Читаем без скачивания Сверчок за очагом (пер.Линдегрен) - Чарльз Диккенс

Мысли Джона не разставались съ образомъ Дотъ. Онъ былъ постоянно передъ нимъ.

Вотъ она сидитъ за иглою у огня и поетъ про себя пѣсенку. Такая веселая, проворная, старательная маленькая Дотъ! Волшебныя существа, точно по уговору, уставились разомъ на него глазами и какъ будто говорили:

— Не эту ли славную жену оплакиваешь ты?

За окномъ послышались звуки веселья, зазвенѣли музыкальные инструменты, раздался громкій говоръ и смѣхъ. Толпа веселящейся молодежи ввалилась въ комнату; между ними была Мэй Фильдингъ и множество хорошенькихъ дѣвушекъ. Дотъ была краше ихъ всѣхъ и никому не уступала въ молодости. Эти гости пришли звать ее съ собой. У нихъ устраивались танцы. Если чья нибудь маленькая ножка была создана для танцевъ, такъ это безспорно ножка Дотъ. Но она засмѣялась, покачала головой и указала на свою стряпню на огнѣ и на столъ, который уже былъ накрытъ, съ такимъ лукавымъ задоромъ, отъ котораго сдѣлалась еще прелестнѣе. Итакъ, Дотъ весело отпустила ихъ, кивая танцорамъ, одному за другимъ, когда они проходили мимо, но съ комическимъ равнодушіемъ, достаточнымъ для того, чтобъ заставить ихъ уйти и сейчасъ же утопиться, если они были поклонниками Дотъ. И, вѣроятно, болѣе или менѣе такъ оно и было: они не могли устоять противъ ея очарованія. Между тѣмъ Дотъ вовсе не была холодна отъ природы. О, нѣтъ! потому что когда къ дверямъ приблизился одинъ извѣстный фургонщикъ, съ какою радостью бросилась она къ нему на встрѣчу!

Снова эльфы обратили на него свои взоры и какъ будто говорили: "Неужели эта жена могла обмануть тебя!"

Какая-то тѣнь упала на зеркало или картину: назовите это, какъ хотите. Большая тѣнь незнакомца, когда онъ впервые стоялъ подъ ихъ кровлею; она заслонила собою и стушевала всѣ прочіе предметы. Но проворные эльфы работали, какъ пчелы, чтобъ устранять ее. И Дотъ опять появилась тутъ, попрежнему свѣтлая и прекрасная.

Качая своего малютку въ колыбели, убаюкивая его тихой пѣсенкой, она прислонилась головой къ плечу той самой задумчивой фигуры, возлѣ которой стоялъ волшебный сверчокъ.

Ночь — я хочу сказать, настоящая ночь, а не та, которую отмѣчаютъ волшебные часы-теперь прояснилась; и на этой стадіи размышленій фургонщика выглянулъ мѣсяцъ, чтобъ ярко освѣтить небо. Можетъ быть, какой нибудь спокойный и кроткій свѣтъ взошелъ также и въ душѣ Джона, который могъ теперь болѣе трезво обдумать случившееся.

Хотя тѣнь незнакомца падала отъ времени до времени на зеркало, всегда отчетливая, большая и вполнѣ опредѣленная, но она не была уже теперь такъ мрачна, какъ сначала. Гдѣ бы она ни появилась, эльфы дружно вскрикивали и принимались дѣйствовать своими крошечными ручками и ножками съ невѣроятнымъ проворствомъ, чтобы стереть ее. И гдѣ бы ни удавалось имъ захватить Дотъ, эльфы снова показывали ее мужу свѣтлою и прекрасною, съ громкимъ ликованьемъ.

Они показывали ее не иначе, какъ прекрасною и свѣтлою, потому что то были духи домашняго очага, которые не терпятъ лицемѣрія: оно для нихъ убійственно; между тѣмъ Дотъ никогда не огорчала ихъ; дѣятельная, веселая, ласковая, она была свѣтомъ и отрадой въ жилищѣ фургонщика.

Эльфы ужасно суетились, когда показывали ее съ ребенкомъ, бесѣдующей къ кругу мудрыхъ старыхъ матронъ и старающейся казаться удивительно степенной и важной. Она стояла, солидно опираясь на руку мужа, и дѣлала видъ — она, такой бутончикъ въ образѣ маленькой женщины! — будто бы отреклась отъ всякихъ суетныхъ забавъ въ мірѣ и уже успѣла пріобрѣсти большую опытность въ материнскихъ обязанностяхъ. Но тутъ же эльфы, не переводя духа, показали ее смѣющейся надъ мужемъ за его неуклюжесть, поднимающей ему воротникъ рубашки, чтобъ сдѣлать его красивѣе, и кружащейся съ нимъ по той же самой комнатѣ съ цѣлью научить его танцовать.

Эльфы отвернулись и опять стали смотрѣть во всѣ глаза на Джона, когда показали ему Дотъ вмѣстѣ съ слѣпой дѣвушкой, потому что, хотя она отличалась веселостью и оживленьемъ вездѣ, гдѣ бывала, но въ домѣ Калеба Племмера эти качества выступали еще ярче, били черезъ край. Любовь, довѣріе и благодарность слѣпой дѣвушки къ Дотъ; ея собственныя старанія отклонить признательность Берты; ея невинныя маленькія ухищренія воспользоваться каждымъ моментомъ пребыванія въ гостяхъ, чтобъ сдѣлать что нибудь полезное для дома, и дѣйствительные усердные труды, хотя молодая женщина прикидывалась, что она предается праздничному отдыху; ея щедрые подарки въ видѣ вкуснаго угощенія: телятины, ветчиннаго паштета и бутылокъ съ пивомъ; ея сіяющее личико, появляющееся въ дверяхъ и исчезающее послѣ прощанія; дивное выраженіе во всей ея внѣшности отъ хорошенькой ножки до головы въ вѣнцѣ пышныхъ волосъ; все это эльфы показали въявь и превозносили за эти скромныя добродѣтели Дотъ, которая была душою семейнаго и дружескаго круга, чѣмъ-то необходимымъ для общаго блага. И опять они сразу посмотрѣли на Джона умоляющимъ взоромъ и какъ будто говорили, тогда какъ нѣкоторые изъ нихъ пріютились въ складкахъ ея одежды и ласкали Дотъ:- Неужели эта жена могла обмануть твое довѣріе?

Не разъ, не два и не три въ долгую ночь раздумья добрые духи показывали ее Джону сидящей на своемъ любимомъ мѣстѣ съ опущенной головой, съ прижатыми ко лбу руками и волнами распустившихся волосъ, какою онъ видѣлъ ее въ послѣдній разъ. И найдя ее въ такомъ горѣ, они не отворачивались больше отъ Джона и не смотрѣли на него, но окружили Дотъ тѣсною толпой и утѣшали, и цѣловали ее, и толкались, чтобъ высказать ей свое сочувствіе и ласку, совершенно забывъ неутѣшнаго мужа.

Такъ прошла ночь. Мѣсяцъ закатился, звѣзды померкли; наступилъ холодный разсвѣтъ; взошло солнце. Фургонщикъ попрежнему сидѣлъ, задумавшись, у очага. Онъ провелъ здѣсь всю ночь, опершись головою на руки. Всю ночь напролетъ вѣрный сверчокъ трещалъ на очагѣ. Всю ночь прислушивался хозяинъ къ его голосу. Всю ночь феи домашняго очага хлопотали съ нимъ. Всю ночь Дотъ отражалась милой, безупречной въ зеркалѣ, исключая того момента, когда на него падала тѣнь.

Когда сдѣлалось совершенно свѣтло, Джонъ всталъ, вымылся и переодѣлся. Онъ не могъ заняться своимъ обычнымъ веселымъ ремесломъ — у него не хватало на это бодрости — но тутъ не было большой бѣды, такъ какъ по случаю свадьбы Текльтона Джонъ Пирибингль сговорился съ другимъ фургонщикомъ, чтобъ тотъ замѣнилъ его. Онъ собирался весело отправиться въ церковь съ Дотъ. Но всѣмъ подобнымъ планамъ пришелъ конецъ. Сегодня былъ также день свадьбы супруговъ Пирибингль. Ахъ, могъ ли Джонъ предвидѣть, чтобы цѣлый годъ счастья закончился для нею такъ печально!

Онъ ожидалъ пріѣзда Текльтона поутру и не ошибся. Не успѣлъ фургонщикъ походить взадъ и впередъ передъ своимъ крыльцомъ нѣсколько минутъ, какъ увидалъ торговца игрушками, катившаго по дорогѣ въ своемъ фаэтонѣ. Когда экипажъ подъѣхалъ ближе, Джонъ замѣтилъ, что Текльтонъ былъ одѣтъ щеголемъ для брачной церемоніи, и украсилъ голову своей лошади цвѣтами и бантами.

Лошадь больше походила на жениха, чѣмъ ея хозяинъ, полузакрытый глазъ котораго сильнѣе прежняго отличался непріятной выразительностью. Но фургонщикъ не обратилъ на это большого вниманія. Его думы занимало иное.

— Джонъ Пирибингль! — произнесъ тономъ сожалѣнія посѣтитель. — Ну, какъ вы чувствуете себя, дружище, сегодня поутру?

— Я плохо провелъ ночь, мистеръ Текльтонъ, — отвѣчалъ фургонщикъ, качая головой, — потому что былъ сильно разстроенъ. Но теперь все прошло! Не можете ли вы удѣлить мнѣ полчасика времени для разговора съ глазу на глазъ?

— Я съ этой цѣлью и пріѣхалъ, — сказалъ Текльтонъ, выходя изъ экипажа;- не хлопочите съ моей лошадью. Она будетъ стоять смирнехонько, привязанная поводьями къ этому столбу, если вы дадите ей немножко сѣнца.

Когда фургонщикъ принесъ охабку сѣна изъ конюшни и далъ его лошади, то вошелъ съ гостемъ въ домъ.

— Кажется, ваша свадьба назначена не раньше полудня? — спросилъ онъ.

— О, да, — отвѣчалъ Текльтонъ. — У меня еще много времени. Много времени.

При входѣ въ кухню они замѣтили, что Тилли Слоубой стучится въ дверь незнакомца, комната котораго находилась лишь въ нѣсколькихъ шагахъ оттуда. Одинъ изъ ея красныхъ глазъ, (потому что Тилли плакала всю ночь, глядя на свою плачущую хозяйку) былъ прижатъ къ замочной скважинѣ; она громко застучала кулаками и казалась испуганной.

— Смѣю сказать, я не могу достучаться, — промолвила нянька, озираясь кругомъ, — Надѣюсь, тутъ не случилось никакой бѣды и никто не умеръ, смѣю сказать!

Эти человѣколюбивыя слова миссъ Слоубой сопровождала новыми ударами вь дверь, оставшимися однако безъ отвѣта.

— Не попробовать ли мнѣ? — предложилъ Текльтонъ. — Это любопытно.

Фургонщикъ, отвернувшійся отъ двери, подалъ ему знакъ идти, если онъ хочетъ. Такимъ образомъ Текльтонъ пошелъ на смѣну Тилли Слоубой; онъ также стучался и дергалъ дверную ручку безъ всякаго результата. Но вотъ ему вздумалось толкнуть дверь; и когда она отворилась безъ помѣхи, онъ заглянулъ въ комнату, просунулъ въ нее голову, затѣмъ переступилъ порогъ и вскорѣ выбѣжалъ оттуда опрометью.