Читаем без скачивания Девятый император - Андрей Астахов

Неведомое Зло надвигается. Сегодня Шендрегон сотворит что-то, о чем говорится в пророчествах. Но пророчества слишком смутные, и замыслы императора пока неведомы. Известен лишь день – Великий Видящий предупреждал об этом дне. И ныне во дворце идут приготовления. Что-то должно случиться на площади перед дворцом. Знать бы, что! Увы, орден слишком слаб. Скроллингов осталось лишь четверо – Риман ди Ризард, Акун, Медж Маджари, да он сам, Гармен ди Браст. Каролитовая магия никак не реагирует на Геллу Гзнджи – значит, она скорее всего мертва. И сестра Хорла мертва, уже давно. Воинов Свитка больше нет. У них осталась одна попытка и слабая надежда остановить Тьму. Или умереть с честью, как и полагается Воинам Свитка. Их слава в прошлом. Да и сам Свиток – что он теперь значит? Законы, некогда записанные для мироздания, ныне потеряли свое значение. Мир погружается в мрак, и в этом мраке грядет что-что страшное, неведомое, несущее гибель. Риман ди Ривард назвал это неведомое Жизнью-в-Смерти, но что он вложил в эти слова?

После омовения в горячей ванне Гармен надел чистую парадную хламиду и в последний раз разжег у подножия алтаря Единого священный огонь. Когда-то он слышал от старших жрецов, что избранные могут получать от Единого божественные откровения, но ныне Всевышний молчал. Гармен молил о знамении, но знамения не было. Солнечные лучи падали на жреца через узкие окна храма, и легкие пылинки плясали в них. Собственно, Гармен другого к не ждал. Пришел тот час, когда ему, потомку рода ди Брастов, одного из древнейших родов страны, следует сделать то, что требует от него вера и долг. Может, для кого-то это пустые заезженные слова, но не для него. За веру много лет назад умер его отец. И за веру отдали жизни его друзья. По-другому никак нельзя, потому что приближается День гнева. Немногие знают об этом, но в текстах все сказано. Скоро придет Тьма, а с ней и великие бедствия для всей Лаэды. Гармен сложил руки в знак Благодарения и посмотрел в лицо Единому. Изваяние простирало над ним руки. И лик Владыки был спокоен.

– Спасибо, Господи, – сказал Гармен.

Вода в водяных часах иссякла. Гармен поднялся, высыпал остатки благовоний из ковчежца в огонь и вышел из храма, затворив за собой двери. День был солнечный, теплый, давно такого не было. Эта весна была холодной и поздней, как и все весны в последние годы. Солнце подходило к зениту. Гармен смешался с толпой горожан, идущих к площади.

На выходе из улицы стояло оцепление, сначала бородатые орибанцы в бронзовых кольчугах и круглых шлемах, вооруженные бердышами и кривыми мечами; за ними горцы-волахи, длинноволосые и татуированные, с алебардами в руках и наконец императорская стража в красных и черных епанчах и стальных шишаках с переносьем. Гармен миновал оцепление, благословляя солдат, и оказался на площади, где уже собралось несколько тысяч горожан, и народ продолжал подходить.

Белые Башни императорского дворца возвышались над площадью на сто пятьдесят футов каждая; в свете солнца белая облицовка переливалась, как перламутр. Каждая из башен имела четыре уступа и позолоченную граненую верхушку. Вокруг башни еще при императоре Дане воздвигли кольцо стен из красного жженого кирпича высотой в тридцать пять футов. Императорский дворец располагался за этой стеной. Площадь церемоний располагалась как раз у подножия Белых Башен – огромный прямоугольник, вымощенный шестиугольными плитами из твердого черного камня. Здесь же, над площадью, располагалась третья башня, которую в народе называли Красной или Императорской – она была ниже, но мощнее, и высота ее равнялась шестидесяти футам. Ныне над Красной башней развевались имперский штандарт и штандарт дома Шендрегонов – золотой дракон на черном. По стенам разместились гонфалоны с гербами знатнейших домов Лаэды, и теплый ветер лениво трепал их. Гармен усмехнулся, заметив среди гербов и знак своего дома – железный кулак на багрянце. Между хоругвями железными изваяниями застыли гвардейцы императора.

Гармен потихоньку двинулся вперед, к стене. Люди не обращали на него внимания, лишь некоторые, завидев жреца, кланялись и просили благословения. Здесь были мужчины, женщины и дети, много чужеземцев – смуглые орибанцы и геламцы, темнокожие аммады, утонченные гормианцы и темноглазые роширцы.

«Приближается День гнева, – думал Гармен, – и сегодня будет положено начало гибели этого мира. Понимают ли эти люди, что беда уже стоит на пороге их дома? Смогут ли они выбрать? Просвети их. Всемогущий!»

Ему внезапно вспомнилось старинное предание об орле, который был послан Единым предупредить род человеческий о грядущих потрясениях. Орел слетел к людям и своим клекотом пытался привлечь их внимание, но люди не видели em. А потом была дрожь земли, огненный град и потоки серы с неба. Люди взмолились, прося Единого о милости, но Единый сказал им: «Вы смотрели, но не видели. Вы слушали, но не слышали. Вы думали, что жизни ваши безбрежны, как океан. Я же хотел обратить вас к Добру». Пристыженные люди тогда обвинили орла в том, что он слишком поздно предупредил их о гневе Единого и убили его. С тех пор орлы не верят людям и не заботятся об их судьбе – пусть люди выкручиваются сами…

Рев рогов заставил жреца вздрогнуть. Гармен поднял глаза на Красную башню – и увидел императора.

Шендрегон был в бешенстве. Его гвардия раз за разом обыскивала дворец, но все было напрасно – Вирия, его любимая наложница, словно испарилась. Придворные прятали взгляды и шептались о колдовстве и черной магии. Джел ди Оран был спокоен.

– Пусть государь сделает другой выбор, – только и сказал он. – Это не имеет никакого значения, кто будет Первым. Это может быть мужчина, женщина, ребенок.

– Мы хотели ее, Джел! – бесновался император. – Мы хотели осчастливить эту потаскуху, даровав ей бессмертие. Она была красива и доставляла нам наслаждение. Мы прикажем разыскать эту шлюху и разорвать ее конями!

– Государь, вас ждет невиданное величие. Жалкая уличная девка не должна занимать больше ваши мысли.

– Мы спокойны, Джел, – император вытер со лба пот. – Мы найдем предателей и накажем их. Однако церемония должна состояться, не так ли?

– Безусловно, государь.

– Пусть найдут Тасси. Мы выбираем ее.

– Прекрасный выбор, государь. Я подготовлю ее.

– Мы всегда делаем хороший выбор. Разрешаем приступить к подготовке церемонии!

В глубине души Шендрегон ждал, что в двери покоев вот-вот ворвутся его гвардейцы и скажут: «Государь, Вирия нашлась!». Он ждал, пока его причесывали и гримировали, пока на него возлагали тяжелую корону и унизанную самоцветами златотканую мантию, пока его обували в золоченые сандалии. Он ждал, но не дождался. И оттого черная неутоленная злоба наполнила его сердце до краев.