Читаем без скачивания «Если», 1998 № 08 - Нэнси Кресс

Даксат перевел взгляд на экран справа и увидел, что распорядитель прав. Серый цвет, заливший экран, не переходил в другие цвета, но переливался и кипел, будто подавляя неукротимый поток света.

На крайнем экране слева — Пулакта Хаворски — появился всплеск света. Это был пробный образ, скромный и непритязательный — зеленый кристалл, из которого сыпались вниз голубые и серебряные капли, падающие на черную поверхность и исчезающие в маленьких оранжевых вспышках.

Затем осветился экран Тола Морабаита: черные и белые шахматные клетки, причем некоторые из них внезапно вспыхивали зеленым, красным, оранжевым и желтым — теплые цвета, такие же чистые, как полосы радуги. Образ исчез в огне розово-голубой вспышки.

Гизел Ганг создал желтый пульсирующий круг, вокруг которого появился зеленый нимб, начавший раздуваться и превратившийся в кольцо ослепительно белого и черного цветов. В центре возникла сложная калейдоскопическая фигура, которая внезапно исчезла в сверкающей вспышке; на несколько мгновений на экране вспыхнула идентичная фигура, но уже в совершенно иных цветах. Тысячи зрителей вздохнули, переводя дыхание, и приветствовали этот шедевр.

Лампочка перед Даксатом погасла. Он почувствовал, как распорядитель, стоящий у него за спиной, подтолкнул его.

— Ваша очередь.

Даксат смотрел на экран; его сознание было бесплодным, словно мертвая пустыня. Он до боли стиснул зубы. Что-нибудь. Ну что-нибудь! Картина… Он вспомнил панораму лугов за рекой Мелрами.

— Неплохо, — произнес мужчина. — Прелестная фантазия и весьма оригинальная.

Даксат озадаченно посмотрел на экран. Ничего оригинального в картине не было. Просто он в точности воспроизвел хорошо знакомую панораму. Значит, здесь нужно проявить фантазию? Хорошо, уж в недостатке фантазии его не обвинишь. Он представил себе те же луга, но сияющие, расплавленные, раскаленные добела. Растительность, груды камней расплылись и потекли. Поверхность выровнялась и превратилась в зеркало, отражающее медные скалы.

— Несколько тяжеловесно, — послышался голос мужчины, — и этим вы нарушили очаровательное впечатление от появившихся сначала инопланетных красок и форм…

Даксат откинулся на спинку кресла, нахмурившись, ожидая своей очереди.

Тем временем Клауктаба создал прелестный белый цветок с пурпурными тычинками. Лепестки увяли, и тычинки испустили облако искрящейся золотой пыльцы.

Наконец Бел-Вашаб, последний в череде имиджистов, окрасил свой экран в светящийся зеленый цвет, словно его источник находился под водой. Затем по экрану пробежали волны, и в центре появилось бесформенное черное пятно. Из его центра начала сочиться струйка расплавленного золота, и тут же пятно покрылось такими же золотыми прожилками.

Это были пробные попытки.

Прошло несколько секунд.

— Сейчас, — прошептал голос за спиной Даксата, — начнется соревнование.

На экране Пулакта Хаворски возникло бушующее море цветов — волны красного, зеленого и желтого, — и тут же по экрану пробежали безобразные пятна. Внезапно в нижнем правом углу появилась желтая фигура и, постепенно увеличиваясь, начала поглощать хаос. Постепенно в центре экрана возникло светло-зеленое пятно. В нем вспыхнула черная точка, стала расти, черное образование разделилось на две половины, поплывшие в разные стороны. У самых краев экрана они начали погружаться, тонуть в глубокой перспективе, затем вдруг слились, устремились вперед, подобно копью, превратились во множество стрел и, повернувшись, образовали решетку наклонных черных полос.

— Поразительно! — прошептал мужчина в плаще. — Какой точный расчет, какое воображение!

Тол Морабаит в ответ создал темно-коричневый фон, усеянный алыми линиями и пятнами. Вертикальная зеленая штриховка появилась у левого края экрана и двинулась через центр к правой стороне. Коричневое поле подалось вперед, прорвалось сквозь зеленые полосы штриховки, и его осколки, казалось, полетели в зрителей. На черном фоне за зеленой штриховкой, которая начала медленно блекнуть, возникло изображение человеческого мозга, розоватого и пульсирующего. У него быстро выросли шесть ног, похожих на ноги насекомых, и мозг, поспешно перебирая лапками, скрылся вдали.

Гизел Ганг продемонстрировал один из своих знаменитых огненных взрывов — крошечный шарик ярко-си него цвета, внезапно разрывающийся на осколки. Кончики разлетающихся по всем направлениям осколков прихотливо извивались и летели по замысловатым траекториям, оставляя за собой светящиеся трассы — голубые, фиолетовые, белые, пурпурные и светло-зеленые.

Добнор Даксат замер, напрягая все мускулы, стиснув кулаки и до боли сжав зубы. Вот он, решающий миг! Неужели его мозг хуже, чем у пришельцев из дальних миров? Сейчас или никогда! Он поднял голову и посмотрел на свой экран.

Там появилось дерево, выдержанное в зеленых и синих тонах, причем каждый листок был языком пламени. От них вверх поднимались струйки дыма, которые постепенно сливались в облако, мятущееся и переливающееся; затем из облака прямо на дерево хлынул поток дождя. Языки пламени исчезли, и на их месте появились белые цветки в форме звезд. Сверкнула молния, разбившая дерево на мельчайшие стеклянные осколки. Еще одна молния обрушилась на кучу обломков, и экран словно взорвался огромным белым, оранжевым и черным пламенем.

— В общем неплохо, — прозвучал неуверенный голос мужчины за спиной, — но все-таки прислушайтесь к моему совету и создавайте более скромные образы, иначе…

— Замолчите! — резко бросил Добнор Даксат.

Соревнование продолжалось, на экранах возникал один образ за другим. Одни были нежными, как утренняя заря, другие неистовыми и суровыми, подобные штормам над полюсами планеты. Цвет соревновался с цветом, узоры и рисунки сменяли друг друга, иногда плавно следуя один за другим, иногда же создавая резкий диссонанс, усиливающий мощь образа.

Даксат создавал на своем экране фантазию за фантазией, мечту за мечтой; первоначальная напряженность исчезла, и он забыл обо всем на свете, кроме красочных картин, проносящихся в воображении и затем воплощающихся на экране, а его образы становились еще более сложными и утонченными, чем у соперников.

— Последний круг, — послышался голос за спиной. Теперь имиджисты воплотили на экранах свои шедевры: Пулакт Хаворска — рост и упадок прекрасного города; Тол Морабаит — спокойную композицию из белого и зеленого цветов, нарушенную движущейся армией насекомых, оставляющих за собой грязный след; в битву с ними вступили люди в красочных кожаных доспехах и высоких шляпах, вооруженные короткими мечами и палицами. Насекомые потерпели поражение и исчезли с экрана; трупы воинов и насекомых превратились в кости и обломки, а затем в сверкающую синюю пыль. Гизел Ганг создал одновременно три огненных вспышки, причем каждая отличалась от остальных и все три дополняли друг друга, создавая гармонию цвета и формы.