Читаем без скачивания П.И.Чайковский - Наталья Калинина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А перед Чайковским снова томик пушкинских произведений. В который раз вчитывается композитор в светлую музыку стиха своего гениального соотечественника, пленяясь, восхищаясь, вдохновляясь. Сюжет "Полтавы" подходит ему вполне: донельзя сценичен, характеры живы и колоритны, причем все без исключения. Просто удивительно, как это раньше не пришла в голову мысль взяться за "Полтаву". Наверное, отпугнула историческая грандиозность пушкинского замысла… Ведь он, Чайковский, по натуре лирик, исследователь человеческой души. Нужно во что бы то ни стало найти созвучные Пушкину музыкальные характеристики Мазепы, Кочубея, Марии.
Александр Сергеевич Пушкин, великолепно знавший и любивший знаменитого английского поэта Джорджа Байрона, тем не менее сетовал на него за то, что, избрав своим героем Мазепу, он описал всего лишь один эпизод из юности будущего гетмана и прошел мимо событий его последующей жизни, куда более интересных и драматичных. Прочитав в поэме Рылеева "Войнаровский" строки: "Жену страдальца Кочубея / И обольщенную им дочь…", русский поэт изумился, как мог Байрон опустить столь страшное обстоятельство, употребив весь свой талант на описание картины бешеной скачки дикой лошади, к которой был привязан обнаженный Мазепа, юный паж польского короля Яна Казимира, соблазнивший жену знатного шляхтича Терезу.
Однако Пушкин не учел того, что Байрон знал о Мазепе лишь те подробности, которые мог найти у Вольтера в "Карле XII", вовсе не упоминавшем о дочери Кочубея. Иначе, попадись ему под перо эта удивительная история обольщенной стариком дочери и казненного отца, наверняка никто больше не осмелился бы коснуться этого сюжета.
Ференц Лист, вдохновленный байроновским "Мазепой", написал фортепьянную, а впоследствии и симфоническую поэму, в которой изобразил бешеную скачку лошади по бескрайним украинским степям.
…Желтая записная книжка, которую Чайковский всегда брал с собой на прогулки, вся испещрена пометками, целыми нотными строчками. Главное — создать музыкальный портрет старого гетмана, такой, чтобы будущим слушателям оперы стало понятно, почему красавица Мария, любимица всей семьи, постоянно окруженная толпой знатных молодых женихов, не раздумывая, предпочла им всем коварного старца Мазепу.
Образ Петра Первого, так живо воссозданный Пушкиным, должен остаться за пределами либретто, ибо с драмой героической ему справиться не под силу. Зато можно написать симфоническую картину Полтавского боя, передав в музыке и безудержную храбрость русского войска, и вдохновенную отвагу молодого Петра, и трусливое, позорное бегство шведских захватчиков…
Каменка — лучшее место для создания оперы, ведь именно вблизи этих мест разворачивались описанные Пушкиным события. И вообще сам воздух Украины, казалось, еще насыщен преданиями тех лет: о них поют слепые лирники, рассказывают древние старики, безмолвно шепчут звезды.
Тиха украинская ночь,Прозрачно небо. Звезды блещут.Своей дремоты превозмочьНе хочет воздух. Чуть трепещутСребристых тополей листы…
Пушкин написал свою "Полтаву" за несколько дней.
Опера "Мазепа", по признанию самого композитора, продвигалась "черепашьим шагом".
Он часто приходил в уныние, жаловался близким на то, что уж слишком грандиозен замысел, что ему не под силу поднять такую богатырскую ношу, тем более что силы уже не те. Однако стоило взять в руки томик Пушкина, открыть его на первой попавшейся странице, и сами собой роились в голове мелодии, вызванные к жизни неповторимым мироощущением величайшего русского поэта.
Он стар. Он удручен годами,Войной, заботами, трудами,Но чувства в нем кипят, и вновьМазепа ведает любовь…
Нет, все это можно пересказать лишь музыкой. Ведь сам сюжет того же "Онегина" может показаться весьма банальным: она любит, он нет, потом влюбляется и он — да поздно. А ведь сколько таится в каждой строке! Так и в "Полтаве" — коварство, любовь, смерть, сумасшествие главной героини. Вроде бы избито, затаскано, излишне "оперно", да ведь у Пушкина воспринимается так, будто нечто подобное случается в первый раз!
Теперь "Полтаву" знал наизусть не только Петр Ильич, а и все обитатели каменского дома, где он усердно работал над новой оперой, укрывшись от летнего зноя в "Пушкинском гроте". Вечерами композитор проигрывал только что сочиненные отрывки, проверяя на своих близких впечатления от музыки, так что теперь Сашенька, хлопоча по хозяйству, напевала ариозо Марии "Какой-то властью непонятной"; хор девушек "Я завью, завью венок мой", открывающий оперу, очень понравился Льву Васильевичу, дети пришли в восторг от великолепной плясовой песни подвыпившего казака.
— Ну, друг мой, это ты здорово задумал — закончить оперу светлой колыбельной песней безумной Марии над убитым Мазепой Андреем, — говорил Лев Васильевич, когда они возвращались вдвоем в поздние сумерки после чудесного купанья в речке. — Сколько нечеловеческих страданий пережила эта еще совсем юная девушка, рассудок потеряла, а вот ведь не растеряла женскую ласку, выраженную этим нежным "баю-бай". Восхитительно, друг мой. Что называется, трагедия в ее высшем духовном смысле.
— Я сегодня покажу вам сцену казни Кочубея, которая вся проходит на теме помпезного марша, — заговорил Чайковский, вглядываясь в проклевывающиеся на бледно-зеленом небе ранние звезды. — Представляешь, Лева, Мазепа со свитой торжественно въезжает на площадь, народ с нетерпением и содроганием ждет казни… Появляется палач, Кочубей и Искра молятся в преддверии смерти, а тут вдруг вбегает сумасшедшая Мария с матерью. Все это проходит на одной теме, только она все время преломляется, а в заключение звучит грозно и мрачно. Влюблен я в эту оперу, Лева, не скрою, хотя сил она отняла у меня уйму. И духовных, и физических. Если и "Мазепу" ждет провал или хотя бы равнодушие публики, брошу сочинительство, приобрету где-либо в глуши клочок земли и буду выращивать на нем цветы. Не представляешь, как устал я от непонимания, злопыхательства в мой адрес отдельных лиц. Хотя их уколы и напоминают комариные укусы, тем не менее даже комары могут изрядно досадить человеку, если их налетит тьма-тьмущая. Да ладно, господь с ними… Ночь-то действительно тиха, и небо прозрачно. Нет, все-таки моя опера непременно будет понята слушателями. Ведь, сочиняя ее, я все время нахожусь под волшебной магией пушкинского стиха.
…Прошло время. Опера Петра Ильича Чайковского "Мазепа", недостаточно оцененная современниками композитора, на самом деле нашла путь к сердцам слушателей. Как и "Евгений Онегин", она еще более расширила и обогатила наше восприятие пушкинских образов, ибо содружество — Пушкин и Чайковский — было союзом двух гениев, объединенных одной высокой целью: как можно точнее и в то же время поэтичней воспроизвести в творчестве правду окружающей жизни.
"Манфред"Давно хотелось иметь свой угол, где окружали бы собственные вещи, ноты, книги, воспоминания, одним словом, все то, что составляет настоящий домашний уют. Москва слишком шумна и суматошна для постоянного местожительства, Каменка далековата от столиц, куда Чайковскому постоянно приходится ездить для постановок опер, балетов, переговоров с издателями. Конечно, удобней всего Подмосковье, тем более что природу русской средней полосы Чайковский любит всем сердцем.
Денег на покупку приличного дома, разумеется, не было, приходилось снимать, каждый раз возя за собой домашний скарб. На несколько лет приютом оказалось Майданово, расположенное неподалеку от уездного городка Клина, в близости от железной дороги Москва — Петербург.
Барский особняк был большой, захламленный мебелью, неуютный. Когда-то роскошные дом, сад и парк, принадлежавшие помещице Новиковой, постепенно приходили в полное запустение. Печки коптили и дымили, от сырых поленьев по дому распространялся чад, в затянутых плесенью и паутиной углах пищали мыши.
Однако не прошло и недели, как заботливый и верный слуга Алексей придал трем самым теплым и светлым комнатам дома вполне жилой и даже уютный вид. С утра на столе сиял кипящий самовар, печки деловито гудели и потрескивали подсушенными поленьями. Приятно было погреть руки возле горячих изразцов в кабинете — и за рояль. Самые благословенные утренние часы безраздельно посвящены творчеству.
Года три назад все тот же Милий Алексеевич Балакирев, когда-то подсказавший сюжет "Ромео и Джульетты", обратил внимание Чайковского на поэму Байрона "Манфред".
"Это очень современный сюжет, — убеждал Петра Ильича Балакирев. — И в наше время многие страдают от того, что собственными руками крушат свои идеалы. А жить без идеалов, как вы понимаете, невозможно".
Тогда Чайковский не увлекся сюжетом "Манфреда", хотя прочитал Байрона не только в переводе, а и на английском языке, который выучил очень легко и быстро. Ему казалось, что после Роберта Шумана, написавшего великолепную увертюру "Манфред", он уже не сможет сказать ничего нового и интересного.