Читаем без скачивания Потусторонний. Пенталогия (СИ) - Муха Руслан

Малышка бегом пробежала через весь кабинет и с разбегу запрыгнула на руки Рахасу, уткнувшись носом ему в его грудь и спрятав лицо.

— Я хочу к маме, — глухо сказала она.

— Что делать с Бодхи Гуру? — Рахас обратился к императору.

Амар Самрат вопросительно приподнял бровь.

— Она, разумеется, останется здесь до пробуждения.

Рахас с благодарностью кивнул.

Император задумчиво посмотрел на упавшую скульптуру:

— Нам нужно избавиться от Равана. Пока он ее наводнил всю Хему ракшасами. Передай главам республики, чтоб готовились. Собирали ракта. И мы будем готовиться. Хорошо бы, если бы к нам присоединилась и Бодхи Гуру.

Император встал из-за стола, подошёл к Рахасу, протянул руки к Ните:

— Или сюда, дорогая.

Девочка испуганно прижалась к Рахасу, но император все же взял ее на руки и внимательно посмотрел в темные глаза.

— Где ты, Каннон? — тихо спросил он. — Вернись, ты сейчас очень нужна.

Нита непонимающе смотрела на императора, чувствовала исходящую от него силу, и невольно сжималась от страха. Ей хотелось вырываться, расплакаться, поскорее уйти подальше от этого человека. Но она не посмела. Нита смотрела в хищные золотистые глаза не смея хныкать. Она должна вести себя хорошо. Что-то внутри требовало от нее вести себя хорошо. Успокаивало и убеждало, что с этим человеком она будет в безопасности. Он не даст ее в обиду. Между ними связь. Он Хранитель, так же, как и она.

Глава 19 или "Новые возможности"

Меня разбудили утренние лучи, пробивающиеся через плохо сомкнутые шторы. Они светили так ярко, что даже с закрытыми глазами, даже во сне приходилось щуриться. И кажется, мне что-то еще и снилось такое яркое. Источник. Да мне снился источник, искрящийся силой.

А еще ночью приходила Алисана. Мы привычно сидели в саду родового поместья на качелях. Во сне поместье было таким, каким его помнила Алисана, а не таким, каким оно выглядело сейчас — разрушенным и сгоревшими.

Я почти не запомнил, о чем мы говорили, слишком много потратил сил на прорыв в источник и до конца не восстановился, поэтому сны были обрывистыми, расплывчатыми. Но суть я уловил. И слова Алисаны все ещё звучали у меня в голове.

"Ты видишь энергию иначе. Не так как другие ракта. Ты должен использовать это".

Имела она в виду то, что я нестандартно обращаюсь с шакти. Не только она обратила на это внимание, но и Айриса.

— То, что ты сделал с огнем, возведя из него стену, — она многозначительно закатывала глаза, игриво улыбалась. — Это ведь удивительно! Я никогда такого не видела. Или со щитом, когда ты сделал его звуконепроницаемым. Ты ведь понимаешь, что на такое никто не способен?! Как ты это сделал?

Я тогда еще удивился. Ну и сделал и сделал. Попробовал и получилось. А как получилось, я не задумывался.

Но теперь задумался. И проснувшись сегодня утром, не переставал об этом думать.

А что если и вправду? Что, если я открыл какую-нибудь новую способность, или возможно даже больше. А что если я смогу создавать новые способы использования шакти и даров? Ну, или что-то в этом роде. Мне тут же вспомнился великий сварга-ракта Авар, создававший уникальные артефакты. Конечно, это могут быть всего лишь скрытые грани моего зеркального дара. Но попробовать стоило. Нужно как-нибудь поэкспериментировать.

Я потянулся в постели, вылез из-под одеяла. Впервые за неделю, проведенную в Форхаде, я проснулся раньше Айрисы. Она еще сладко посапывала, уткнувшись носом в мое плечо. Это уже начало входить в привычку — засыпать вместе. И Айриса, кажется, все меньше вспоминала о своих надуманных принципах и предрассудках.

Нет, она все ещё ускользала на рассвете, в течение дня изображала отстраненность, но ночью она была здесь. И, кажется, теперь ее даже мало заботили слухи. Потому что все прекрасно знали, кто проводит ночи в моей комнате, но предпочитали, по крайней мере, открыто об этом не болтать.

А нам просто было хорошо вместе. Айриса ничего от меня не требовала, не лгала, не манипулировала. Она просто была рядом. И я всерьез начал задумываться над тем, чтоб оставить ее рядом не на время, а на куда больший срок. К тому же Надима теперь нет, кого ей ещё охранять?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Я тихонько встал, чтоб не потревожить сон Айрисы. Оделся, выглянул по привычке в окно. Там за окном каждый день происходили изменения. Но сегодняшний день только начинался. Строители сонно ползли к рабочим местам, жители завтракали, группками собираясь у домов и что-то обсуждая. Жизнь налаживалась, постепенно вставая в привычную колею.

Прошла неделя с того дня как мы освободили Форхад от Капи. Город мы вернули без проблем. Когда Капи узнали, что источник им больше не принадлежит, командир Таонга мертв, а войско, от которого они думали, что уже избавились, движется обратно, позорно бежали из города. И когда прибыло основное подкрепление из Гиргит, воевать уже было не с кем. Подкрепление Гиргит было решено оставить в городе, здесь нужны были люди и второй раз отдавать Форхад и источник мы не собирались. Мы вывели их к границам с Капи для демонстрации силы, как впрочем, и наши войска, и всю бронетехнику, в том числе и трофейную.

Капи в свою очередь притаились. Их войска все еще стояли на границе, но наших людей вместе с подкреплением из Гиргит было достаточно, чтоб сдержать очередное наступление.

Жители города, наконец, смогли выдохнуть и почувствовать себя в безопасности.

Наши основные войска в Тамабхуре, благодаря вернувшемуся источнику, получили огромное преимущество. Войска Сорахашер двигались дальше, захватывая новые и новые города Нага. С потерями, с большими потерями, но все же мы двигались вперед, а план Нага провалился.

Я же остался восстанавливать город. Времени у меня осталось немного, до экзаменов неделя, а встреча с директором Махукаром должна была состояться вот-вот.

И все же я не мог бросить город — разрушенный и разграбленный Капи. Убегая, они многое прихватили с собой. Да и разрушений здесь действительно было немало. Сгоревшие, разрушенные до основания дома, разбитые снарядами улицы, кое-где еще оставались неразорвавшиеся снаряды.

Бойцы вместе с жителями разгребали завалы, обезвреживали мины. Было и много трупов. Неустанно горели костры, жители хоронили своих. Трупы Капи же вывозили к границе, где их передавали своим. В этом случае действовало неукоснительное правило: война войной, но погибшие должны быть похоронены дома по всем правилам, смерть здесь чтили.

Большинство жителей не ушли из города. Нет, те, кто хотел, бежали ещё тогда, когда Капи подошли к границе. Остальные же, привязанные к родным местам, привыкшие к жизни здесь, они всеми силами пытались вернуться к прежней жизни.

Я наблюдал, как люди разбирают завалы, помогают тем, чьи дома рухнули. Видел, как работают старики и дети. Никто не сидел, все неустанно трудились. Девушки, работающие в пекарне, носят и раздают бесплатно хлеб. Из провинций едут машины: везут продукты, одеяла, инструменты — все, что могло бы помочь тем, кто остался без крова. Люди здесь жили сплочённо, а возможно их сплотила общая беда, но мне показалось они привыкшие помогать друг другу. Все вместе, общими усилиями, без разницы — сгорел их дом, рухнул или уцелел, работали все.

И это меня впечатлило. Я просто не мог развернуться и уехать, это, прежде всего и мой город, значит моя ответственность. К тому же теперь в Форхаде даже управляющего не было. И именно поэтому я не вернулся в Хели-Била, как изначально велел мне Зунар. У меня с ним состоялся напряженный разговор, в котором мне пришлось применять все свои ораторские навыки, упражняться в красноречии и даже прибегнуть к манипуляции.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Зунару не понравилось мое рвение отстраивать город прямо сейчас, в разгар войны. Как он выразился: "Бесполезная трата ресурсов, времени и денег". Подразумевая видимо, что все усилия будут бесполезны, потому что в любой момент Капи снова могут вторгнуться и вновь все разрушить. Вот только я так не считал. Да, война еще не закончилась и неизвестно, сколько еще ей предстоит длиться. Возможно, это и не совсем разумно, но я чувствовал, что так правильно, я просто не мог иначе.