Читаем без скачивания История Древнего мира. От истоков Цивилизации до падения Рима - Сьюзен Бауэр

Но хорошее начало оказалось обманчивым. Описания современников разделяют царствование Калигулы на два этапа. Одни говорят, что он был злобным с самого начала, но достаточно долго скрывал это, чтобы усилить свою власть (Светоний пишет даже, что именно его рука задушила Тиберия); другие заявляют, что в начале своего правления Калигула переболел серьезной болезнью и вышел из нее другим человеком. Все рассказы перечисляют шокирующие преступления: он убил своего кузена, свою бабушку и своего тестя; он спал со всеми тремя своими сестрами, с проститутками мужского и женского пола, а также с чужими женами; он разорвал на куски сенатора и протащил эти останки по всем улицам; он заставил своих телохранителей играть с ним в войну и убил их, когда они заколебались, можно ли ударить его; он поднял налоги и затем бешено тратил деньги. Ходили слухи, что он намеревался сделать консулом своего коня, и наверняка он не уважал римские институты. В 39 году он уволил обоих консулов и силой разогнал Сенат.

Менее чем за век Рим прошел очень длинный путь. Ранее сенаторы здесь могли убить человека лишь потому что тот мог захотеть стать императором. Теперь Рим терпеливо сносил неслыханную автократию. Проблема с распадом личности Калигулы заключалась в том, что она причиняла неудобства не всем одинаково: он щедро раздавал деньги и привилегии тем, кто мог оставаться на его стороне. Поэтому всегда находились языки, готовые донести о государственной измене принцепсу, а наказания Калигулы были такими изобретательно жестокими, что мало кто хотел рисковать.

Это не спасло его, хотя на время он удерживал на себе взгляды Рима, ожидавшего следующего оскорбления. Но жизнь империи не прекратилась, когда центральная фигура империи кончила плохо.

На римской восточной границе парфянский царь Артабан III, сын того самого патриота, который отобрал трон у проримского Вонона I, правил Парфией и постепенно восстанавливал национальное самосознание. Его профиль был отчеканен на монетах (много их найдено в Экбатане) с подстриженной по древнеперсидской моде бородой, и его традиционализм был отмечен попытками снова установить сильный контроль над парфянскими городами. Он посадил своих родичей, теперь принцев царской семьи, на троны малых царств, чтобы те правили от его имени и докладывали лично ему: система, скопированная со старых персидских сатрапий.

Плиний пишет, что в Парфии существовало восемнадцать таких малых царств, и Артабан III положил глаз на Армению, чтобы сделать ее девятнадцатым. Армения, которая когда-то принадлежала империи селевкидов, теперь стала буферным государством между Парфией и Римом. Она не была полностью независимой, и со времени правления Августа благозвучно именовалась «римским протекторатом» – это означало, что римские войска поддерживали правление симпатизирующего Риму царя. Артабан планировал посадить на армянский трон своего сына Арсаса и сделать из нее вместо римского парфянский протекторат.

Примерно в тридцатых годах I века н. э. он напал на Армению с севера с помощью нанятых скифских войск. Сражение в столице закончилось гибелью Арсаса. Артабан, не желая отступать, судя по всему, организовал еще одно нападение, собираясь посадить на армянский трон другого своего сына.

Видимо, командующий римским контингентом не хотел начинать большую войну так близко к восточным границам Рима. Он предложил Парфии мирные переговоры. В 37 году н. э. Артабан согласился встретиться с римским дипломатом на римско-парфянской границе – посередине Евфрата. Оба, не желая ставить ногу на территорию другого, вошли на соединяющий берега мост, и провели переговоры прямо в его центре. В конце концов и парфянские, и римские войска были частично отведены; Армения осталась буферным государством с определенной долей зыбкой независимости.

Артабан III хотел войны с Римом так же мало, как и римская сторона – войны с Парфией. В то же время Парфия на своей восточной границе оказалась перед лицом другого врага – царства Кушан.

Население Кушана первоначально составляли кочевники юэ-чжи[296]. После того, как юэ-чжи вторглись в развалившуюся греческую Бактрию, одно из их племен на юге распространило свое влияние на соседние кланы, и медленно разрослось в отдельную страну. Кушаны принадлежали к азиатской расе, но на своих монетах они использовали греческий алфавит, который освоили во время продвижения на юг через греческую Бактрию. На одной стороне монеты изображался Зевс, а на другой – сидящая со скрещенными ногами фигура, которая могла быть Буддой. Кушан, который вскоре распространился вниз до Гандхары, был соткан из влияний как Запада, так и Юга.

Около 30 года н. э. Кушанское царство попало под правление амбициозного человека по имени Куюла Кадфис. О нем известно немногое – лишь то, что он продержался на троне почти пятьдесят лет, и что за это время Кушан разросся на запад достаточно далеко, чтобы начать теснить восточную границу Парфии Артабана III. Древняя китайская хроника говорит, что он «вторгся в Анкси» (Парфию); это «вторжение» было более похоже на захват восточных территорий, которые не были полноценной частью системы Парфянского государства. Одной из них была земля Гаофу, где теперь расположен Кабул. Кушан, добавляет китайская хроника «Хоу Хань-ши»[297], становится «очень богатым».

Кушанское царство

Рост Кушана под властью Куюлы Кадфиса был грубо остановлен, когда из тени появился другой воин, завоевавший область Пенджаб (до того она находилась под контролем Куша-на), и расширил собственное царство аж до современной долины Кабула. Его звали Гондоферн.

Мы знаем о нем в основном из хроники, созданной как минимум на сто лет позднее. Это «Деяния Фомы», текст, написанный учеными, принадлежавшими к теологической ветви ортодоксального христианства, именуемой гностицизмом. Эта история берет начало в Сирии и повествует о путешествии Фомы Дидима, ученика Иисуса, который упомянут в посланиях Нового Завета в связи с отказом поверить в воскрешение, пока не увидит Иисуса во плоти – благодаря чему получил прозвание Фомы Неверующего.

История о путешествии Фомы вплоть до встречи с Гондоферном начинается, согласно «Деяниям Фомы», в Иерусалиме. Иисус после воскрешения из мертвых явился своим ученикам, дав им задание распространить новость о нем по всему миру. Фома взял на себя работу идти в Индию. Он не испытывал восторга по этому поводу, пока не получил видения: «Ночью перед ним появился Иисус и сказал ему: Не бойся, Фома, иди в Индию и проповедуй там слово, потому что с тобой мое благословение». Вскоре Фома неожиданно встретился с купцом, «пришедшим из Индии, по имени Аббан, который был послан от царя Гондоферна».5

Купец согласился быть его проводником в Индию. Со временем до самого Гондоферна доходят слухи о прибытии Фомы, так как различные чудеса окружают его. Он требует Фому к себе и просит его, как святого, благословить его дочь и ее новоиспеченного мужа; они только что отпраздновали свою свадьбу. Фома соглашается помолиться за царственных невесту и жениха, после чего им двоим в их спальне является Иисус и говорит, что если они откажутся от радостей плоти, («воздержатся от этих непотребных сношений») и не будут иметь детей, они найдут озарение (основа гностической теологии). Оба поддаются убеждению и становятся новообращенными в гностическую ветвь христианства Фомы. Однако когда Гондоферн узнал, что двое решили жить в целомудренной гармонии (что означало «без наследника»),

«Он разорвал свои одежды и сказал тем, кто стоял подле него: „Быстро отправляйтесь, обойдите весь город, найдите и приведите мне этого человека, который чародей, который по несчастливой судьбе попал в этот город; которого я своими собственными руками привел в этот дом”«.6

Фома смог улизнуть, и после ряда различных приключений помирился с царем – которого, вероятно, тоже удалось обратить и крестить.

Многие века эту историю исключали, как абсолютно мифологическую. Но найденные монеты Гондоферна продемонстрировали, что он действительно существовал, и что он правил на севере Индии. А приведенный выше рассказ предполагает, что это царство имело крепкие связи с землями на западе.

Действительно ли Гондоферн стал христианином, неизвестно – но само христианство в I веке нашей эры начало приобретать видоизмененную форму, как и новое понятие идентичности. Иудейский пророк Павел, римский гражданин, писал о смерти и воскрешении Иисуса как о процессе, который повторялся в жизни верующих христиан. Обращение, говорит он в письме, написанном христианам Рима, приносит смерть старой испорченной сути, а сила Христа поднимает дух снова, восстановленным и обновленным. «Почитайте себя мертвыми для греха, – утверждает Павел, – живыми же для Бога. Представьте себя Богу, как оживших из мертвых».7 Распространение культа христианства дает своим приверженцам взамен старой совершенно новую идентичность.