Читаем без скачивания Кукушка - Дмитрий Скирюк

— Эй, вы, слушайте меня! — прокричала девушка. Её высокий голос звонко разнёсся в наступившей тишине. — Я пробралась в город, рискуя жизнью, чтоб предупредить, а жирные ублюдки в магистрате заявили, что я вру! Так я скажу вам, а вы решите сами, вру я или нет. — Она взмахнула факелом и указала им на север. — Вон там, на рейде, двадцать пять зеландских кораблей! Они пытались пробиться к вам — и не смогли. И тогда адмирал решил взорвать дамбы. Слышите? Взорвать дамбы! Вы все потонете, если не будете готовы к этому!

Толпа заволновалась. «Кто это? Кто это?» — спрашивали все друг у друга.

И опять не получали ответа.

— Она безумна! — взобравшись на ступени ратуши, закричал бургомистр. — Кто-нибудь знает эту женщину? Мы в кольце осады, как она могла сюда попасть? Навейняка её мужа убили, и она сошла с ума от гойя! Кто-нибудь знает её?

Никто ему не ответил. Горожане переговаривались. Зерги засмеялась.

— Слушайте, слушайте его! — ехидно закричала она. — У него только одна забота — как бы спасти свою задницу! Мне плевать, верите вы мне или нет, но завтра гёзы взорвут ваши долбаные плотины, и те, кто сейчас скалит зубы, нахлебаются воды. Тащите всё своё добро на чердаки, спасайтесь на стенах. И не сидите, как каплуны! У вас уже чума, чего ещё вы ждёте? Пока есть силы держать кирку и лопату — выходите и сносите ваши чёртовы запруды!

— Да заткните ж её! — закричал ван дер Верф. — Она не из Лейдена, значит, это пьоиски испанцев! Моммсен, где ты, чёйт тебя дейи? Сьежь её из своей айкебузы!

— Что за дурость! — рассердился Моммсен — один из тех двоих ополченцев, что пришли со стражниками. — Я не воюю с бабами и детьми!

— А я говою: стьеляй!

— А я говорю: не буду!!!

— А мне плевать, — вдруг заявил второй аркебузир, снимая с плеча своё оружие. — Если эта девка мутит воду и никто её не знает, то кто же она, как не ведьма или испанская шлюха?

— Я дам двадцать дукатов, если заставишь её замолчать!

— Как нечего делать. Готовьте ваши дукаты.

Толпа заволновалась, началось коловращение. Кто-то пытался проникнуть к ступеням ратуши и помешать, другие их отталкивали. Двое-трое затеяли вялую драку. С колокольни доносились приглушённые удары — это стражники ещё пытались высадить крышку люка. Люди гомонили. Бенедикт смотрел на девушку снизу, ничего не видя без очков, только мысленно, по памяти, дорисовывая к расплывчатому силуэту на вершине колокольни лицо и фигуру. Белая ткань развевалась на ветру, пламя факела трепетало. Была холодина, а она стояла там в одной рубашке и даже не смотрела вниз. Тем временем восток налился кровавым, а небо посветлело. Шпиль колокольни медленно розовел. Зерги расхохоталась, а в следующую секунду вдруг сорвала с себя рубашку и швырнула её вниз, оставшись в первозданной наготе. Толпа ахнула, со всех сторон раздались возгласы, крики, свист. Кто-то засмеялся, но тут же умолк. Бургомистр стал красен как томат. Слов у него уже не было.

— Я Альбина! — крикнула Зерги. — Белая Стрела из Цурбаагена! Кто слыхал, тот знает — я не стала бы мараться, не будь всё это правдой. Послезавтра Лейден уйдёт под воду, хотите вы того или нет. А теперь, вашу мать, думайте, я сказала всё!

Она раскинула руки и подняла голову, подставляя лицо солнечным лучам...

И в этот миг грохнул выстрел!

Толпа взорвалась криком. Бенедикт скорее угадал, чем увидел, как пуля ударила девушку в грудь, выбив алый фонтанчик, факел вывалился из её руки и, рассыпая искры, полетел на мостовую.

— Чёрт! — изумлённо выругался стрелок, опуская дымящуюся аркебузу. — Я ж хотел её только напугать!

А девушка, которая и так стояла на краю, повалилась вперёд.

Может, напряжение сказалось, а может, что-нибудь ещё, только Бенедикт внезапно стал всё видеть чётко, ясно, различая подробности. Колдовство это было или морок, но ему показалось, будто тело Зерги в полёте как-то изменилось, стало гибким и тягучим, как живица. Время словно замедлилось, миг падения был долог, бесконечен. Тело колебалось, словно лист; люди так не падают. Тонкие руки раскинулись крыльями, потом как будто даже в самом деле стали ими... Казалось, ещё мгновение-другое — и воздух подхватит её, вознесёт в небеса, словно птицу... да она и была птицей — отчаянная, хрупкая и вместе с тем стремительно-опасная хищница... Бенедикт даже видел её в этом образе, только до сих пор не понимал, что ястреб на дозорной башне и она — это одно и то же...

Но чуда не случилось. Только самую макушку колокольни тронули рассветные лучи: шпиль, макушку — и всё. Ночная тень накрыла падающую фигурку девушки, послышался глухой удар, и наступила тишина.

Люди прянули назад, образовав широкий полукруг, и только Бенедикт остался на коленях у изломанного тела, глядя на хрупкие, ставшие по-птичьи резкими черты. С неба, словно хлопья снега, тихо опускались перья. Бенедикт только теперь увидел так близко её амулет и распознал в нём наконечник арбалетного болта. Чуть ниже, прямо между маленьких грудей, зияла рана: пуля, видимо, прошла навылет. По брусчатке растекалась кровь. Дыхания не было, девушка была мертва. Безнадёжно и окончательно.

Бенедикт поднял голову и беспомощно оглядел горожан. Очки его разбились и все лица расплывались перед глазами, одно было не отличить от другого.

— За что? — прошептал он и закричал: — За что?! За что?! За что?!

И заплакал. Как мальчишка. Толпа молчала.

— Не к добру это, — наконец сказал каменщик Мартинван Доорн, отличавшийся обычно крайним недоверием и рассудительностью. — Не к добру. Сдаётся мне, что не врала девчонка-то... Не врала. — И все вокруг стали кивать.

Десант на дамбу высадился вечером. Мачту варяги сняли для пущей незаметности и устойчивости, да и вообще — парусам у них доверия не было. Вёсла обмотали ветошью и замшей, и кнорр бесшумно прокрался вверх по течению. Шёл прилив. Царила темень: новая луна стыдливо спряталась, меняя маску, а заплаканный норд-ост пригнал туман и облака. Дождило. Волны с шумом били в берега. Сама природа сделала всё, чтобы часовые в эту ночь ничего не заметили.

Качаясь на волнах, подобно утке, кнорр прошёл полосу прибоя, легко, как на салазках, въехал на песчаный берег, и началось.

План гёзов был прост, как и всё гениальное. Рейн в нижнем течении разделяется на несколько отдельных рукавов: Ваал, Лех, Нижний Рейн, Извилистый Рейн... Лейден был возведён у слияния старого (Ауде) и нового (Ньиве) Рейна. Южный рукав образовывал воронкообразный эстуарий, и низовья реки тут всегда были подвержены влиянию морских приливов. Дамбы страдали от наводнений. Когда от ветра с моря шёл нагон воды, высота их достигала 15, а в сильный шторм даже 18 футов. Вокруг были ватты — затопляемые земли: чёртова уйма обвалованных речушек, оросительных каналов и простых канав. Всё стекало в придамбовый коллектор с бесчисленными ветряными мельницами, которые перекачивали скопившуюся воду через дамбу в море. Вся система замыкалась на себя, потому дамбы были не особо прочные: Рейн впадает в Зейдер-зее, а этот залив отделён от Северного моря отмелью и островами. По этой причине здесь никогда не бывало сильных штормов. Но стоило нарушить целостность чего-то одного, и начиналось саморазрушение.