в Естественном Мироздании мы с Ан-Нубисом проводили первые эксперименты с Нулевым Синтезом. Эти эксперименты оставили на лике Чакана ужасающие следы.

Бавей — иное. Это точная копия Древней Земли, изготовленная мной когда-то по крохам оставшейся после Исхода информации. Что не сумели привезти с собой, пришлось восстанавливать по памяти с помощью разумных машин. В результате глобальной реставрации и возник мой Бавей. Эта планета — слепок, с которого снято впоследствии все Искусственное Мироздание, это первый мир, созданный мной и Ан-Нубисом в самом первом искусственном кластере, — то место, куда бежало человечество от своего прошлого. Человеческие народы, человеческие языки, человеческие изобретения скопированы в глобальную Сеть с восстановленного мной Бавея.

Затем Бавей перестал быть нужным. На долгие годы реставрированный мир стал центром моего частного кластера и главным оплотом моей памяти и ностальгии. Однако спустя миллионы лет, после того как, естественно, ядро Бавея остыло, я отказался от предложенной мне процедуры очередного «восстановления» этой копии нашей древней прародины и позволил физическим процессам идти своим путем. Чтобы ветры не истерли восстановленные мной памятники истории в прах, чтобы пыль не покрыла их многометровым слоем, я накрыл планету ледяным щитом, в котором с помощью силовых полей спрятал копии дорогих мне руин. Только сверху Бавей кажется безжизненной пустыней с дворцами для отравленного вечностью демиурга Эливинера. На самом деле под толщей льда стоят Вавилон и древний Нью-Йорк, доисторическая Женева и величественная Индрапрастха. Вернее — руины их точных копий, изготовленные мной в самые первые дни Искусственного Мироздания. Так что мой кластер — это не просто вселенная для досуга и увеселений как множества прочих акционеров. Мой мир — это музей и сокровищница. Настоящая и подлинная драгоценность!

Беседуя так, беглая агнатка Катрина Бета и всемогущий демиург Сэм Эливинер Тивари оставили зал «Лоэнгрин». Эливинер продолжал свой рассказ.

— Мраморный зал Нойшванштейна задумывался как «Священный», — вещал мохнатый Творец. — Как вы можете видеть, он выполнен в византийском стиле, а мотивы, используемые нами в отделке, навеяны интерьером святой Софии Константинопольской. Смотрите!..

Катрина согласно кивала, хотя и не понимала практически ничего. Но по длинным стенам огромного зала в два яруса вздымались величественные колонны из знакомых ей откуда-то порфира и лазурита, а под ногами струился мраморный пол и тонкий орнамент, со вставками из яшмы и змеевика, кружился на нем и петлял, сплетая замысловатые кружева. И это значило, что слова не нужны — хватало просто смотреть на эту тонкую вязь, впитывать в душу эту музыку зримого чуда и… искренне восторгаться.

Заканчивался зал полукругом, похожим на «апсиду» — священное место для божественного алтаря. Девять ступеней мрамора вели к ней. А выше ступеней высился, играя самоцветами, трон из бронзы, в платине и в темной слоновой кости. Гигантский резной канделябр красной меди в форме огромной неохватной руками готической короны сверкал тяжким золотом украшений. А сотни неоновых свечей, усеивающих его ободы и венцы, накрывали зал дрожащим сиянием, плавно тающим в тенях ниш и углов, каррарских портиков и нефритовых арок.

Однако, слушая Эливинера и восторгаясь изысканностью отделки древнего замка, Катрина не только согласно кивала и поддакивала своему увлекшемуся хозяину, но и задумчиво хмурилась время от времени — так, чтобы Эливинер не слишком это замечал. Красоты кластера и болтовня его Творца не скрывали от девушки главного — того, на что сразу обратил внимание кавалерист Катилина. Первое впечатление, составленное при изучении Буцефала на борту Хохотуна по техническим документам Департамента архитектуры, оставалось неизменным: возможно, Буцефал и являлся бесценной сокровищницей и музеем, но прежде всего он был крепостью! Хорошо защищенной, практически неприступной, неусыпно охраняемой цитаделью, роль стен которой играли гигантские космические кольца и силовые поля. Возможно, думала Кэти, именно подобная «отгороженность» от внешнего мира и беспрецедентная защищенность частного кластера позволяли Сэму Эливинеру столь расслабленно беседовать с незнакомыми ему гостьями на любые свободные темы.

Бог-шимпанзе чувствовал себя слишком уверенно в стенах своего дома — это не вызывало сомнений. Но почему? Быть может, не без оснований? Задавая несложные наводящие вопросы и откровенно используя словоохотливость гостеприимного хозяина, Кэти вскоре выяснила необходимые подробности, которых, впрочем, отыскалось не много.

Как ей уже было известно, в центре системы вокруг пустой точки по единой орбите кружились две планеты. Вокруг двух планет, также по единой орбите, кружились две звезды. А затем — идеальными, невероятно огромными кругами — три фантастических кольца.

Все три кольца являлись непробиваемыми щитами частной вселенной. Безусловно, они всего лишь «опоясывали» ее, находясь в одной плоскости, однако со слов Эливинера выходило, что кольца являются не просто тоненькими поясками, а именно «сплошными стенами». Как выяснилось, кольца перекрывали подступы к Буцефалу со всех сторон пространства, ибо генерировали по своему ободу три сферических силовых поля, расположенных последовательно одно в другом.

Эливинер имел доступ к источникам, не подконтрольным Нуль-Корпорации, а потому, потреблял энергию без ограничений. И если все остальные жители Искусственного Мироздания платили «Нулю» за синтезированную материю и электричество, то Эливинер в каком-то смысле был сам себе Корпорацией. Вывод из информации следовал один — три поля, генерируемые тремя гигантскими кольцами, обладали беспрецедентным уровнем напряженности и непробиваемой мощью.

Первым и самым маленьким «щитом» являлся Граник — кольцо-парк с динозаврами и мамонтами, огромная замыкающаяся в себя лента по ободу воображаемого круга. Кэти прикинула: Граник имел ширину «ленты» с диаметр Бавея или Чакана, а длину, как следовало из данных Сети, полученной ей на Хохотуне, ровно пятьдесят миллионов километров. Даже по самым приблизительным подсчетам, выходило, что площадь Граника превосходит территорию поверхности Бавея и Чакана, вместе взятых, как минимум в пятьдесят миллионов раз. Воистину, то был чудовищный по своим масштабам мир! Мир-кольцо, мир невероятных, невообразимых для обычной шарообразной планеты размеров. Неудивительно, что именно здесь Эливинер решил расположить свои «заповедники» для биосферы различных геологических эпох.