Читаем без скачивания Опрокинутый мир - Кристофер Прист

— У меня нет никаких теорий.

— Расскажите это кому-нибудь другому. Вы с головой ушли в свои теории. А мы этого не хотим. Ваше присутствие разрушительно.

— Не порите чушь, — раздраженно отмахнулась Тереза. — Вы же не можете по собственному бзику разгонять постояльцев каждой приглянувшейся вам гостиницы, никто вам этого не позволит.

— Вы так считаете, агент Саймонс? Может, поспорим?

— Хорошо, но по закону Макстивена вам бы полагалось послать предварительное уведомление. За семь суток. А как там про это в Валенсии?

— Быстро вы усекли. То же самое. За восемь суток, если уж быть совершенно точным.

Тем временем Митчелл спрятал свою лицензию, гораздо медленнее, чем перед тем доставал. Тереза смотрела, как он аккуратно сложил ее, поместил в тонкий кожаный бумажник и спрятал бумажник в задний карман. Он напоминал одного агента, знакомого ей по Ричмонду. Кэлвин Девор, так его звали, Кэл. Энди с ним тогда дружил. Забавный был парень, большое лицо и большие, как грабли, руки, но при этом — поразительно элегантные движения. Что-то с ним теперь, с этим Кэлом? Хороший мужик.

— Ну хорошо, — сказала она. — Будем считать, что я получила уведомление и имею восемь дней на раздумья. А теперь отдзынь, слышишь?

Говоря, она смотрела мимо Митчелла в дальний, окутанный тьмой конец коридора и думала, что нужно бы позвонить Кэлу, но это потом, уже из дома.

— Не берите меня за горло, миссис Саймонс, — взмолился Митчелл. — Восемь суток это…

— Может статься, я уеду и раньше. А пока что не лезьте ко мне ни с какими разговорами, о'кей?

— Хорошо, — раздраженно буркнул Митчелл, и Тереза окончательно поняла, что выиграла очко.

— А в чем дело? — поинтересовалась она. — Отчего весь этот шум?

— Мы не так уж часто прибегаем к праву на удаление, но ведь кроссовер проявляется далеко не везде. А у вас есть свой интерес к гроувскому сценарию, и этот интерес конфликтует с нашим. Вас интересует ситуационный кроссовер, а нас — провенантная целостность и линейная когерентность. А главное, у нас есть лицензия, а у вас нет.

— А что такое ситуационный кроссовер? — спросила Тереза, безнадежно утопавшая в этом потоке профессионального жаргона.

— Это то, что происходит при ваших тренировках. То, для чего Бюро применяет «Экс-экс». Они используют тренировочные сценарии нейтрализации и ареста. Вы входите в сценарий многократно, с разных точек зрения, и это производит невральный сдвиг. Опыт, приобретаемый в сценарии, изменяет ваше восприятие при следующем входе. Мы называем это кроссовером, и если он происходит во время программирования, софт безнадежно калечится. Когда мы завершим компиляцию, можете делать все, что угодно, ведь для того «Экс-экс» и есть, но пока мы кодируем регрессии и записи воспоминаний, нам не нужны никакие кроссоверы. Они калечат линейную когерентность.

— А это второе, что вас интересует, как оно там называется?

— Провенантная целостность. Провенантная — то есть связанная с источниками и…

— Когда-то я это знала — или думала, что знала.

— Так вот, начиная выстраивать параметры сценария, мы стремимся к воссозданию целостной картины. Все операции должны быть гладкими, без сдвигов. Прошлые события нужны нам такими, какими они были, или как их запомнили главные персонажи — что в сущности одно и то же. Можно строить программу, начиная с любой из точек, но только если мы сохраняем провенантность целостной и без перекосов. Понятно? Нам не нужны синдромы ложных воспоминаний, не нужны пересказы из вторых рук, не нужно ничего, придуманного пост-хок,[15] не нужны ничьи россказни, и уж всяко не нужно, чтобы люди вроде вас путались под ногами, переосмысляя ход событий.

— Вы невероятны, — сказала Тереза. — Вам это известно?

— Да, — кивнул Митчелл. — За невероятность мне и платят.

— А что, для вас это и вправду имеет какое-то значение? То, о чем мы сейчас говорили?

— Это наша работа.

За время разговора Митчелл почти не сдвинулся с места, на его лице было все то же выражение бесстрастной упертости, однако угрозы уже не чувствовалось. До чего же молодо он выглядит, подумала Тереза и прикинула его возраст. Он мог быть лет на… на сколько?., лет на двадцать младше ее. Так вот, значит, чем занимается теперь молодежь, думала она. Раньше ты получал образование, а потом шел в бизнес, или юриспруденцию, или на государственную службу, а теперь ты учишься говорить на компьютерном жаргоне, уезжаешь на Тайвань, меняешь гражданство и пишешь софт для провайдеров виртуальной реальности. Каким бы казался он ей, будь она лет на двадцать младше?

— Ну хорошо, — сказала она. — Но мне все равно непонятно, чем мое пребывание в одной с вами гостинице…

— Пока вы здесь живете, вы разговаривали с управляющим? Или с этой его работницей?

— С Эми? Ну да, конечно.

— И вы спрашивали их о Гроуве?

— А что тут такого особенного, — пожала плечами Тереза. — Об этом здесь помнят и думают все, ведь это часть их жизни.

— Плохо то, что об этом говорите здесь вы, миссис Саймонс. И поэтому мы не хотели бы вас здесь видеть. Мы знаем, что вы уже говорили с матерью Стива Рипона, с полицейскими, с газетчиками, с семейством Мерсеров и с кем только не. Кроме того, вы посещали наше дочернее предприятие и гоняли там шаровары. Чтобы построить сценарий, нам нужны воспоминания многих людей, в том числе и этих. Причем нужны чистыми, без всяких внешних наслоений. Вы создаете здесь мощный кроссовер, и поэтому, леди, до полного окончания работы мы не хотели бы видеть вас не только в этой гостинице, но и вообще в этом городе.

— Вы заключили с городом контракт? Если я никуда не уеду, вы им тоже вчините иск?

Пусть не сразу, пусть только на мгновение, но Митчелл улыбнулся, и лицо его стало совсем другим. А вот что бы было, думала Тереза, попроси я его вторично показать лицензию? Ей хотелось еще раз посмотреть, как двигаются его руки.

— Позвольте задать вам один вопрос, — сказала она. — Вчера я спросила в салоне «Экс-экс», есть ли у них сценарии по Гроуву. И было похоже, что я задела больное место. Техник сказала что-то такое насчет «до или после», а затем и вообще замолкла.

— Правильно, — кивнул Митчелл. Он снова был бесстрастен и невероятен.

— Про что это вы? Что — правильно?

— Правильно, что она вам не сказала. А как ее, кстати, звали?

— Не скажу. Вы устроите ей неприятности.

— Похоже, вы все уже сказали. А имя ее я и сам могу узнать.

— Ничуть не сомневаюсь. Послушайте, сказали бы вы мне, о чем это она тогда. До или после — чего?

— Она спросила вас, хотите вы сценарий Гроува до того, как он начал стрелять, или после этого.

— А с какой такой стати их два?

— Вот в этом мы сейчас и разбираемся. Техник полезла не в свое дело.

— Так почему же все-таки их два? — повторила Тереза.

— Потому что на полпути между началом и концом Гроув зашел в наше заведение и воспользовался «Экс-экс»-сценарием. В смысле когерентности это был аберрантный поступок, но нам все равно нужно вклеить его в сценарий. И вся линейность полетит к чертям собачьим. В такой ситуации почти неизбежно появление петель, паразитных обратных связей. Прежде у нас никогда еще не было сценария, в котором кто-нибудь гоняет сценарий. Вы только подумайте, какой тут нужен объем кодирования!

— А где был Гроув после того, как он ушел из салона «Экс-экс», но до того, как начал стрелять?

— Вот-вот, — кивнул Митчелл, — к этому все и сводится. До или после? Вы насочиняли на этот счет уйму теорий, и все они ведут к мощному кроссоверу. Нам такого не нужно.

— Вас не переспоришь, — отрешенно махнула рукой Тереза. — Вы всегда, наверное, бьетесь до последнего.

— Пока не добьюсь результата.

— А вот мне сейчас нужно пройти в свою комнату, — сказала она.

Но Митчелл так и не сдвинулся с места, не уступил ей дорогу, и тогда она решила протиснуться мимо него.

Она шагнула вперед и подняла руку, чтобы вставить ключ-карту в замок. Митчелл стоял, прислонившись к дверному косяку. Между их лицами были считаные дюймы, и она снова почувствовала запах лосьона. И ей невольно представилось, как он стоит перед зеркалом голый по пояс с распылителем аэрозоля в руке, глядя на свое запотевшее отражение. В этой картине было что-то такое…

Его лицо чуть приблизилось.

— Что вы делаете в этом отеле, миссис Саймонс, совсем одна? — спросил он мягким, негромким голосом.

Тереза ощущала ритмичные удары его слов даже не ушами, а где-то в районе шеи, как вкрадчивое, почти музыкальное тактильное вторжение. По ее спине пробежали мурашки, лицо жарко вспыхнуло. Она повернулась и увидела Митчелла совсем рядом. Дюймах в десяти, и он смотрел ей прямо в глаза. Он был так молод; минули годы с того времени, когда…