Читаем без скачивания Корейский Коридор - Илья Тё

— Я вот чего не понимаю, — сказала мисс Мэри. — Почему нужно именно выживать? Если зона «Коридор» представляет, как ты говоришь, почти государственное образование и юнговцы поддерживают порядок, то откуда вообще взялось людоедство, беспредел, дикие ганги, падальщики?

— Пожалуй, на этот вопрос отвечу я, если Рик не против, — подал голос Дэмио. — Но рассказ будет долгий. Он касается, прежде всего, экономической ситуации, о которой я уже начал говорить, но меня прервали.

Очкарик с упреком посмотрел на Рика. Тому на укоризненные взгляды было плевать.

— Опять несешь чушь, — спокойно проговорил Рик. — Какая связь между твоей экономикой и человекоубийством?

— Экономика — основа любых преступлений, — ответил Дэмио. — Каннибализм воцарился в Мегаполисе вовсе не потому, что жители Сеула поголовно были ублюдками, скрывавшими свои животные наклонности под масками жизнерадостных обывателей. Как раз наоборот. И я могу это доказать.

ПУЛЯ 5

Теория доказательств

— Как вы знаете, — начал Дэмио, — после пробуждения люди стали заниматься чем угодно. Кто-то объединялся в ганги, кто-то искал свои семьи, кто-то готовил оружие и так далее. Но все это было не важно на самом деле.

В Сеуле проживало одиннадцать миллионов ртов. Основные запасы продовольствия долгого хранения, стратегические, приготовленные правительством на случай войны с северянами — концентраты, мясо глубокой естественной заморозки, зерно, мука, соль и сахар, — хранились на складах республиканской гражданской обороны. Но по известным причинам — вспомните это! — склады в свое время оказались недоступны. Иных же источников продовольствия в Мегаполисе не было. То, что совершенно случайно сохранилось за тридцать лет в частных домах, а также на складах торговых компаний, было уничтожено всего за несколько дней.

Надеюсь, вы понимаете, что главную проблему тут составила как раз знаменитая на весь мир корейская «социализация». Например, в первые дни после пробуждения люди сами сдавали всё, что могли найти из съестного, в «общественную кассу», организованную уцелевшими чиновниками муниципалитета. Если бы люди заперлись в своих домах и дрались за еду, убивали друг друга, то, возможно, все было бы иначе. Выжило бы больше людей!

Но этого не случилось.

Массовая и организованная раздача остатков пищи привела к тому, что в первые две недели почти никто не умер, выжило слишком много едоков, которые съели за это время слишком много продуктов. Спустя эти две недели в городе не осталось в буквальном смысле ни грамма съестного. И миллионы жителей. Марррия, это похоже на чудо, но это так: почти никто из жителей не умер от голода в первые дни после пробуждения — такова была сила общественного самосознания, таков был порядок. Но именно этот порядок, порожденный гуманизмом и человеколюбием, привел нацию к катастрофе.

Когда на пятнадцатый день после того как люди очнулись, муниципальные учреждения объявили гражданам о полном отсутствии еды, произошел взрыв. Началась дикая резня всех и вся. Власть пала. Районы разделились на ганги. Но было уже слишком поздно. Ведь еды, которая могла прокормить немногих выживших, уже не осталось. Ее съели все остальные.

Вы знаете: Сеул не тот город, в котором можно ловить рыбу или диких животных — даже после тридцати лет запустения. Слишком много асфальта, слишком много бетона, слишком много стекла и стали. Слишком мало открытой земли. Но главное — слишком много ртов на слишком маленькой территории. Охота, рыбалка и собирательство не могли спасти Мегаполис. Не помогла и миграция.

По известным мне данным муниципальной администрации, первые случаи каннибализма в Мегаполисе были зафиксированы уже на двадцатый день после пробуждения. Каннибалов тогда выловили и казнили. Это не помогло. Волна насилия и людоедства стала нарастать. Однако, признаем честно, цивилизованных граждан, отказавшихся есть себе подобных, оказалось не так уж мало. И это стало второй трагедией Мегаполиса. Именно отвращение к каннибализму в условиях отсутствия в городе другой еды, привело к тому, что девяносто процентов населения скончалось в следующие дней двадцать. Скончалось элементарно — от истощения. Ведь в городе, где нет пищи, люди, отказавшиеся есть себе подобных, могли только умирать.

По моим подсчетам, на сороковой день после пробуждения человечину в Мегаполисе попробовал практически каждый. Каждый выживший, разумеется.

И тут, собственно, мы можем вернуться к началу описанного мной экономического феномена.

Как вы можете видеть, людоедство и рабовладение возникли в Мегаполисе не на пустом месте. В городе оказалось слишком мало продуктов. Муниципалитет переоценил имевшиеся ресурсы. Не смог накормить людей.

Однако! Количество пищи в городе — особенно огромном и приграничном городе, а Сеул всегда был «фронтовым» поселением, ведь от границы с КНДР нас отделяет лишь сотня миль, — должно было быть очень значительным.

Министерство гражданской обороны Кореи было огромной организацией. Повсюду в Республике создавались большие бомбоубежища на случай авиационной или ядерной атаки со стороны северян. Должны были быть и огромные склады, способные много лет существовать автономно — без электричества и рефрижераторов, недоступные гниению и грызунам, — чтобы обеспечить нужды армии и укрывшихся в подземельях беженцев после ядерного удара.

Где все это? Куда же делись стратегические запасы, которые не должны были пострадать даже в течение тридцати лет?

Моя мысль очень проста: голод мог стать угрозой для таких диких стран, как Индонезия, Малайзия, Таиланд или Филиппины, не ведавших войны. Но Корея с ее постоянным страхом нападения с севера не могла погибнуть от голода. Не могла!

С этим возгласом Дэмио замолчал.

— Действительно, очень странно, — прервала повисшую тишину мисс Мэри. — Но где же тогда запасы, о которых ты рассказал?

— А ты не догадываешься? — выдавил из себя Дэмио. — Разумеется, у юнговцев, у вояк. Крупнейшей вооруженной силой в окрестностях Сеула на протяжении многих лет после гражданской войны пятидесятых годов прошлого века была база «Кэмп Грей» с солдатами США. Очнувшись после неведомого физического явления в чужой стране, не имея связи с родиной, не зная местного языка, но имея под боком — вернее, под полом, потому что большая часть складов находилась под землей — огромное количество оружия, американские военные сделали то, что на их месте, вероятно, сделал бы кто угодно другой, хоть русские, хоть китайцы. Они в первый же день атаковали склады Министерства гражданской обороны и взяли под контроль все запасы стратегического продовольствия, припасенного правительством на случай войны с северянами. Гигантские автономные хранилища, которые могли бы кормить половину Мегаполиса в течение нескольких месяцев, оказались отобраны у жителей… Впрочем, я говорю не совсем верно.

Дэмио помотал головой.

— К юнговцам, — продолжил он, — единственным обладателям бесценного сокровища — оружия и еды — в ближайшие недели присоединились и сохранившиеся части корейской республиканской армии. Так что в «Кэмп Грее» сидят не только американцы. Но и «наши», солдаты Республики, граждане Полуострова…

К слову, американцам следует отдать должное. В Корее было расквартировано почти сорок тысяч американских солдат. Многие из них размещались не на базе «Кэмп Грей», а в других войсковых частях, разбросанных по всем корейским провинциям.

И представляете юнговцы не бросили своих! Не жалея топлива, на немногочисленных уцелевших автомобилях и на вертолете, сохранившемся в одном из законсервированных ангаров, юнговцы обыскали весь юг и вытащили всех своих выживших граждан. По крайней мере, военных. И вывезли их в «Кэмп Грей».

— Отдать должное? — Кити фыркнула. — Эти ублюдки обрекли на смерть почти десять миллионов сеульцев. А могли бы их накормить, раз стены «Кэмп Грея» ломятся от зерна!

Дэмио лишь махнул худой рукой.

— В общем, ушлый офицер захватил власть над главной азиатской базой вооруженных сил США, спас множество военных из других подразделений, став таким образом главным и для них. После этого он захватил запасы продовольствия, ограбив склады гражданской обороны, присвоил себе оружие с приграничных складов и при помощи безотказных инструментов — стволов и еды — с легкостью подчинил себе дикие ганги, едва сформировавшиеся к этому моменту на просторах Мегаполиса.

Сейчас полковник официально признан боссами гангов диктатором зоны «Коридор» с неограниченными полномочиями. Очевидно, на пожизненный срок. Как старший офицер «Кэмп Грей», он неожиданно превратился в хозяина сначала всей американской армии в Корее, затем в хозяина всех стратегических запасов, затем — уже автоматически — в хозяина огромной корейской столицы. Способствовало этому также то, что ни единого американского генерала 28 июля 2016 года в Южной Корее не было. Хотя, может, кто-то и был, да не проснулся. А может, кто-то проснулся, да не дожил.