Читаем без скачивания Разрушенные (ЛП) - Пэппер Винтерс

Фокс прошептал:

— Мы пойдем в мой кабинет. Там тихо. И нас не потревожат.

Мое сердце забилось.

Кабинет. Не потревожат.

Ему следовало сказать «подземелье», и я бы ему поверила.

На меня нашла железная решимость. Она помогала мне игнорировать искру, пылавшую между нами. Клу ушла. Она была в безопасности. Сейчас я могла беспокоиться только о том, как освободиться от этого сумасшедшего идиота, колющего меня моим же собственным ножом. Чуть раньше, у меня был момент слабости, мысли о запретном сексе, но сейчас я здраво смотрела на происходящее.

— Я не собираюсь спать с тобой, ты это знаешь, — пробормотала я, как только Фокс подтолкнул меня по направлению к лестнице, ведущей в темноту.

Он оскорбился:

— Я сказал, что хочу поговорить. Не трахаться.

Такие грубые слова.

Я ненавидела, что это заводило меня.

Я чувствовала дрожь по всему позвоночнику. Голос Фокса был совершенно ровным, сдержанным и контролируемым, но под его осторожным тоном таилась смертоносная сила.

Поднимаясь по широкой лестнице, он сказал:

— Я жду ответов. Я хочу знать, кто ты. Я хочу понять, почему ты другая.

В животе я ощущала трепетание бабочек.

— Что заставляет тебя думать, что я отвечу? Ощущение ножа, прижатого к моему боку, не побуждает меня к желанию отвечать.

Я втянула воздух, когда он еще раз повернул лезвие, перед тем, как убрать его. Потом засунул его в карман.

— Вот. Сейчас ты будешь говорить.

«Нет, сейчас я буду лгать».

С самого раннего возраста, я знал, как использовать слабости, присущие людям, против них самих. Провоцируя слабых, осмеивая ничтожных. Вместо того чтобы говорить «нет», меня воодушевляли. Давая орудия, чтобы преуспеть в убийстве, и подавляя, с целью создания идеальной послушной машины.

В тот момент, когда я остановил на ней свой взгляд, я попробовал на вкус восхитительную комбинацию страха и силы. Слабости и смелости. Печали и покорности.

Инстинкты и потребности, которые я похоронил и игнорировал, словно вулкан, вылезли на поверхность. Я потерял контроль. Я нарушил все правила, и мне плевать.

Она разбудила ту часть меня, о существовании которой я и не подозревал, мужчину, чье сердце не было покрыто коркой льда, и который не был сторонним наблюдателем. Этот новый мужчина испытывал боль каждым дюймом своего тела; он страстно желал тепла, огня и похоти.

И поэтому я украл ее.

И я брал ее.

Снова и снова.

Дерьмо.

Как, черт возьми, это случилось? Этого никогда раньше не происходило. Никогда в своей жизни я не подчинялся телесному влечению. Такого рода вещи были для меня пытками. Я не страдал от недостатка дисциплины.

Никогда.

До сих пор.

В момент, когда я ее увидел, я потерял часть себя. Я опьянел от нового ощущения. Что-то в ней меня привлекало. Я не испытывал похоти или потребности. Возможность находиться рядом с другим человеком, наполняла меня ужасом, а не радостью. Так почему, черт возьми, я хочу ее узнать? Почему мои мысли наполнены жаром и обнаженными фантазиями? Какого черта я делаю?

Я взглянул на нее. С расправленными плечами и гордо приподнятым подбородком, она выглядела так, будто направлялась на войну, а не на разговор. Каждый ее шаг был спокойным и смелым, а каждое движение наполнено уверенностью и выдержкой.

Украденный нож тяжело оттягивал мой карман, с каждым шагом ударяясь о бедро. Я потерял контроль и похитил кого-то, угрожая ножом. Не просто кого-то, а женщину, которую я трогал.

Я, бл*дь, ее касался!

Я никогда никого не касался добровольно, если это не было боем. Всю свою жизнь я избегал малейшего прикосновения и контакта. И все же, в тот момент, когда я схватил ее за руку, все мое тело задрожало от невидимой силы, перетекающей от нее ко мне.

Она опьяняла меня. Она околдовывала меня. Она чертовски меня пугала.

Только когда я посмотрел ей прямо в глаза, то почувствовал, насколько много было в ней страсти, страха, силы, печали и неподчинения. Она была незажженным фейерверком, сдерживаемым и аккуратно упакованным снаружи, но опасным и взрывным внутри.

— Я хочу назад мой нож, — пробормотала она, впиваясь в меня глазами. Я мог думать только об изумрудах и всех зеленых драгоценных камнях, которые когда-либо видел. Ее глаза были насмешкой над моими, в то время как мои были бесцветными, в ее был весь спектр.

— Ты не получишь его назад, пока я не скажу.

Пока я не пойму этого безумного драйва — прикасаться к тебе.

— Ты не мой хозяин, — огрызнулась она. — Это не подлежит обсуждению. Нож — моя собственность, и я хочу его назад. Я не знаю, кем ты себя возомнил, но я больше не играю в твои сумасшедшие игры разума.

Знакомая сила и ярость быстро нарастали в области позвоночника. Разрывая с ней зрительный контакт, я быстрее зашагал вверх по ступенькам.

Она перешагнула две ступеньки за раз и прошла мимо с холодным выражением на лице. Слегка касаясь плечами моих. В глазах потемнело, мышцы напряглись, и привычная команда причинить боль заставила меня задрожать. Крепко сжимая челюсть, я боролся с этим чувством.

Дерьмо. В конце концов, она ничем не отличается.

Мое гребаное сердце сжалось. Я преследовал ее, заманил в ловушку и потащил сюда, наверх, потому, что посмел надеяться. Посмел поверить, что был увлечен ею, потому что она может быть невосприимчивой к моей дрессировке. Чтобы я мог быть в состоянии ее касаться, и она могла получить право прикоснуться ко мне.

Оказалось, я мог касаться ее, не возвращаясь к прошлым привычкам, но она не могла прикоснуться ко мне.

В сердце я почувствовал разочарование. Таким образом, в конце концов, она не была моим лекарством. Я так надеялся…

«Ты надеялся, что это состояние постепенно тебя покинет. Что ты, наконец, сможешь жить жизнью, где не будешь кого-то бездумно бить в гребаное лицо или вонзать кинжал в сердце».

Такова жизнь.

Я сомневался, что когда-либо буду свободен, и это делало меня чертовски одержимым мыслью об убийстве.

Достигнув верхней ступени лестницы, она чуть приоткрыла рот, осматривая огромную лестничную площадку. Смотря на стол и черный диван, она направилась к стеклянной перегородке на балконе. Отсюда арена выглядела, как современная версия Колизея. Мужчины боролись в клетках и на рингах, а врачи обслуживали бойцов, которые были уже без сознания. Отсутствовали только львы и другие экзотические животные, которых римляне использовали для убийства рабов.