Читаем без скачивания Чёрный абеллург - Светлана Зорина

— Но ведь все люди злятся… иногда.

— Конечно. Такое и с добрыми бывает. Но когда ненависть раздирает человека, когда она душит его, он весь во власти зла. И злых богов.

— Наверное, такой человек очень опасен, — сказал Айнагур, ощущая спиной лёгкий холодок.

— Ещё бы! И для других, и для себя.

— Для себя?

— Конечно. Зло всегда может обратиться против тебя самого.

— Но ведь это не обязательно? — хмуро спросил Айнагур, чувствуя, как то тёмное, злое, о котором только что говорил Ральд, поднимается в его душе, заполняя её всю без остатка. — К сожалению, злые люди часто остаются безнаказанными.

Ральд ничего не ответил, лишь посмотрел на Айнагура своим ясным, пронизывающим взглядом. Его за один этот взгляд иногда хотелось убить на месте!

— А говорят, на острове Вигд живёт колдун? — осторожно поинтересовался Айнагур.

— Живёт, — ответил Ральд и перевёл разговор на другую тему.

Вскоре в замке появился Гильдар, молодой ваятель, которому заказали фигуры для Павильона Цветов. И злоба, без того раздиравшая душу Айнагура, выросла чуть ли не вдвое. У Ральда появился друг. Он и раньше предпочитал художников и артистов всем, кто жил, гостил или просто бывал в замке, а к Гильдару привязался, как к старшему брату. Похоже, ему и впрямь было с ним интереснее, чем с Гурдом и Вальгом.

— Он с тобой невежлив, — сердито говорил Айнагур. — Ты всё-таки сын лимнарга.

Ральд смотрел на него удивлённо.

— В чём заключается его невежливость? В том, что он не умеет улыбаться и любезничать, как заправский придворный, если у него голова занята мыслями о работе, новыми идеями? Поверь, Айнагур, художники — народ особый. Не стоит судить о них, как о других.

Так. Значит, Гильдар особенный. Этот хмурый долговязый парень из Вириндорна, из которого и слова не вытянешь, который только сидит в мастерской и, сцепив зубы, целыми днями долбит свой паршивый камень и даже на балы является с каменной пылью в волосах… Он особенный! А на балы он является, только если Ральд его очень попросит. Этот каменотёс, видите ли, так увлечён своей работой. Сын лимнарга уговаривает его прийти на карнавал или на представление. А если он и почтит окружающих своим присутствием, то шатается насупленный и на всех натыкается, будто никого не видит.

— Он весь в работе, — говорил Ральд. — Это необыкновенный человек. Понимаешь, он живёт в своём мире. В мире, который он сам создаёт.

— А этот мир и видеть не хочет?

— Ну почему? С ним очень интересно поговорить, если он не занят.

— А он даже бывает не занят?

Айнагур злился. Гильдар для Ральда — необыкновенный, а он так, один из многих. Вот и вся награда за любовь и преданность.

Но ведь он не просил у тебя ни любви, ни преданности, твердил Айнагуру внутренний голос. Он же никогда ничего у тебя не просил. Это ты просил, и он дал. Он позволил себя любить. Разве этого мало?

Айнагур иногда задавался вопросом, почему Ральд приблизил его к себе, пригласил в замок, ввёл в круг своих приятелей… Ральд вовсе не нуждался в нём. Он просто понял, что Айнагур в нём нуждается. Он не смог оттолкнуть протянутую руку, ответить полным равнодушием на столь горячую привязанность. Сделав Айнагура своим приятелем (не другом, нет!), Ральд лишь в очередной раз проявил своё великодушие. Он всё понял тогда, пряча за пояс камешек, похожий на глаз. Гальфинит… Такие камешки бедняки за неимением более ценных даров приносят в храмы богов воды. Юный бог принял подношение бедняка. Он принял поклонение. И позволил себя любить. Разве этого мало? О какой награде ты помышляешь? Ведь любить — это уже счастье. Может, даже величайшее в мире… Айнагур часто это слышал, но согласиться с этим не мог. Его любовь принесла ему слишком много страданий. Позже он понял: любовь — это самая опасная игра. Божественная игра… Она не для слабых. Слишком редко выигрываешь, и слишком трудно остаться на высоте, если проиграл. Или получил не то, чего хотелось. Любовь — хождение по краю бездны, и порой надо быть очень сильным, чтобы удержаться на краю. Где взять эту силу? Кто знает… Ясно одно: ненависть — это бессилие. Злоба, ненависть влекут за собой только разрушение. Можно всё вокруг себя разрушить, даже целый мир, и при этом ничего никому не доказать. И в конце концов разрушить самоё себя.

Ваятель Гильдар был угрюм и неразговорчив. А когда его отрывали от работы, казался злым, как демон. Но он не разрушал. Он создавал. В этом была его сила. И его обаяние, которое видели далеко не все. А Ральд больше всех на свете ценил именно таких, как Гильдар, — художников, поэтов, странствующих актёров… Тех, кто не добивался ни почестей, ни титулов и вообще не думал об этом. Тех, кто самозабвенно творил из любви к красоте и старался запечатлеть её, сделав мимолётное вечным. Разве это не любовь к сущему, не любовь к миру? И разве можно на неё не ответить?

— У этого Гильдара ужасный характер, — говорили придворные. — Правда, он очень талантлив, тут уж ничего не скажешь. А младший господин всё пропадает в мастерской. Господин Ральд — сама любезность! Он такое тонкое, возвышенное создание. Как он выносит этого грубияна?

Дружба Ральда с ваятелем стала притчей во языцех, а в замке появлялись скульптуры, похожие на младшего сына лимнарга. Одна из них до сих пор стоит в доме Айнагура. Он привёз её в Сантару. Как ни труден был путь сюда, он не мог с ней расстаться. Какое изумительное изваяние бога, говорили те, кто её видел. Они правильно говорили — изваяние бога, только они не знали, какого… Статуя из Цветочного павильона, что был когда-то в Белом замке. В Линдорне. В самом богатом лимне Валлондола. Всё это было когда-то: голубые озёра, Белый замок… В нём жили потомки богов, которые вдохновляли великих художников и поэтов. И внушали смертным любовь, порой доходившую до ненависти… А так им и надо. Сколько можно дразнить людей своей красотой, своим безмятежным величием! Люди этого не прощают.

Гильдар обосновался в Белом замке надолго, и Айнагуру пришлось смириться с его существованием. Время шло, и он чувствовал, что отношение к нему Ральда постепенно меняется. И далеко не в лучшую сторону. Он приписывал это влиянию Гильдара и ненавидел ваятеля ещё больше, хотя в глубине души понимал — Гильдар тут ни при чём. Дело в другом.

Ральд держался с Айнагуром по-прежнему любезно, но всё более и более отстранённо. Казалось, только гостеприимство и деликатность не позволяют ему откровенно избегать его. Он уже не прикрикивал на Ронго, когда тот при виде Айнагура начинал рычать. Айнагур ловил себя на том, что он не на шутку боится этого огромного белого зверя. А Ральд то и дело смущал его своим холодным, пристальным взглядом. В чём дело? Айнагур догадывался. Он иногда пугался своих собственных мыслей. Можно скрывать от людей, но не от богов…