Читаем без скачивания Новый взгляд на историю Русского государства - Николай Морозов

При применении астрономического метода в исторической науке самое главное затруднение заключается именно в постановке задачи. Нам почти всегда приходится иметь дело не с прямыми астрономическими указаниями, а со сбивчивыми и нелепыми сообщениями древних памятников. Тут могут быть три категории случаев. Первая, наиболее редкая, но зато всегда плодотворная — тогда, когда текст не оставляет никаких сомнений в смысле астрономического содержания. Астрономический метод в таких случаях оказывает исторической науке неоценимые услуги: достаточно указать хотя бы на такие факты, что данные египетских документов из эпохи Нового Царства о появлениях Сириуса и новолуниях дали возможность установить с некоторой точностью хронологию этой эпохи и внести ясность в вопросы о хронологии египетской истории вообще и о древности египетской культуры, и что на основании астрономических данных, имеющихся в текстах эпохи древнего вавилонского царства, удалось установить точную дату начала первой вавилонской династии. Вторая категория случаев имеет дело также с чисто астрономическими текстами, но неясными по своему содержанию или терминам. Например, есть целый ряд текстов, где имеются пропуски — нет или даты, или утрачена часть текста в описании явления, или неясно, идет ли дело о наблюдении, или, как особенно часто бывает в астрологических вавилонских текстах, говорится лишь об астрологических примерах. К той же категории текстов относятся и такие, где встречаются неясные, двусмысленные термины: например, в вавилонских текстах звездного Мардука называется обычно Юпитер, но в некоторых случаях это наименование присваивается и Меркурию, Нергаль и Ниниб означают то Марса, то Сатурна. В некоторых текстах можно с безошибочностью определить, какая планета разумеется под этими переменчивыми названиями; в других возможно истолкование в любом смысле. Такого рода тексты уже не могут быть твердыми опорными пунктами, так как при различном их истолковании получатся совершенно различные результаты; точный результат.может получиться лишь в том случае, если при помощи целого ряда кропотливых вспомогательных исследований удается установить правильное истолкование данного текста. Третья категория текстов — самая опасная. Это — такого рода тексты, астрономическое содержание которых сомнительно, в которых астрономические явления не названы, как таковые, но имеются символы, которым может быть дано астрономическое истолкование. Так как намерения и мысли автора, скрывшего их за символами, нам остаются обычно неизвестными, то мы можем, конечно, предлагать и астрономическое толкование, но лишь как одну из возможных гипотез, не устраняющую возможности и всяких других гипотез. Кроме того, и самое астрономическое толкование в таких случаях может быть разнообразным. Астрономическая и астрологическая символика вовсе не является чем-либо совершенно твердым и неизменным для всех времен и для разных авторов. Возьмем хотя бы цвета планет: в восточной символике одной и той же планете присваивают различные цвета, напр. Юпитеру — то желтый, то белый, Меркурию — то голубой, то черный, то белый, Луне — то белый, то зеленый; лишь Марсу неизменно присваивался красный и Венере — белый цвет. Почти все тексты, с которыми оперирует Морозов, относятся к этой третьей категории случаев: в Откровении он исходит из того, что кони 6 гл. являются символами планет; у пророка Иеремии — из того, что отросток миндального дерева есть символ кометы, в евангелиях из того, что «тьма» (skotos) во время распятия Иисуса означает затмение, и т.д. Совершенно очевидно, что во всех случаях подобного рода первый вопрос должен быть поставлен о самой возможности астрономического подхода, о том, оправдывается ли такой подход текстом и контекстом, а затем уже может быть поставлен вопрос о раскрытии астрономического содержания данного текста. При этом задача всегда будет аналогична неопределенному уравнению, и как в последнем при подстановке различных значений под неизвестные величины получится целый ряд возможных решений, так и при применении астрономического метода к неопределенным в астрономическом смысле текстам могут получиться самые разнообразные решения в зависимости от подстановки тех или иных астрономических значений под символические выражения данного текста.

Так как Морозов в своей книге вкратце повторяет содержание двух своих первых книг и базируется на их выводах, то разберем с точки зрения астрономического подхода все его главнейшие выводы, начиная с Откровения. При этом, надеемся, Морозов не станет претендовать, что в данном случае позволяет себе высказаться не астроном: ведь сам Морозов, не будучи археологом, палеографом, историком и лингвистом, нашел для себя возможным сделать целый ряд открытий в области археологии, палеографии, истории и лингвистики. Мы будем скромнее, никаких открытий делать не собираемся, а лишь обсудим вопрос с точки зрения возможности тех или иных астрономических или неастрономических решений.

Итак, Откровение. Первое основание Морозова — в 12-ой главе на небе является жена, облаченная солнцем, под ногами у нее луна, а на голове — венец из двенадцати звезд; она беременна и родит сына, которому предназначено пасти народы жезлом железным. Морозов считает единственно возможным астрономическое толкование: женщина — созвездие Девы, в ней находится солнце, именно в нижней части ног, около звездочки n., так как в это время было новолуние (на основании ст. 15-й главы XIV, где фигурирует «сын человеческий» с венцом на голове и с серпом в руке: серп — двурогая луна). Отсюда, по Морозову, такое положение могло быть в первые века нашей эры только 30 сентября. Возможен ли астрономический подход? Возможен, так как дело идет о небесном знамении, и некоторые небесные светила названы без всяких обиняков: солнце, луна, двенадцать звезд. Но далеко не все элементы 12-й главы таковы, чтобы астрономическое толкование их устраняло всякие вопросы. Может ли Дева быть символом беременной и рожающей женщины? Почему серп в руках «сына человеческого» гл. XIV должен означать двурогую луну и именно ту самую, о которой идет речь в XII главе? Чему соответствует венец из 12 звезд? Морозов думает, что здесь разумеются двенадцать более крупных из звезд созвездия Вероники, находящегося над Девой; но там нет особых двенадцати более крупных звезд, расположенных венцом, так как это созвездие является темным скоплением мелких звезд. Почему не истолковать это в качестве венца (кольца) 12 созвездий Зодиака, ибо вообще всегда в восточной терминологии под двенадцатью звездами разумеются двенадцать созвездий Зодиака? Но в этом случае символика перестанет соответствовать действительному небесному явлению, так как Дева сама является частью Зодиака. Далее, если Дева облечена солнцем, то почему оно должно было находиться у нижней части ног, а не у груди? Ведь одеяние не для ног, а для корпуса! Но тогда координаты будут другие, и отпадет 30 сентября. Наконец, какое отношение к небу имеет сын женщины? Морозов считает, что беременна она клочком тучи (!), а родившийся от нее — созвездие Геркулеса, освобождающееся в это время из-за туч. Но Дева — на горизонте, а Геркулес — на тропике Рака, и отделен от Девы большим созвездием Волопаса и Венцом; какая же тут может быть связь? Ведь «родиться» -значит, «выйти из тела»; но Геркулес никогда и никак не может выйти из Девы, и его появление из-за туч не может быть истолковано в смысле его рождения от Девы. Все эти недоуменные вопросы дают право сказать, что или астрономический подход не годится, или он сделан неправильно. Если астрономический подход не годится, то как истолковать 12-ю главу? Ее истолковывают, как изображение рождения Мессии по образцу мифов о рождении вавилонского бога Мардуха и греческого бога Аполлона. Мать Мардуха, небесная богиня, изображалась именно одетой в солнце, над ней луна и венец из семи звезд. Изображение матери Мессии воспроизводит с некоторыми видоизменениями фигуру вавилонской небесной богини. А борьба дракона против Мессии заимствована из греческого мифа об Аполлоне.

Но это мифологическое истолкование одно из возможных; поскольку автор 12-й главы говорит, что он видит появившееся на небе знамение (semeion), не исключена возможность астрономического истолкования. Нам, однако, кажется, что к нему надо подходить несколько иным способом, не таким упрощенным, какой применяет Морозов. Надо прежде всего принимать во внимание цель автора Откровения: на основании своих видений (галлюцинаций) и наблюдений над небом он старается доказать, что приблизилось время пришествия Мессии, и изобразить ход драмы последних дней старого мира. В 12-й главе он на основании наблюдений над небом хочет доказать, что Мессия уже родился. Тут он прибегает к астрологическому методу истолкования небесных явлений; но сущность астрологического метода заключается в разъяснении смысла взаимного расположения созвездий и планет. С этой точки зрения положение на небе должно быть редким, необычайным, соответствующим необычности предполагаемого события. Если подойти с такой стороны к толкованию образов гл. 12-й, то возможно, на наш взгляд, лишь наблюдение такого положения, когда в Деве (с натяжкой приходится принять здесь гипотезу Морозова) имеет место соединение солнца, луны и какой-то планеты на выходе, символизирующей рождающегося Мессию (вернее всего, планеты Юпитер). При таком положении Дева соответствует облику небесной богини-матери, а выход из нее Юпитера — рождению Мессии. Очевидно, что координаты, соответствующие такому положению, дадут иные даты, чем 30 сентября 395 года, так как в этот день, по вычислениям Морозова, Юпитер был не в Деве, а в Стрельце. Мы говорим — иные даты, так как решение может быть различно, в зависимости от того, какое положение в Деве мы примем для солнца, и в какой фазе будем считать луну. Так как на этот счет текст 12-й главы не дает прямых указаний, то возможны различные предположения, а, следовательно, и различные даты. Вычисление их мы предоставляем досужим астрономам. Само собой разумеется при этом, что вышеприведенное толкование начала гл. XII не исключает и других толкований астрономического характера, которые могут послужить основанием для других выкладок. В итоге очевидно, что чего-либо определенного, принудительного по своей очевидности, астрономические элементы XII главы дать не могут.