Читаем без скачивания Удивление перед жизнью. Воспоминания - Виктор Розов

Истинная демократия требует высокой культуры. Человек культурный обязан быть человеком демократичным. Только я против прямого соединения культуры и политики. Художникам лучше бы держаться подальше от политических интриг! И еще. Сейчас очень много кричат: «Нет культуры! Нет культуры!» Была даже забастовка пятиминутная, когда писатели пять минут не писали и т. д. Я выступил и сказал, что это непристойно – объявлять такую забастовку. Или вот еще много говорят о том, что мы должны поднять культуру. А она везде, на каждом шагу. У меня в кабинете – вся «культура» на полках. И Диккенс, и Толстой, и Достоевский, и Чехов. Возьми в руки книгу и погрузись в тот мир, в котором живет автор, побудь недолго с любым великим. Культура в них. Культура вся цела и вся тебе предоставлена. Она у тебя, как говорится, на блюдечке. Чего тебе еще надо? Ты ленивая скотина. Тебе к культуре-то лень прикоснуться. Ты думаешь, что развлечение – это культура. А культура – совсем другое.

В сегодняшнем искусстве не хватает духовности. Мне очень жаль, что многие хорошие писатели бросились в политиканство. А в искусство пролезло много всякой грязи – наркоманы, проститутки и т. д.

Эта волна вызвана, очевидно, глобальными событиями, происходящими в стране. Реакция на вседозволенность. Это отходы производства, ничего больше, это надо переждать и не особенно артачиться. Когда устроится жизнь, это пройдет, схлынет. Будет, конечно, бульварщина, она всегда и во всех странах есть, а все наносное пройдет.

Сейчас очень много появилось в литературе и на сцене нецензурных слов. Зачем печатают неприличные слова? У меня призыв к художникам слова: не употребляйте похабщину. Она не выражает ничего эмоционально. Это просто грязь, после прикосновения к которой хочется сразу же встать под душ. Так можно заразиться духовным тифом. Сейчас и женщины ругаются матом. Она думает, что она свободная, эффектная, вольная, пикантная женщина, а на самом деле – просто дура, и больше ничего. Мой призыв только к писателям, а не к властям… Не надо вводить никакой цензуры, пожалуйста, не надо. Но, ради Бога, подумайте об ужасном действии этих выражений на душу человека, если вы, писатели, понимаете, что у человека все-таки есть душа. И мой призыв к издателям. Если в книге есть эти поганые слова, пусть редактор или попросит автора их заменить, или поставит хотя бы отточие. На меня может обрушиться шквал обвинений, но они не опасны для моего здоровья: «ретроград, консерватор, ишь, чистоплюй, эти слова ходят в народе, почему же мы не можем?» Но мало ли что. Мало ли что…

Сейчас мы переживаем хищническую стадию капитализма. Но я готов пережить ее. Если это будет способствовать конкуренции, а конкуренция – снижению цен и повышению производства необходимого. Деньги сейчас кружат голову многим, особенно «твердая валюта», но не творческим людям. Я часто встречаюсь с молодыми, среди них очень много хороших людей. Присутствуешь на концерте юного скрипача и думаешь: в наше такое смутное, в чем-то даже гадкое время все-таки существует божественное. А как много выставок, и каких интересных! Сейчас часто пишут, что наша культура в опасности. Ничего не в опасности! Все зависит от тебя. Очень многое в жизни человека зависит от него самого. Если он свинья, он всегда будет искать, где бы поваляться в грязи и сказать: «Вот здорово! Ой, хорошо!»

Сейчас, в наше трудное, сумбурное время, жизнь удивительно интересна, а те, кто ноет и скулит, те проскулят всю свою жизнь.

Вместо послесловия

Книгу эту я начал писать очень давно – вернее, я не предполагал, что получится целая книга, а делал своего рода заметки то об одном, то о другом. Некоторые главы были опубликованы в журналах еще в 60-е годы. Оттого-то в книге есть разнобой – то про Фому, то про Ерему. Однако основная интонация во всех главах одна: я, оказывается, всегда чувствовал удивление перед жизнью.

Мне бы хотелось это свое удивление перед жизнью передать и другим. Я знаю многих людей, которые очень заняты чем-либо и их собственная жизнь проходит как бы ими не замеченной. Жаль! Пропускается неповторимое и единственное.

Вероятно, в книге есть какие-нибудь неточности, может быть, и ошибки. Я, к сожалению, не вел записных книжек, ими являлась только моя память, а памяти, как известно, свойственна аберрация. Я прошу прощения у тех людей, которых знал и знаю, которые так или иначе влияли на мою жизнь, но о которых я не упоминал. Окончена ли книга? Мне не хотелось бы так думать.

Фото с вкладки 

Портрет Виктора Розова

Членский билет профессионального союза рабочих центральных железных дорог

Участники спектакля «В добрый час!» и гости театра

«В добрый час!», ЦДТ, 1955 г. Постановка А. Эфроса. Алексей – О. Ефремов, Андрей – В. Заливин, Анастасия Ефремовна – Л. Чернышева

«В поисках радости», ЦДТ, 1957 г. Постановка А. Эфроса. Клавдия Васильевна – В. Сперантова, Олег – К. Устюгов

«В поисках радости», ЦДТ, 1957 г. Постановка А. Эфроса. Леночка – М. Куприянова, Федор – Г. Печников

«В поисках радости», ЦДТ, 1957 г. Постановка А. Эфроса. Федор – Г. Печников, Олег – Г. Устюгов, Леночка – М. Куприянова

С Леонидом Волковым среди участников спектакля «В добрый час!», 1955 г.

С Марией Кнебель и участниками спектакля «Страница жизни»

«Обыкновенная история», «Современник», 1966 г. Постановка Г. Волчек. Александр Адуев – О. Табаков, Петр Ив. Адуев – М. Казаков

«В день свадьбы», Ленком, 1965 г. Постановка А. Эфроса. Василий – Л. Круглый, Нюра – А. Дмитриева, Михаил – Ю. Колычев

«Вечно живые», «Современник», 1975 г. Постановка О. Ефремова. Борис – О. Даль, Вероника – М. Неелова

«До́ма», ЦДТ, 1990 г. Постановка А. Бородина

С Алексеем Бородиным и Валерием Подгородинским на собственном юбилее, 1988 г.

С Анатолием Щукиным и Константином Шах-Азизовым

Олег Ефремов, Виктор Розов, Татьяна Шах-Азизова и Анатолий Эфрос в ЦДТ на съемках передачи о В. Розове

Встреча со зрителями

Выступление перед аудиторией

Встреча со зрителями в институте истории искусств