Читаем без скачивания Священная кровь - Айбек

— Ну и что ж, разве батрак не человек? Вы наш родственник… — От холода и от волнения Нури дрожала. — Какой вы хороший! — зашептала она. — Я только из-за вас и приехала к сестре. Когда узнала, что вы здесь, готова была на крыльях лететь сюда. Вот уже третий день я у сестры. И сердцем, и душой с вами, только видеться не могла. И вот… пришла…

Блики лунного света зайчиками играли в волосах девушки, на ее лице, на руках, придавали ее облику еще неведомую для Юлчи прелесть.

По особенному, загадочному блеску в глазах Нури, по ее прерывистому дыханию юноша чувствовал, что пришла она сюда не просто поболтать о пустяках. Юлчи близко склонился к девушке и пристально посмотрел ей в глаза.

— Так ли? — чуть слышно прошептал он дрожащими губами. — Ради меня приехали?

— Только ради вас…

Нури тихо склонила голову на плечо Юлчи. Рука джигита обвилась вокруг талии девушки, к самому сердцу его прижалась упругая грудь.

Луна. Чарующее безмолвие. Только прохладный ветерок шепчется с листьями, ласково перебирает волосы девушки…

Перед тем как уйти, Нури протянула Юлчи узелок.

— Что это?

— Пустяк. Новую рубаху принесла вам. Денег надо, Юлчи-ака? Говорите, не стесняйтесь!

Юлчи бросил узелок к ногам девушки. Он тяжело дышал.

— Унесите… Мне ничего не нужно. Ни рубахи, ни денег! Заработаю своими руками… Сейчас же возьмите, сестра!

— Я же для вас старалась. Тайно попросила одну соседку сшить. Спрячьте куда-нибудь. Поедете на главный участок, там оденете. Не обижайте меня, Юлчи-ака. Возьмите…

Нури мигом добежала до калитки, осторожно проскользнула во внутренний двор, на цыпочках взошла на терраску.

Старуха спала.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Запоздавшая зима наверстывала упущенное. Снега еще не было, но холод крепчал с каждым днем: по утрам крыши и оголенные ветви деревьев белели пушистым инеем.

Семья Мирзы-Каримбая давно перебралась в город.

Небольшая по площади внешняя мужская часть двора городских владений бая со всех четырех сторон окружена постройками: всякого рода службами, айванами, навесами. Сюда же выходили украшенные искусной резьбой высокие сводчатые двери и большие, со стеклами в целый лист, окна дома, на водосточных трубах которого гордо красовались жестяные петушки: это покои для гостей.

В одном из покоев, богато отделанном внутри красками и лепными украшениями, обычно отдыхал, возвращаясь из магазина, сам Мирза-Каримбай. По заведенному им порядку, с сыновьями, невестками и внучатами он встречался только за общим столом, да и то когда не было гостей.

Сегодня Мирза-Каримбай возвратился с базара рано. Отбыв послеполуденную молитву в «Женской мечети» на Иски-Джува, он сразу же направился домой и теперь сидел на шелковых одеялах, протянув ноги к теплому сандалу.

Прикинув раза два на счетах засевшие в голове цифры торгового оборота по магазину, бай надел очки и принялся перелистывать старинное собрание нравоучительных рассказов «Четыре дервиша». (Мирза-Каримбай был не прочь почитать на досуге и порой брался за «Мудрые изречения» Ахмада Яссави[51].) Но не успел он просмотреть и несколько страничек, как в комнату вошел Хаким-байбача, вернувшийся из деловой поездки в Фергану.

Байбача почтительно поздоровался с отцом, затем аккуратно отвернул полы суконного халата и присел к сандалу.

Мирза-Каримбай закрыл книгу: дело прежде всего!

— Вернулся? Так скоро?

— Приехал я еще утром. Задержался в банке.

Байбача рассказал, что ему удалось купить несколько тысяч пудов первосортного хлопка по цене второго и частью даже третьего сорта: что им, кроме того, оставлены деньги на покупку еще восьми тысяч пудов. Затем передал отцу приветы от его друзей — кокандских баев и деловых людей.

Расспросив до мелочей о подробностях поездки, бай остался доволен делами сына.

— Это называется удачей! Насчет своих закупок ни слова никому не говори. На свете нет дела более тонкого, чем торговое дело. Отец-покойник мелочную лавку имел, а и то, бывало, сколько за день морковки, луку продаст, никому, даже в семье, не скажет. — Мирза-Каримбай взглянул на сына и дробно рассмеялся: — Хе-хе-хе…

— Отец, нам теперь хлопковый завод бы построить! — чуть подавшись к сандалу, заговорил Хаким-байбача. — Раз я стал хлопко-виком, без завода никак нельзя. В Коканде, в номерах, я познакомился с одним русским инженером. Советовался с ним. И теперь, если бы вы дали свое согласие, лучше и быть не могло.

Мирза-Каримбай откашлялся, согласно кивнул головой:

— Это дело хорошее. И я, пожалуй, раньше тебя о нем думал! Только надо малость потерпеть. — Бай помолчал и, глядя прямо в глаза сыну, хитро усмехнулся. — Может статься, нам не нужно будет и утруждать себя постройкой. Может, мы готовый, на полном ходу завод к рукам приберем. И очень задешево приберем!

— Эх, вот это было бы дело! — Хаким-байбача облизнул сразу пересохшие губы.

Мирза-Каримбай продолжал:

— Только ты все, что я сказал, держи про себя. Хлопковый рынок — это, к примеру, все равно что река в разлив. Бросаться так, вдруг — не годится. Надо сначала разведать глубокие и мелкие места. Вижу я: многие в этой реке идут ко дну, иные, угодив в водоворот, соломинкой мечутся, протягивают руки, вытащить просят. А какой же храбрец расщедрится их выручать! Эх-хе… Я ведь член правления банка, сын мой, и секреты хлопковиков мне все известны.

— Тонет, отец, мелкота. А у кого мошна потолще и спина покрепче, у тех дела чем дальше, тем выше взмывают.

Мирза-Каримбай рассмеялся:

— Отец у тебя есть, потому и хребет твой крепок и силен.

— В торговом деле вы самый смелый человек. Среди мусульман, видит бог, нет смелее вас. А если и есть, то очень мало. Не понимаю, чего вы опасаетесь, почему медлите с заводом? — с заметной досадой сказал Хаким-байбача.

— Что же тут чудного? На торговле мануфактурой у меня борода побелела, и если мне не быть смелым, то кому же тогда? А что до завода…

Старик снял очки в золотой оправе, положил их на сандал. С минуту оба молчали.

— Я уже однажды наметил тебе дорогу, — снова заговорил бай. — Ее пока и держись, не сходи. Хлопок покупай из первых рук. Деньги раздавай дехканам зимой. Дехкане — разуты, раздеты, стеснены в средствах. Им нужны деньги. Вот ты и опутай их деньгами. Зимой они пойдут на все твои условия. И осенью, сын мой, весь хлопок будет твой. Вот, пока лучше этого пути нет.

— Да ведь я так и делаю, отец.

— А ты сильней размахнись!..

Открылась дверь. Склонившись и, уже на пороге протягивая руки для приветствия, вошел Абдушукур.

— Сидите, сидите! Я ненадолго, только проведать, — предупредил он, почтительно пожимая руки хозяевам и подсаживаясь к сандалу. — Как здоровье, отец?

— Хвала аллаху…

— Вас что-то давно не видать в городе, Хаким-ака? — блеснул Абдушукур глазами в сторону байского сына.

— В Коканде был.

— Как, довольны поездкой?.. Очень хорошо! Радость друзей — моя радость. Не так ли, отец? — с почтительным поклоном обратился Абдушукур к старику.

Мирза-Каримбай промолчал. Он вовсе не был доволен приходом этого «газетного читаки и хвастуна», прервавшего их деловую беседу, и сидел хмурый, опустив голову. Но Хаким был вежлив и предупредителен с Абдушукуром, — байбача надеялся установить через него выгодные денежные и торговые связи с его хозяином и другом Джамалбаем.

На низком столике сандала был разостлан дастархан, поставлен поднос с фруктами, сладостями, фисташками. Комната наполнилась паром от кипевшего самовара. Абдушукур колол фисташки, наслаждался крепким чаем. Продолжая непринужденно беседовать, он вынул из внутреннего кармана тоненькую книжку в желтой обложке и протянул ее Хакиму:

— Вот, собственно, цель моего посещения. Здесь восхваляют вашу милость, и я поторопился принести, показать вам.

— «Айна»[52],— прочитал Хаким-байбача название книжки и начал ее перелистывать.

Мирза-Каримбай подозрительно взглянул на Абдушукура:

— Это еще что такое?

— Это журнал, отец, сборник такой, — ответил Абдушукур. — Выходит он в Самарканде два раза в месяц и распространяется среди просвещенных, передовых людей… Какая в нем надобность? — Абдушукур мягко улыбнулся. — Цель журнала — наставлять на путь истины нашу мусульманскую нацию, просвещать ее светом духовных и всякого рода полезных мирских наук. Редактор журнала — редкостный человек, достигший совершенства в науке.

Мирза-Каримбай покачал головой:

— Удивительные времена! Разные слова появляются: «журнал», «сборник»… Да есть ли от них польза? Вот появилось слово «банк». Видим — польза от него, выгода очень большая. Появилось слово «вексель». И это, видим, очень нужная вещь. «Кредит», «процент», «завод», «компания» и немало других слов — все это крайне полезные вещи. А ваши? «Сборник» и еще что — «журнал»!.. Тавба!