Читаем без скачивания Империум. Антология к 400-летию Дома Романовых - Андрей Марченко

Однако отыскался такой человек, и очень быстро, – медицинское светило, готовое выступить экспертом в деле Блюментроста. Причем отнюдь не благожелательным к лейб-врачу экспертом, и даже не нейтральным.

Знакомьтесь: Николай Ламбертович (Николаас) Бидлоо, известный голландский врач, тоже происходивший из медицинской династии: отец, Ламберт Бидлоо – ученый-биолог и по совместительству придворный аптекарь штатгальтера Вильгельма Оранского, а родной дядя Говерт Бидлоо – известнейший анатом и ректор Лейденского университета.

Пригласил в Россию Николая Бидлоо посланник Матвеев по личному указанию Петра I. В подписанном в Гааге контракте значилось, что будет трудиться приезжий лекарь в должности лейб-врача в течение шести лет.

Не сложилось. Вокруг престола к тому времени сформировалась теплая компания медиков, поделившая все хлебные места, – и голландец-конкурент ко двору не пришелся, в прямом и в переносном смысле. Особенно напряженные отношения сложились у него с кланом Блюментростов.

Спустя недолгое время пришлось Николаю Бидлоо отправиться из столичного Петербурга в Москву, – а Первопрестольная в те годы медленно, но неудержимо становилась провинцией. Ссылку, впрочем, оформили вполне почетно: в Москве Бидлоо основал и возглавил Московский госпиталь с госпитальной школой при нем. Школа стала первым медицинским вузом в России, готовившим национальные кадры, а госпиталь существует до сих пор и называется Главным военным клиническим госпиталем им. Н. Н. Бурденко…

Названия должностей звучные, а на деле… На деле в подчинении у Бидлоо (кроме полусотни студентов) оказались четыре человека: лекарь с подлекарем, да аптекарь с помощником, – на всё про всё, и лечить, и учить. Причем, что характерно, финансировали деятельность госпиталя и школы не кто-нибудь, а братья Блюментросты – сначала Иван как глава Аптекарского приказа и Медицинской канцелярии, позже и Лаврентий как президент Академии наук.

Первые студенты-медики России блюментростовыми попечениями нищенствовали. Богатые частные пациенты, способные поправить дело, в госпиталь к Бидлоо не спешили: московский бомонд в раздоре между врачами-иностранцами решительно принял сторону клана Блюментростов: «…они на Руси уже век жили; коли кто из Блюментростов рецепт прописал, так его из рода в род, от деда к внуку передавали как святыню». А доктора Бидлоо москвичи обвиняли в тайном выкапывании и осквернении трупов, в ампутациях, сделанных ради научного интереса, а не по медицинским показаниям, и в прочих смертных грехах…

И пока Лаврентий Лаврентьевич лечил царственных пациентов и их приближенных, в госпиталь к Николаю Ламбертовичу шли со своими хворями отставные солдаты, монахи, подьячие… Даже нищих доводилось лечить.

Однако, странное дело, больные у Бидлоо почему-то выздоравливали гораздо чаще, чем умирали, – и солдаты, и подьячие, и даже нищие. Авторитет и госпиталя, и его руководителя постепенно рос, и – со временем, далеко не сразу – лечиться у Бидлоо начали первые люди Первопрестольной… Но, увы, по рангу тем людям всё же было далеко до пациентов Лаврентия Блюментроста. Провинция…

Возможно, вспоминая известную мысль Юлия Цезаря о том, что лучше быть первым в деревне, чем вторым в Риме, Бидлоо за годы ссылки смирился с тем, что стал самым популярным в Москве врачом, а столичная карьера не сложилась… Но в 1729 году произошло неожиданное: юный император Петр II вернул Москве статус столицы империи. Не просто вернул – переехал туда вместе со всем двором, со всем тогдашним высшим светом, со многими центральными ведомствами и учреждениями… И Бидлоо вновь стал столичным врачом.

Когда заклятые враги Николая Ламбертовича – братья Блюментросты – оказались на «его территории», выяснилось, что доктор-голландец не забыл и не простил давних обид. Старые враги вновь сошлись в схватке… Никакой метафоры здесь нет – сошлись в самом прямом смысле, лицом к лицу, – над постелью заболевшего императора. И дело чуть не дошло до рукопашной.

Блюментрост в крик кричал на Бидлоо, обзывая шарлатаном и неучем, и требовал выплеснуть дворцовым собакам прописанные голландцем микстуры, – проверить, не сдохнут ли, часом.

Бидлоо в долгу не оставался: «На ваших руках за три года умерли Петр Великий, матушка Екатерина и царевна Наталья. Теперь вы губите последнего Рюрика… Не слишком много славы для одного Блюментроста?!»

А юный император едва дышал и был не в силах прекратить научную полемику… Обоих корифеев, уже хватавших друг друга за грудки, взашей вытолкал из спальни Остерман.

Победила точка зрения Блюментроста – он был лейб-медиком, а Бидлоо всего лишь приглашенным для консультации врачом. Лечили Петра II согласно диагнозу Лаврентия Лаврентьевича, а лекарства по выписанным им рецептам составлял Иван Лаврентьевич…

Сомневаться в диагнозе оснований нет, симптомы оспы проявились у царя вполне характерные… Но дело в том, что оспа была болезнью опасной, однако не обязательно смертельной, – число заразившихся, но выживших превышало число умерших (хотя известны особо тяжелые эпидемии XV–XVI веков, уносившие жизни до девяноста процентов от числа заболевших).

Петр II не выжил.

Надо сказать, не всегда Лаврентия Лаврентьевича постигали фатальные неудачи в лечении – частные пациенты у него нередко выздоравливали. Вот что говорит изданная в 1830 году «История медицины» о Блюментросте:

«Слава учености и успехов его в удачной всегда приватной практике, незабвенной посреди многих знаменитых фамилий империи нашей; и теперь еще в рукописях показываются истлевающие рецепты его и хранятся как некоторая драгоценность, переходя от отца к сыну».

К этим истлевающим рецептам мы еще вернемся, но сейчас отметим лишь главное: лечить Блюментрост умел, по крайней мере, так считали его пациенты. Но, когда пациентами становились русские цари, умения лейб-медика таинственным образом исчезали.

Итак, эксперт у генерала Ушакова имелся, и при этом самый подходящий… Если даже раньше, когда Блюментрост был в расцвете карьеры, Бидлоо не побоялся обвинить его в смерти троих Романовых, то уж теперь… Голубиной кротостью Анна Иоанновна не отличалась и при нужде могла отправить семейство Блюментростов хоть в Пелым, хоть на плаху.

Не отправила. После недолгого, пять дней длившегося следствия братья лишились всех чинов и должностей, а заодно и недвижимости: у Ивана Лаврентьевича отобрали в казну Гатчинскую мызу, у Лаврентия Лаврентьевича – дачу в Стрельне, небольшой такой особняк в непосредственной близости от императорского дворца.

На том всё и закончилось. До суда «дело Блюментростов» в любом случае дойти имело мало шансов, больно уж тема щекотливая. Однако и внесудебным порядком, личным монаршим указом, братьев могли послать в дальние-дальние края, лечить аборигенов Подкаменной Тунгуски – не за отравление пациентов, за цареубийство однозначно полагалась смертная казнь, – за некомпетентное лечение. Так почему же не послали?