Читаем без скачивания КСВ - Светлана Григорьева

   -О тех, что не дают тебе говорить сейчас менее эмоционально, - попытался вернуться к спокойному разговору Гошка.

   -То есть ты имеешь в виду боль, обиду, злость, задетое самолюбие..., - начала повышать я голос.

   -Это все следствия, а я все же хотел поговорить о главном, предостеречь тебя..., - пытаясь перекричать меня, в ответ он тоже начал говорить громче, одновременно удерживая руками за предплечья.

   -Гош, если уж говорить о главном, то я прекрасно знаю, что..., - чуть спокойнее попыталась произнести я, в полной мере оценив силу его захвата.

   -... и хотел сказать, точнее признаться в том, что..., - Гошка прикрыл глаза, но руки не убрал.

   -... люблю его, - выпалила я.

   -... спал с Кветой, - одновременно со мной произнес Гошка.

   -Да, это только все... чт-что? - вздохнув, как после затяжного погружения под воду, недоверчиво переспросила я. - Что... что ты сказал?

   -Я не знаю, как это вышло, - печально произнес он, посмотрев на меня своими глубокими темными глазами, и ослабил хватку. - Слово за слово... Она казалась такой милой, такой... внимательной, нежной, красивой... и такой несчастной. Она... она убедила меня, что я ей нравлюсь. Я хотел ей верить. Ей невозможно не поверить. Это ее дар, ее особенность. Все было как во сне, а утром, утром... - Гошка закрыл руками лицо. - В общем, теперь у меня на руке два шрама.

   Я медленно, отступая от него шаг за шагом, уперлась в бетонный парапет и нервно ухватилась руками за его шершавую поверхность. Ветер холодил мои ладони, делая пальцы не гнущимися.

   -Скажи мне, что ты все выдумал, - медленно произнесла я и жалостливо добавила, - пожалуйста...

   В ответ Гошка лишь обреченно покачал головой.

   -Но... но... почему? Зачем? Ты... ты... она... Гош, пожалуйста, это неправда, пожалуйста, - умоляла я. - Ты же ее знаешь всего... Гоша... ты никогда бы так не... пожалуйста...

   Видение лучшего друга в объятиях так ненавистного на данный момент мне человека обрушилось на меня с силой, которой подвергается внезапно вставший на переезде автомобиль, встретившийся с огромным товарным поездом.

   -Ей нужны были мои воспоминания о тебе, о Владе, о вас и еще... моя кровь смешанная с его, - через силу произнес он. - Думаю, последнее было наиболее важно для нее...

   -Нет, я тебе не верю, - мотала я головой из стороны в сторону, - не верю. Не верю...

   -Он для нее как болезнь, - тихо произнес он. - Она ненавидит его и одновременно хочет до безумия. Надо было ее слышать, когда она утром выложила все карты на стол. Я... был такой идиот... я поверил ей, а она... я был лишь наживкой. Пешка...

   У меня в ушах стоял какой-то не прекращаемый гул. Весь мир как будто заволокло туманом, а в уши напихали целый кулек ваты. Перед глазами вновь и вновь всплывала сцена в кабинете Влада и снисходительно-издевательская, с изрядной долей превосходства, улыбка Кветы. Она единым махом лишила меня доверия, к двоим самым дорогим мне людям. Она играючи отняла у меня мой мир, разбив его вдребезги своей улыбкой. С пугающей ясностью я осознала то, что во мне осталось лишь одно чувство - ненависть. Но лишь прикоснувшись к нему краем своей истерзанной души, я осознала насколько пугающе сильно оно, сколь смертельно оно по своей природе, сколь холодно и безжизненно, что я неимоверным усилием со стороны моего измученного сердца, предпочла заменить ненависть на безразличие. Серый, однообразный мир вокруг меня лучше, обжигающего пламени чистой злобы, решила я и ни слова не говоря, ушла собирать вещи в обратную дорогу. Гошка даже не попытался меня остановить.

   "Осталась одна Тома...", - вертелась в голове дурацкая фраза, совершенно определенно навеянная дневником девчушки, так и не пережившей ужасов блокады.

   "И черт возьми, как же болит сердце..."

Глава 26

Биение сердца

Как осторожно вошла в мое сердце твоя золотая стрела,

Звенят бубенчики, колокольчики, колокола,

Небо искрится, полыхают костры,

В сердце томится ослепительный взрыв.

Бьется и рвется наружу сияние, размеры его велики,

Лучше бы не смотреть и не думать, спрятать лицо в лепестки...

Не удержать, не погасить, не разрушить,

Кажется, я нашла все, что мне нужно.

Fleur "Сияние"

   Всю ночь в поезде я провела, не сомкнув глаз и большую часть пути прижавшись лбом к оконному стеклу. Каждый раз, когда Гошка пытался заговорить со мной, я выходила в коридор, и после пятой или шестой попытки он сдался и, демонстративно отвернувшись к стенке, уснул. Кажется.

   Каждый удар колес приближающий меня к городу моего демона как бы говорил о безнадежности моего решения жить самостоятельной жизнью. Если мне уже сейчас, в поезде, так плохо от одной мысли, что вскоре мне придется рано или поздно увидеть его, что же будет со мной, когда это случится на самом деле?!

   Ничего удивительного, что на вокзал я прибыла в состоянии близком к сомнамбулическому. Я умудрилась напугать своим взглядом пару таксистов привычно встречающих утренние поезда на платформе и, которых к вящему моему неудовольствию всегда приходилось огибать по довольно замысловатой траектории. Хорошо хоть в вагоны еще не лезли.

   Дорога до общаги была не в пример многословнее. Единственный звук вытянутый моим другом из меня был ответ "нет" на вопрос о наличии у меня жетона на проход в метро, после чего он молчаливо засунул медный кругляшок мне в ладонь и чуть не силой протолкнул сквозь турникет.

   Так дальше продолжаться не могло. Это было невыносимо. Мне казалось, что весь мир единым махом решил отвернуться от меня. У меня болело все, а в середине груди и вовсе образовалась огромная черная дыра. Я почти физически ощущала, как растет она внутри меня, любовно поглощая все мое существо, по мере приближения к городу. Сейчас же, когда я была по сути в зоне пешей досягаемости ядра моей галактики, дыра стала пульсировать, как нейтронная звезда. Без тепла, без света, одно мертвое излучение. И оно убивало меня.

   Приехав в общежитие я, естественно, никого там не застала. Машка, судя по всему, проводила у Алека сейчас гораздо больше времени, чем у нас в комнате. Гошка еще раз печально глянул на меня напоследок и, поставив сумку, ушел. Я даже не пыталась его остановить. Разумом я понимала, что я не имела никакого права сердиться на него. Особенно после того, что он уже совершил и, что еще более важно, на что был готов ради меня. Но вот сердце... Оно чувствовало себя преданным. И я не могла убедить его силой слова и логики. Оно просто болело. И эта новая боль всего лишь растворилась в черной бездне, что уже поселилась во мне ранее.