Читаем без скачивания На языке мертвых (Антология) - Роберт Блох

— Ну-ну, Эл, ради Бога, не удваивай ставки во время игры. А если уж удвоишь, то твердо верь в них. Обещаешь?

— Странное дело эта рука, черт возьми. Она вернула все мои детские представления об антропоморфизме.

— А что это такое?

— Ничего. Совсем ничего. Я приму душ.

— Только не надо болтать об этом весь вечер.

За ужином Эл Коллинз спросил у Стива Бенсона, видел ли он закат.

— Нет… нет, я был в душе.

— А ты, Софи? — обратился Коллинз к жене Бенсона.

— Да некогда было. Я меняла рубец на платье. Интересно, как поборницы женских прав собираются поступить с рубцами? В них вся суть нашего порабощения.

— Это одна из шуток Эла, — объяснила миссис Коллинз. — Он стоял у окна и увидел, как из-за горизонта появилась эта ручища и погасила солнце.

— Ты действительно видел, Эл?

— Честное скаутское. Большой и указательный пальцы сначала раздвинулись, потом сошлись. Пшик… Солнце погасло.

— Просто прелесть! — воскликнула Софи. — У тебя замечательное воображение.

— Особенно когда он делает ставки, — заметила его жена.

— Она никогда не забудет, как эту проклятую ставку удваивали и переудваивали, — сказала Софи. Было ясно, что сама Софи тоже никогда не забудет этого.

— Интересно, но неосуществимо, — сказал Стив Бенсон, который работал инженером на фирме IBM. — Это небесное тело имеет диаметр почти миллион миль. Температура внутри него — более десяти миллионов градусов, а в ядре атомы водорода превращаются в гелиевый пепел. Поэтому твои слова — всего лишь поэтический образ. Солнце просуществует еще очень долго.

После второго роббера Софи Бенсон заметила: либо в доме Коллинзов холодно, либо она заболевает.

— Эл, поверни терморегулятор, — попросила миссис Коллинз.

Команда Коллинзов выиграла третий и четвертый робберы, и миссис Коллинз пожелала гостям доброй ночи с плохо скрываемым превосходством победителя. Эл Коллинз проводил их до машины, раздумывая о том, что, в конце концов, жизнь представляет собой странный процесс обособления и отчуждения. В городе это необыкновенное явление заметили бы миллионы людей; здесь же Стив Бенсон принимал душ, а его жена меняла рубец на платье.

Для апреля эта ночь была слишком холодна. Лужицы, оставшиеся после недавнего дождя, замерзли, а усыпанное звездами небо было так прозрачно, будто на дворе стояла середина зимы. Бенсоны приехали без пальто, и, пока они бежали к машине, Стив в шутку заметил, что Эл, возможно, был прав насчет солнца. Бенсон никак не мог завести машину, и Альфреду пришлось стоять, дрожа от холода, пока гости не уехали. Потом он посмотрел на наружный термометр: тот показывал всего шестнадцать градусов по Фаренгейту.

— Ну, мы разбили их в пух и прах, — заметила его жена, когда он вернулся в дом. Он помог ей прибраться, и, пока они занимались всем этим, она спросила, что он имел в виду под антропоморфизмом.

— Есть такое, примитивное понятие. Знаешь, в Библии сказано, что Бог создал человека по своему образу и подобию.

— Неужели? Должна тебе сказать, что в детстве я беспрекословно верила во все это. Что ты собираешься делать?

Он стоял у камина и подумывал о том, чтобы разжечь огонь.

— В апреле? Да ты, наверное, с ума сошел. Кроме того, я уже вычистила камин.

— Я завтра снова вычищу его.

— Знаешь, я пошла спать. Мне кажется, ты совсем рехнулся, если хочешь развести огонь так поздно, но я не собираюсь с тобой спорить. Ты сегодня в первый раз не завышал ставки — это приятная неожиданность.

Дрова были сухими, огонь излучал тепло, и на него было приятно смотреть. Коллинз никогда не упускал возможности понаблюдать за пляшущими языками, и теперь он, не спеша, смешал виски с водой и уселся перед камином, потягивая коктейль и припоминая все свои небольшие научные познания. Зеленые растения погибнут через неделю. После этого исчезнет кислород. «Как скоро?» — подумал он. Два дня… десять дней… Он не мог вспомнить, но не имел ни малейшего желания открыть энциклопедию и выяснить. Станет очень холодно, ужасно холодно. Он с удивлением заметил, что не ощущает страха, не испытывает вообще ничего, кроме легкого любопытства. Перед тем как лечь, он снова посмотрел на термометр. Температура опустилась до нуля. Войдя в спальню, он увидел, что жена уже спит. Он тихо разделся, положил на постель еще одно стеганое одеяло и улегся рядом. Она пододвинулась к нему. Почувствовав рядом с собой тепло ее тела, он вскоре уснул.

Говард Фаст

Все дело в размерах

Жена Герберта Куки, миссис Эбигейл Куки, обладала обостренным чувством общественного долга и справедливости. Пять поколений ее предков жили в Новой Англии, и все были преисполнены чувством общественного долга и справедливости — качествами, широко распространенными в Новой Англии еще с конца эпохи сожжения ведьм.

Она жила в красивом старом доме в колониальном стиле, стоявшем на участке в пятнадцать акров в Реддинге, штат Коннектикут; она запрещала опрыскивать сад любыми химикатами и занималась экологически чистым садоводством. Она твердо верила в перегной, органические удобрения, законность требований «новых левых» и, тихо живя со своими детьми-подростками (муж имел адвокатскую практику в Денбери), много раз жертвовала свое сердце и мелкие чеки на добрые дела. Она была привлекательной женщиной, еще не достигшей сорока лет, и всегда твердо выступала за гражданские права. Склонность к истерике ей совсем не была свойственна.

Одним прекрасным летним утром она сидела на заднем крыльце без навеса и лущила горох. Внезапно она заметила на полу мелкую движущуюся точку. Позже она утверждала, что точка была похожа на муху.

Хозяйка взяла мухобойку и прихлопнула ее. Потом она глянула на комочек, прилипший к мухобойке, и тут у нее началась настоящая истерика. Когда же к ней вернулось самообладание, она поблагодарила Бога, что дети были в дневном лагере, и, все еще не в силах унять рыдания, позвонила мужу.

— Я убила человека, — объявила она ему.

— Да ты что? Погоди-ка, — ответил он. — Возьми себя в руки. С тобой все в порядке?

— Все в порядке.

— А дети?

— Они в дневном лагере.

— Хорошо. Хорошо. Ты уверена, что хорошо себя чувствуешь?

— Да. Я немного переволновалась…

— Я не ослышался — ты сказала, что убила человека?

— Да. Я немного переволновалась… Да. О Боже мой… да.

— Пожалуйста, возьми себя в руки, слышишь, Эбби? Я хочу, чтобы ты взяла себя в руки и рассказала мне, что же произошло.

— Я не могу.

— Кого ты, по-твоему, убила? Грабителя?

— Нет.

— Ты вызвала полицию?

— Нет. Я не могу.

— Почему? Эбби, с тобой все в порядке? У нас в доме нет оружия. Как ты могла убить кого-нибудь?

— Пожалуйста… пожалуйста, приезжай. Прямо сейчас. Пожалуйста.

Через полчаса Герберт Куки примчался к дому, выскочил из машины и обнял свою все еще дрожащую жену.

— Что же все-таки случилось? — настойчиво спросил он.

Она молча помотала головой, потом схватила его за руку, провела на заднее крыльцо и показала на мухобойку.

— Ну и что, мухобойка как мухобойка, — нетерпеливо сказал он. — Эбби, какая муха тебя укусила?

— Посмотри на нее повнимательнее, — попросила она, снова пускаясь в слезы.

— Перестань плакать. Перестань!

Придя к убеждению, что у жены нервное потрясение, он решил, что лучше во всем потакать ей, поднял мухобойку и внимательно рассмотрел ее. Он разглядывал ее долго, а потом прошептал:

— Боже мой!.. Это же черт знает что такое! — Потом, не поднимая глаз, сказал жене: — Эбби, дорогая, в верхнем ящике моего стола лежит увеличительное стекло. Принеси-ка его, пожалуйста.

Она зашла в дом и вернулась с лупой.

— Только не проси меня смотреть, — простонала она.

Герберт осторожно положил мухобойку на стол и поднес к ней лупу.

— Боже мой, — вновь прошептал он, — Боже всемогущий! Провалиться мне сквозь землю! Помимо всего прочего, это белый человек.

— А что это меняет?

— Ничего… совсем ничего. Только… Боже мой, Эбби, он всего полдюйма ростом. Превосходно сложен, удар не смял его, голова, волосы, черты лица… голый, в чем мать родила…

— Не надо больше. Я убила его. Разве этого мало?

— Возьми себя в руки, дорогая.

— Я думала, это муха. Я заметила его краем глаза. Заметила и сразу прихлопнула. Меня сейчас стошнит.

— Прекрати. Ты убила не человека. Не бывает людей ростом в полдюйма.

— Меня сейчас стошнит.

Она побежала в дом, а Герберт Куки принялся исследовать мухобойку дальше.

— Черт побери, — вполголоса проговорил он. — Самый настоящий человек. Пять пальцев, правильные черты лица, светлые волосы… красивая козявка. Представляю, чем ему показалась мухобойка… как стальной плитой прихлопнули. Помяли немножко…