Читаем без скачивания История войны 1814 года во Франции - Модест Иванович Богданович

На следующий день, 31 марта (12 апреля), дорога и улицы, ведущие к бондиской заставе, наполнились любопытными в ожидании графа д’Артуа. В 11 часов утра принц, окруженный многочисленной свитой роялистов, верхом подъехал к заставе и продолжал дальнейшее шествие, сопровождаемый восклицаниями: «Vive le Roi!» Эти возгласы его свиты раздавались с торжеством при встрече с сановниками империи, и в особенности с теми из них, которые принадлежали к старинному дворянству. У самой заставы появились несколько человек верхом, в полной парадной форме, с трехцветными султанами: это были представители военной славы Франции – Ней, Мармон, Монсей, Коллерман, Серрюрье. Роялисты также встретили их своими обычными восклицаниями, но едва лишь в народе раздался крик: «Voilà les maréchaux!» («Вот маршалы!»), – как все окружавшие графа д’Артуа дали им дорогу, и принц, выехав навстречу маршалам, пожал каждому из них руку. «Приветствую вас, – сказал он, – вас, которые во всех странах прославили Францию. Поверьте мне, мой брат и я не переставали отдавать должное вашим подвигам». Вскоре после того Талейран в челе временного правительства, встретив принца, приветствовал его краткой речью. При входе в церковь Божией Матери (Notre-Dame) граф д’Артуа был принят почетнейшими лицами духовенства и по окончании литургии отправился в обиталище своих предков – Тюльери. Ласковость принца, его искреннее душевное волнение, несколько счастливых выражений – частью в действительности им сказанных, частью придуманных на досуге ловким Талейраном[107] – все это произвело сильное влияние на впечатлительных парижан43.

Оставалось обеспечить отъезд Наполеона и его семейства из Франции. И в этом случае, как прежде, при охранении частных выгод Наполеона, явил живое участие великодушный соперник его. Мария-Луиза, оставившая Париж по приказанию Наполеона, подвергалась большим опасностям не только со стороны союзников, но и французов, враждебных бывшей империи, и потому государь приказал графу Шувалову отправиться в Блуа и проводить императрицу в Орлеан. Дорогой туда внезапно появился на пути, по которому следовали придворные экипажи Марии-Луизы и свиты ее, казачий разъезд Чернышева. Уже Донцы готовились броситься на богатую добычу, но граф Шувалов остановил их и благополучно проводил императрицу в Орлеан. Там были получены достоверные известия о перемене правительства во Франции. Братья Наполеона и многие сановники его империи, испросив у графа Шувалова виды на проезд в Париж и другие города, рассеялись в различные стороны44. Мария-Луиза с сыном возвратилась в Рамбулье, куда приехал отец ее император Франц, и оставалась там до 11 (23) апреля, а потом отправилась в Вену. Мать Наполеона и кардинал Феш уехали в Рим, а братья наполеоновы в Швейцарию.

Императрица Мария-Луиза при выезде из Парижа взяла с собой остальные суммы собственной казны Наполеона, всего до 18 миллионов франков, богатый серебряный сервиз и коронные бриллианты. Из этих денег 6 миллионов были посланы в Фонтенбло на жалованье армии и другие издержки, 2 миллиона находились в экипажах императрицы, а остальные 10 миллионов в придворном обозе. Временное правительство, не имея никаких сумм, сочло нужным воспользоваться последними деньгами. Чиновник Дюдон, отставленный по повелению Наполеона, отправился в Орлеан и захватил придворные фургоны с 10 миллионами франков, собственным сервизом Наполеона и частью бриллиантов Марии-Луизы. Напрасны были все представления ее и усилия союзных комиссаров, посланных в Орлеан; временное правительство не возвратило ни сумм, ни вещей, взятых его агентом45.

Император Александр, заботясь о безопасности Наполеона при проезде его чрез южную Францию, первоначально хотел послать к нему в Фонтенбло генерала Чернышева, но изменил свое намерение, сказав: «Наполеону в несчастии прискорбно будет видеть того, кто находился при нем в эпоху его величия»46. Отправляя графа Шувалова в качестве русского комиссара для сопровождения Наполеона на пути к острову Эльбе, государь сказал ему: «Я доверяю вам важную обязанность. Вы будете строго отвечать за каждый волос, упавший с головы Наполеона».

Наполеон по утверждении им трактата, заключенного в Фонтенбло, долго оставался там, в надежде, что свидание императора Франца с его дочерью послужит к улучшению судьбы ее и короля римского. Но это свидание, напротив того, повело к отторжению от Наполеона его семейства. Наконец, когда все союзные комиссары, русский – граф Шувалов, австрийский – генерал Коллер, английский – полковник Кампбель и прусский – генерал Вальдебург-Трухсес, собрались в Фонтенбло, назначен был выезд Наполеона 8 (20) апреля. Гвардейский батальон, долженствовавший последовать за ним на остров Эльбу, отправился несколькими днями ранее.

8-го (20-го), в полдень, вся наполеонова гвардия построилась на дворе Белого коня (Cour du Cheval-Blanc). Туда же собрались немногие офицеры и чиновники, оставшиеся при Наполеоне от многочисленного, блестящего двора его47. Наполеон, спустившись с лестницы, (escalier du Fer-à-Cheval), приказал гвардии построиться кругом себя и произнес следующую речь:

«Солдаты моей Старой гвардии! Прощайте! В продолжение двадцати лет вы сопровождали меня на поприще чести и славы. В последнее время, как и в наиболее счастливые времена, вы не преставали подавать пример мужества и верности. С такими людьми, как вы, наше дело еще не было проиграно, но я не хотел продолжать бесконечную войну, быть может, возбудить междоусобную борьбу, которая могла бы усугубить бедствия Франции. Я пожертвовал собой отечеству; вы же, друзья мои, продолжайте служить ему. Не жалейте о моей участи; мне осталось призвание передать потомству великие подвиги, нами совершенные… Прощайте, мои дети!.. Я хотел бы прижать вас всех к моему сердцу, так дайте же мне обнять ваше знамя!» И, подойдя быстрыми шагами к генералу Пети, державшему знамя Старой гвардии, Наполеон обнял его, поцеловал знамя, при громких возгласах и рыданиях своих сподвижников, и, бросившись в экипаж, в час пополудни отправился с генералом Бертраном по лионской дороге. Впереди их, в другой карете, ехал Друо, а позади – комиссары союзных держав и наполеонова свита. На первых станциях конвоировали поезд отряды гвардейской кавалерии, потом – казаки и австрийская кавалерия, а далее Наполеон продолжал путь без эскорта. От Фонтенбло до Мулен (Moulins) народ провожал его восклицаниями «Vive l’empereur!», нередко прибавляя при виде союзных комиссаров: «À bas les étrangers!» («Долой чужеземцев!»). Далее до Лиона изредка раздавались крики: «Vive le Roi! Vivent les Bourbons!» В Лионе услышал Наполеон последние приветствия: «Vive l’empereur!» На пути к югу они заменились восклицаниями: «Vive le Roi! Vivent les alliés! À bas le tyran! À mort le tyran!» («Да здравствует король! Да здравствуют союзники! Долой тирана! Смерть тирану!»). В Оргоне Наполеон, будучи принужден переодеться и пересесть в другой экипаж, чтобы избегнуть бешенства черни, изъявлявшей намерение повесить его, был обязан спасением графу Шувалову и Коллеру,