Читаем без скачивания Гавань красных фонарей - Сергей Зверев

Подойдя к другому лотку, Бертолет уже с некоторой опаской посмотрел на продавца, посмотрел на то, что лежит на прилавке, а там были достаточно высокие и аппетитно порезанные куски, видимо, еще недавно безразмерного торта. Он спросил у пожилого продавца, сколько стоит кусок. Тот ответил ему, что всего два евро, после чего Бертолет с подозрением посмотрел на соседний лоток и, ничего уже не понимая в ценообразовании в Голландии, купил себе еще и огромное пирожное, для того чтобы переосмыслить ситуацию.

Тут же нашлась бутылка с соком, и он, опираясь пятой точкой на спинку лавки, стал жевать кондитерские изделия и запивать все это соком. Бертолет поглядывал время от времени на вход в заведение, но никто из дверей не выходил. Странно… Почему доктор так долго?

Потом старший лейтенант обнаружил у своих ног какого-то жучка коричневого цвета и присел к нему. Было так интересно наблюдать за тараканом: лапки дыр-дыр-дыр, так они дергаются ритмично, и букашка куда-то ползет. Подобрав с тротуарной плитки крошку от съеденного пирожного, Бертолет попытался накормить насекомое, но таракан быстро уполз под газетный ларек. От безысходности, тоски и расстройства старший лейтенант лег на лавку и стал смотреть в высокое голубое нидерландское небо.

Ему было так хорошо, что он забыл о цели визита в этот квартал. Он вдруг воспарил к облакам…

Полежав примерно минут сорок, Бертолет неожиданно почувствовал, как его сознание проясняется… Беднягу потянуло просто смеяться и радоваться, что он тут же и исполнил. Вскочив с лавки, сапер-подрывник команды военных ныряльщиков стал обнимать всех попадавшихся ему навстречу женщин, а таковые имелись. Один раз он даже осмелился обнять женщину, идущую с мужчиной.

Мужик оказался крепким, он оттолкнул плохо ориентировавшегося в пространстве Бертолета. И тот, хихикая, шлепнулся на пятую точку и на ней отскакал на край тротуара — ему было все равно. Продолжая хихикать и улыбаться и освещая себе дорогу расширенными зрачками, старший лейтенант закончил приставать к женщинам и начал приставать к мужчинам.

Привыкшие к таким зомби голландцы, точно так же, как у нас привыкают к пьяницам, были достаточно добродушны с Бертолетом и не причиняли ему сильных физических повреждений. Хотя, когда он схватил одного из мужиков прямо за достоинство, тот был вынужден двинуть ему в ухо и отпрыгнуть назад. После удара старший лейтенант неожиданно вспомнил, что он владеет кун-фу и провел в монастыре Шао-Линь около шести лет, где получил пять или шесть поясов, точно он не помнил, потому что квалификационные экзамены были настолько интенсивными, что запомнить полученные по их результатам регалии он был не в состоянии.

— Да я мастер Хуи Ли! — закричал он на мужика и попытался ударом кулака снести стоящий рядом столб. В руке что-то хрустнуло… Бертолет посмотрел на металлическую трубу фонаря, и ему показалось, что она действительно прогнулась, хотя на ней не было даже небольшой вмятины.

— Ух ты! — похвалил сам себя старший лейтенант, сжал кулаки и бросился на голландца, который почему-то не давал схватить себя за яйца.

Мужик отошел в сторону, посмеиваясь, а Бертолету показалось, что его противник мелькает в пространстве с невиданной скоростью.

— Так не честно! — сказал старший лейтенант, пытаясь ударом руки все-таки достать издевающегося над ним противника.

Потом неожиданно небо стало ярким, оно разродилось красными и синими вспышками и всполохами, будто гигантское северное сияние ворвалось к нему в мозг и, наверное, хотело поселиться у него там навсегда.

На самом же деле Бертолет возвышался над крышей полицейской машины и смотрел точно в мигалку, которая крутилась беззвучно перед его носом. Когда его заталкивали на заднее сиденье, он, не понимая, что с ним происходит, смог поставить диагноз происходящему:

— Так темно уже на улице?

В десять часов утра следующего дня Татаринов забирал бедолагу из полицейского участка.

— Я не знаю, что произошло! — оправдывался Бертолет, виновато поглядывая на командира. — Такое ощущение, как будто я напился до беспамятства. Но я не пил, я пил сок с тортом, и все!

— Да, местный сержант рассказал, как это бывает, — успокоил Бертолета Татаринов. — Не надо покупать всякую дрянь на улицах, тем более в незнакомом городе и тем более в Голландии.

Бертолет на полусогнутых подошел к кулеру, стоящему в коридоре, вынул стаканчик и влил в себя несколько порций воды.

— А чего я натворил-то? — спросил он.

— Ничего особенного, сначала женщин обнимал, потом мужика хотел за яйца схватить. Тогда полицию и вызвали.

— И чего же мне теперь?

— Ничего, не волнуйся, консул все замял, — похлопав по плечу, сообщил Татаринов. — Только ты теперь персона нон грата. Должен в течение двадцати четырех часов покинуть страну. Я так понимаю, о том, куда делся доктор Пинту, тебя можно не спрашивать.

— Да, не спрашивайте, пожалуйста, товарищ капитан второго ранга.

— Как дети малые, — с огорчением сказал командир и, покачивая головой, пошел к «Тойоте», на которой они прикатили к полицейскому участку вызволять старшего лейтенанта.

Когда следователь Галинкаф в очередной раз увидел перед собой русского, то удивился так, как будто увидел покойника.

«Ага, — согласился Татаринов, — видать, знает, сука, что тут творится. Как бы нам с тобой, Галинкаф, посидеть да по душам поговорить? Хорошо хоть, ты на рабочем месте находишься и мне не надо тебя по всему городу искать».

Следователь полиции Нидерландов гостеприимно встретил капитана второго ранга сигаретой, но Татаринов отказался, сообщив, что у него свои. Вот так и начинаешь заново курить, вначале с одним поговоришь — покуришь, потом с другим, потом пойдешь пачку купишь. А как только купил — считай, что снова подсел. Татаринов все это прекрасно осознавал, но сейчас без сигареты обойтись не мог. К тому же Галинкаф курил сам, в помещении разрешалось, хотя Европа и борется… или до полицейского участка новые требования не дошли. Собственно, и хорошо.

После того как Татаринов поздоровался со следователем и сел напротив него, он доверил ему следующее:

— Знаете, Альфред, нас сегодня ночью хотели убить!

— Как?! — следователь наигранно аж подпрыгнул на своем стуле.

— Да, да, да, — продолжал Татаринов, — несколько человек проникли в казармы с автоматическим оружием и хотели всех нас уложить.

Галинкаф посмотрел за спину Татаринова, как будто хотел лишний раз убедиться, что вокруг них есть другие люди, которые смогут засвидетельствовать против русского, если тот, не дай бог, бросится на него.

— Знаете, я очень сильно беспокоюсь за судьбу детей, которых мы спасли, — продолжал русский офицер, наблюдая за тем, как Галинкаф скисает все больше и больше. — А ночью мы троих замочили, а вот остальным уйти удалось. Вы случайно не знаете, сколько их было всего?

Татаринов не ожидал получить точного ответа, его и не последовало. Голландец молчал…

— Но вы знали о покушении на нас, — продолжил кавторанга, наблюдая за реакцией собеседника.

Тот не ответил, но было видно, что ему страшно…

Галинкаф не догадывался, что ведет себя именно так, как русскому и хотелось бы. И именно такие мысли, которые нужны русскому, сидят у него в голове. Ему страшно и неуютно напротив этого человека, несмотря на то что он находится в своем полицейском участке.

— Альфред, — продолжал давить Татаринов, — вы же понимаете, что я не остановлюсь, если вы сейчас не дадите мне какого-либо вразумительного ответа. Я буду искать правду везде, в любой точке земного шара, на земле, в воздухе и под водой, и, поверьте мне, я найду ответы на все вопросы. Итак, вернемся к судьбе детей: где они? Я хочу увидеть их всех.

— Давайте поговорим с вами в другом месте? — предложил следователь.

— Легко, — согласился Татаринов, после чего двое мужчин молча вышли на улицу.

Они не стали заходить в какие-то кафе или другие заведения, и уж тем более рестораны, и так вот обыденно, стоя на тротуаре рядом с проезжей частью, продолжили разговор с глазу на глаз.

Поразительно, насколько может быть интимным общественное место!

Татаринов с Галинкафом не собирались объясняться друг другу в любви. Но, по сути, они были одни, несмотря на сотни людей, которые находились вокруг.

Потупив глаза в отмытый шампунем асфальт, следователь тихо сообщил Татаринову, что они наткнулись на банду, которая занимается похищением детей и отправляет их в сексуальное рабство.

— Так где же дети, которых мы спасли?

— Вы их не спасли, — ответил голландец. — С этим сделать ничего не могу ни я, ни другие сотрудники нашего отдела. Это система. Это очень глубоко все, понимаете?

— Не понимаю, — искренне ответил Татаринов, представляя, как он берет пистолет и стреляет в башку этого Альфреда. — Перестаньте говорить как баба и вешать мне лапшу на уши. Где дети?