Читаем без скачивания Фальшивая невеста мажора - Мария Николаевна Высоцкая

Теплый металлический корпус непривычно обжигает ладонь. Я стою на коленях почти на середине кровати. Меня и Валиева разделяет сантиметров пять, не больше. Халат слегка разъехался и даже сполз по левому плечу, обнажая крохотные участки кожи.

Марк, конечно, все это подмечает. И мое настолько близкое присутствие, и съехавший халат… и свалившееся с головы полотенце, превратившее меня в мокрую кошку.

Быстренько запахнув полы, слезаю на пол и, не придумав другого укрытия, сбегаю на балкон.

Когда оказываюсь на улице, щеки обдает холодным ветром. Ежусь, пропустив через себя табун мурашек, и наконец-то беру трубку. За эти минуты Макс успел позвонить раза четыре.

Набрасываю на голову махровый капюшон, радуясь тому, что он тут есть.

– Привет, в душе была, – опережаю все вопросы.

– А, да я так и подумал. Чем заниматься планируешь?

– Нужно подтянуть английский, так что на эту ночь у меня свидание с учебником.

Максим смеется и начинает бурно рассказывать о том, как он добрался до родителей. Кажется, по дороге он пробил колесо, пришлось ехать в ближайший сервис… Но все его истории я слушаю вполуха.

Мой взгляд прикован к окну, за плотным стеклопакетом которого я вижу Марка. Он, к счастью, в мою сторону даже не смотрит. Залипает в телефоне и, кажется, даже улыбается.

С кем-то переписывается? Весело ему? С девушкой? Только вот почему это меня волнует?

– …короче, минус четыре тысячи, – негодует Макс, и я вновь улавливаю суть его рассказа.

– Главное, что все хорошо и ты не попал в аварию.

– Ага, только денежки теперь не вернешь.

Можно было бы сказать, что жизнь дороже денег, но, зная Одинцова, он начнет распинаться о том, что легко мне говорить. Машину же содержать ему, не мне…

Но я вот хорошо помню, как мой отец попал в аварию. У машины в буквальном смысле оторвало половину капота. Папа две недели пролежал в больнице, и вот тогда мы радовались, что серьезно пострадала только тачка. Груда металла.

Еще пару минут поболтав ни о чем и осознав, что ноги вот-вот отвалятся от холода, я ссылаюсь на свой английский и отключаюсь.

Когда возвращаюсь в комнату, застаю ее пустой.

Марка нет.

Просто прекрасно. Выключаю свет и быстренько забираюсь под одеяло.

Как я и предполагала, для удобства приходится свернуться калачиком.

Не знаю, через сколько возвращается Валиев, но я отчетливо слышу его шаги. Они приближаются. Мамочки, я слышу, как он дышит. Кожей чувствую его близость и стараюсь, очень стараюсь сделать вид, что сплю.

В какой-то момент Марк касается моих волос. Это прикосновение как электрический разряд. Бодрит мгновенно. Он ведет рукой куда-то к шее, и, когда я уже хочу подать голос, прикосновения исчезают.

– Ева!

Звонкий полушепот врывается в мое сознание вихрем скребущегося внутри страха.

– Ева.

Теперь он снова меня трогает, но как-то развязно, что ли. Тормошит за плечо.

– Ложись на кровать.

– Что? – чуть вытягиваюсь в кресле, медленно открывая глаза.

– На кровать иди, – бросает сквозь зубы. Этот голос абсолютно не вяжется с его недавними прикосновениями. – Я лягу на полу.

Глава 10

Что он только что сказал?

Пока мой мозг обрабатывает сказанное, я продолжаю сидеть в кресле. Марк же возвышается рядом.

В комнате полумрак, но свет из окна позволяет видеть все происходящее очень четко. Например, его лицо. Точнее, безэмоциональную маску и чуть поблескивающий взгляд. Такой, уже привычный. Не вызывающий вопросов.

Его длинные ресницы отбрасывают легкую тень под глазами, а волосы, идеально уложенные во время ужина, сейчас растрепаны. Так, будто он сделал это нарочно.

Кожа в том месте, где Марк водил пальцами, зудит. Я до сих пор ощущаю эти прикосновения, но взбить волосы, чтобы сбросить это оцепенение, не решаюсь, иначе он точно догадается, что я не спала и в здравом уме позволила себя потрогать.

Поджав губы, закутываюсь в одеяло и, стараясь не коснуться Марка, выпрямляюсь.

Это получается немного спонтанно, а потому неуклюже. Вроде нужно всего лишь встать, но в этом неповоротливом коконе из одеяла я переваливаюсь с ноги на ногу, чуть отклоняясь в сторону.

Как только меня начинает вести вправо, где-то в области локтя, спрятанного под плотной тканью, оказывается рука Марка.

Он не дает мне эпично потерять равновесие и завалиться на бочок.

– Спасибо, – бормочу, а сама нервно посматриваю в сторону кровати.

«Пусти. Просто отпусти меня!» – вопит внутренний голос, язык же прилип к небу.

Делаю маленький шажочек влево, и Марк отступает.

Чувствую, что он смотрит мне в спину. Смотрит и молчит.

Плечи, да и все тело обтянуло напряжением, оно острое, почти болезненное. Еще шаг, и я забираюсь на кровать. Быстро накрываюсь одеялом, теперь уже в полный рост, и прячу лицо в подушку.

Марк шевелится где-то в другом конце комнаты, что-то достает из шкафа. Я лежу не двигаясь и прислушиваюсь к каждому шороху. Вскоре шум стихает. Валиев укладывается на матрац в паре шагов от кровати, а образовавшаяся в комнате тишина становится звенящей.

Гул крови и собственное прерывистое дыхание теперь кажутся невыносимо громкими.

Пытаюсь сосредоточиться на тишине, чтобы заснуть, но у меня не получается. Постоянно кажется, что вот-вот что-то произойдет. Что это галантный жест, очередная провокация и зря я вообще решила согласиться. Но время проходит, а вокруг ничего не меняется.

Марк, кажется, уже спит. И только я ворочаюсь с боку на бок, пытаясь отпустить эту ситуацию и хоть немного расслабиться.

– Ты перестанешь уже ерзать?!

Резко замираю и вдавливаюсь затылком в подушку.

– Теперь я очень разделяю твою идею поспать где-то в другом месте.

Валиев снова подает голос, и потолок в этот момент подсвечивается от экрана телефона.

– Кровать неудобная, – поджимаю губы и даже зажмуриваюсь.

– У тебя всегда есть возможность поспать на полу, в кресле или на улице.

– Обойдусь, – бормочу еле слышно и снова переворачиваюсь на другой бок. – Спи уже. Вообще, если такой чувствительный на звуки, купи беруши.

Марк оставляет мою реплику без ответа и, судя по тому, что потолок все еще слегка подсвечивается, продолжает залипать в смартфон.

Я же подтягиваю колени к груди и невольно начинаю думать о той блондинке, с которой он уехал из клуба. Какова вероятность, что он сейчас может переписываться с ней? Ну или с какой-то другой?

Стоп!

С каких пор это меня вообще волнует?

Облизываю губы и, просунув руку под подушку, закрываю глаза.

А утром на меня сразу сваливается понимание, что этот день будоражит хлеще прошедшей ночи.

Слишком много эмоций я пережила за эти долгие часы