Читаем без скачивания Византия. Удивительная жизнь средневековой империи - Джудит Херрин

Конечно, не все были согласны с господством христианства в обществе. Ему бросали вызов такие интеллектуалы (или еретики, как посмотреть), как философ Иоанн Итал и харизматичный болгарский лидер Василий Богомил – в начале XII в., или Георгий Гемист Плифон (тоже философ, приверженец языческой религии) в XV в. Но в целом ересь была менее распространена, чем на средневековом Западе. Теологические споры часто вскрывали характерное смешение элементов в византийской культуре. Итал и Плифон представляли философские традиции и культы Древней Греции; Василий – вариации в рамках средневековых религиозных ритуалов. Пусть Византия была хранилищем всех христианских традиций, написанных на греческом языке, но она также сохранила поэмы и рассказы о древних божествах, их храмах и статуях.

Я подчеркивала неизменную силу, которую классическое языческое наследие дало Византии при посредстве образовательных, управленческих и культурных традиций. Они объединялись системой веры, которая являлась конкретно и сознательно ортодоксальной, решительной в развитии христианских определений, предусматривавших разный опыт – для мужчин и женщин, отшельников и общин. Именно при посредстве своей религии Византия вела великие споры не только с мусульманами, арабами и турками, но также с другими христианами, особенно западными. Веками эти споры приводили к одному результату – отказу Византии принять подчиненное положение по отношению к римским епископам. Теологическая изощренность упрямой и настойчивой греческой ортодоксии создала характерную систему веры и слаженной согласованной власти, благодаря взаимодействию патриарха и императора в ее центре. Даже если императоры сражались и умирали как греки и римляне, они желали, чтобы их похоронили и за них молились как за христиан.

Глава 5

Храм Святой Софии

Огромный сфероидальный купол, покоящийся на этом круглом здании, делает его исключительно прекрасным. И кажется, что он покоится не на твердом сооружении вследствие легкости строения, но золотым <полу>шарием, спущенным с неба, прикрывает это место.

Хотя Йитс назвал свою поэму, написанную в 1928 г., «Плавание в Византию», он никогда не был в Стамбуле. Он посетил Равенну и видел там византийские мозаики, но так и не испытал волнующий опыт прибытия в Византию морем. Подходя со стороны Дарданелл через Мраморное море, с нетерпением ожидаешь появления вдалеке Старого города. И вот наконец на горизонте появляются крепостные стены, а вслед за ними и минареты, окружающие купол собора Св. Софии. Это удивительно волнующий момент. Именно с моря я впервые увидела все это, когда была еще студенткой, и это впечатление запомнилось на всю жизнь, несмотря на изобилие небоскребов в современном Стамбуле, – постепенно увеличивающиеся очертания громады церкви на фоне яр кого неба. Ее огромный купол поражает даже издалека, но изумляет еще больше, когда становятся видны массивные опоры, его поддерживающие. Если обогнуть мыс Сераглио, церковь можно увидеть с другой стороны.

Если внешний вид постройки изумляет, его внутреннее убранство вселяет почтительное благоговение. Освещенные солнечными лучами через окна в куполе и вдоль галереи в вышине мерцают золотом мозаики, а внизу намного темнее. И лишь когда глаза привыкнут к этому немного странному контрасту, можно оценить разноцветные мраморные украшения стен и пола, а рассмотрев резные капители на великолепных колоннах, невольно возвращаешься взглядом к куполу. Этот памятник – всеобъемлющий символ Византии.

Впечатление средневековых посетителей, вероятно, было еще более сильным, поскольку они видели немного крупных построек. Церковь освещалась тысячами свечей и лампами, висевшими перед иконами, озарявшими цветной мрамор и мозаики. С центрального амвона, резной платформы вроде кафедры, расположенной перед тяжелым занавесом, отделявшим главное помещение церкви от священного места вокруг алтаря, читал отрывки из Библии дьякон и проповедовал патриарх. Послы киевского князя Владимира говорили ему: «Мы не знали, где мы находились – на небе или на земле, мы не можем описать это тебе, но одно только мы знаем точно, что Бог живет там среди людей. Мы не можем забыть эту красоту».

Во время освящения церкви 27 декабря 537 г. на стенах не было изображений, за исключением четырех огромных серафимов, которые до сих пор смотрят сверху вниз на верующих, а их крылья расправлены по парусам свода. Господство золотой мозаики в боковых проходах и галереях перекликалось с куполом, украшенным массивным крестом в медальоне.

Форма церкви была совершенно новой. Многие ранние христианские церкви имели план базилики, базировавшийся на императорских залах для приемов. Эти длинные высокие сооружения, которые сохранились в церкви Св. Сабины в Риме и в базилике, построенной Константином в Трире – в Германии, легко приспосабливались для церковных нужд добавлением возвышения в восточной части для алтаря. Раки для мощей святых мучеников, часто устанавливавшиеся вокруг гробницы, подсказали альтернативную форму – с галереями, окружавшими центр, как в церкви Св. Констанции в Риме. Купол был известен римским архитекторам и использовался в Пантеоне – круглое отверстие в вершине купола открывалось к небу, но о Востоке того же самого сказать нельзя – по крайней мере, тому нет явных свидетельств. Предшественниками купола церкви Св. Софии были небольшие купольные постройки в Исаврии, которые демонстрировали наличие опыта у строителей. Но никто в Константинополе никогда даже не пытался построить такой огромный купол до тех пор, пока Юстиниан не начал строительства нового храма Святой Мудрости.

Чтобы понять, сколь необычной была его задача, я сначала коротко остановлюсь на дохристианских художественных традициях, которые Византия использовала для создания собственных, отличных от других стилей. Самым очевидным наследием Античности стало имперское изобразительное искусство: изображения правителей (статуи, рельефы и портреты в мозаике и на монетах) и их регалий (короны, державы и скипетры, брачные пояса, одежды из королевского пурпура и красные сапоги). Византия приспособила для христианского использования декоративные художественные техники при создании таких архитектурных элементов, как колонны, капители и рельефы, украшавшие надгробные памятники и саркофаги. Также византийские ремесленники совершенствовали древние навыки работы с драгоценными металлами, эмалью, слоновой костью и горным хрусталем. Они отлично умели чеканить монеты, делать резные изображения из бивней слона, работать с разными цветами мрамора, чтобы изготавливать полихромные полы и стеновые покрытия, вплетать сложные разноцветные узоры в шелк. До VI в. шелковую ткань везли из Китая и Персии. Она ценилась очень высоко, и ее даже расплели, чтобы получить нить для римских и византийских ткачих. Когда был раскрыт секрет жизни шелкопряда – предположительно монахами, которые тайком вывезли немного червей из Китая и подарили их Юстиниану, посадки шелковицы, которая является их любимой пищей, дали начало новой промышленности в Византии. После арабского завоевания Персии и Ближнего Востока в VII в. шелковые производства Тира и Сидона были перевезены за Таврские горы, а потом в столицу. Было разрешено шелководство и в провинции, а изготовление пурпурной краски из маленьких моллюсков, которых выращивали у берегов Греции и Малой Азии, поощрялось освобождением от налогов.

Шелкоткачество сконцентрировалось на императорских фабриках в Константинополе и считалось государственной монополией. Строгий контроль осуществлялся на каждом этапе производства, которое организовывалось группами опытных рабочих. На ткани традиционно изображались в ярких тонах львы, орлы, грифоны, охотники, амазонки или колесничие – иными словами, предметы светские. Христианские темы, такие как сцены из жизни Христа, были распространены меньше. В VII и VIII вв. производство развивалось так быстро, что римские епископы с удовольствием получали дары из византийского шелка, как те, что привез в Рим хазарский иконописец Лазарь Константинопольский в 857–858 гг. Посольство, отправленное к западному императору Людовику Благочестивому в 824 г., среди прочих дипломатических подарков привезло 10 образцов шелка разных цветов.

Среди других предметов роскоши изготавливали эмали и золотые украшения, брачные пояса и кольца с традиционными изображениями Омонии, к которым добавляли образ Христа, благословлявшего вступающих в брак. Золотая филигрань и серьги с эмалью, подвески и браслеты – все это продолжало смешение древних и христианских тем. Такая же связь божественной и светской власти видна на монетах и резных дисках из слоновой кости, где Христос коронует императора, тем самым выражая небесное одобрение своему земному представителю. При создании манускриптов окрашивание пергамента в пурпурный цвет и нанесение надписей на него серебряными чернилами также являлись продолжением древней практики. Иллюстрированные копии Илиады и Одиссеи, обычно на папирусе, стали образцами для библейских текстов, разрисованных средневековыми художниками, – получалось нечто в стиле комиксов.