Читаем без скачивания Шесть дней Древнего мира - Ростислав Кинжалов

Уже покидая хеб-седный двор, мы видим большую платформу, на которую ведут две лестницы. На ней стоит большая скульптурная группа: фараон со своей женой и двумя дочерьми, царевнами Ипетка и Хетепхерхети. Их малые пирамиды находятся у северо-восточного угла главной.

Мы проходим непосредственно вблизи от основания пирамиды и попадаем на другой двор. На него выходит фасад Южного дворца, а в следующем дворе стоит Северный дворец. Как и в хеб-седном (юбилейном) комплексе, эти здания были связаны с символикой объединенного, но состоящего некогда из двух царств государства. Фасады обоих дворцов украшены четырьмя полуколоннами и двумя пилястрами, но полуколонны Южного дворца увенчаны капителями в виде двух крупных листьев лотоса, ниспадающих по обе стороны ствола, — один из символов Юга, а в декоровке Северного дворца мы видим эмблему Севера — папирус с его характерным трехгранным стволом и раскидистой верхушкой. Над дверями построек идет фриз с орнаментом «хекер» — стилизованная передача в камне связанных метелок тростника.

Сделав еще один поворот, мы оказываемся у северной стороны пирамиды. Здесь к ней примыкает заупокойный храм фараона с входом, обращенным на восток. Это обычная практика всех древнейших погребальных помещений в Древнем Египте: покойный должен смотреть на восток, то есть навстречу восходящему солнцу. Но вскоре после времени Джосера происходят какие-то кардинальные изменения в этих воззрениях (по крайней мере в отношении личности фараона). В последующих пирамидах вход обращен на север. Подземная камера теперь сооружается так, чтобы в нее проникал световой луч, направленный на альфу созвездия Дракона, являвшуюся в то время полюсом мира. Очевидно, тогда возникает новая религиозная концепция, согласно которой дух усопшего владыки Египта возносился к Полярной звезде. Разобраться в тонкостях египетской теологии времен Древнего царства мы можем еще не всегда.

Перед входом в заупокойный храм натыкаемся на небольшое странное помещение. Войдя в него, мы видим вертикальную стену, в которой на уровне глаз находятся небольшие отверстия. Если проникнуть за эту стену, то можно увидеть прекрасную статую Джосера в ритуальном одеянии, выполненную из известняка. Левая рука его лежит на коленях, правая прижата к груди. Глаза, переданные вставками из цветного камня, смотрят на нас спокойно и отрешенно. Волосы, ниспадающие большими прядями на плечи, окрашены в черный цвет, поверх них пестрый с продольными полосами платок, один из атрибутов царского сана. Борода уложена в особый футляр. К этой статуе стоит присмотреться внимательнее, это древнейший из известных нам портретов в истории человечества. Кстати, именно религиозные представления древних египтян и вызвали необходимость создания портретной скульптуры. Для благополучного существования покойного в загробной жизни были необходимы два условия: ему требовалось регулярно получать заупокойные жертвы (еду и питье), его тело должно оставаться в полной сохранности (отсюда развитие бальзамирования). Но если вдруг тело все-таки не сохранится? Вот здесь-то и должна была сыграть свою роль статуя (или бюст), помещавшаяся в гробницу. Дух покойного в таком случае переселяется в изображение. А чтобы душа усопшего не могла ошибиться, эта статуя или бюст должны быть похожи на него, то есть иметь портретное сходство! Вот почему именно в искусстве Древнего Египта мы находим столь раннее развитие портрета (конечно, понимавшееся тогда несколько своеобразно). Такие изображения считались одухотворенными особой жизненной силой, существующей извечно. Они сочетают в себе живую индивидуальность с ритуальной отвлеченностью.

Но эта статуя Джосера, однако, первоначально служила другой цели. Во время хеб-седа ее выносили из помещения, где она хранилась, и ставили на особом возвышении под навесом. Поэтому фараон изображен здесь в хеб-седном одеянии. После его смерти статую поместили в этой часовне, а напротив глаз ее сделали отверстия, чтобы дух покойного владыки мог смотреть на приносимые ему жертвы и магически получать их.

Портик заупокойного храма не производит на нас особого впечатления, хотя он и облицован прекрасным известняком каменоломен Туры. В нем три двери, отделенные друг от друга двумя отрезками стен. По бокам их стоят каннелированные колонны на простых базах, вместо капителей — простые абаки.

Мы входим в храм и сразу же попадаем в коридор, обходящий восточную, северную и западную стороны здания, так как оно имеет прямоугольную форму. Все помещения в нем предназначены для совершения заупокойных церемоний, а центральная часть — для обрядов очищения фараона. Это два вытянутых прямоугольных зала; в полу у западного начинается ход под пирамиду. Он, конечно, сейчас плотно закрыт камнями. Если бы мы могли проникнуть в него, то добрались бы до глубокой (28 метров) шахты, ведущей в погребальную камеру. Это монументальное сооружение, облицованное плитами асуанского гранита. Вход в него закрыт цилиндрическим камнем-исполином высотой около двух метров и весом три с половиной тонны. Такой своеобразный замок открыть нелегко, хотя мы, пришедшие из будущего, знаем, что грабители царских могил все-таки сумели забраться и сюда. В камере находится тело фараона в величественном саркофаге.

Вокруг погребального покоя на различных уровнях расположены коридоры, ведущие в комплекс комнат и кладовых. Некоторые из них так и остались неотделанными, другие имеют великолепную облицовку из цветных изразцов с растительным орнаментом. Есть здесь и рельефы на стенах. Два из них изображают уже знакомый нам ритуальный бег, а на третьем видим царское шествие. Все помещения заполнены богатыми дарами покойному властителю.

Глядя на этот величественный архитектурный ансамбль, невольно начинаешь понимать древних египтян, считавших, что «Книга планов храма» спустилась к Имхотепу с неба в области к северу от Мемфиса. Они же считали, что после кончины знаменитый зодчий унес с собой на небо этот священный свиток.

Мы, однако, достаточно долго задержались в заупокойном комплексе Джосера, а нам необходимо поспешить, чтобы успеть застать Хемиуна при его посещении строительства. Двинемся быстро на северо-запад, и через час мы уже оказываемся там.

Вид, представший перед нашими глазами, настолько отличается от привычного, известного нам по бесчисленным рисункам и фотографиям, что на мгновение мы теряемся. И это неудивительно. Нет ни знакомой с детства тройки грандиозных пирамид, ни Сфинкса. Знаком только далекий фон: розовеющие скалы и синие от теней ущелья ливийских гор с их золотящимися от солнечных лучей вершинами. Зато мы видим непривычное: гигантскую, постепенно поднимающуюся вверх насыпь, обходящую на высоте какой-то огромный четырехугольник, канал, идущий от Нила и заканчивающийся большим водоемом, разбросанный город или поселок с правой стороны от постройки.