Читаем без скачивания Личный поверенный товарища Дзержинского. Книги 1-5 - Олег Северюхин

– А это что, несущественная информация? – удивился я.

– Острота этой информации снизилась, потому что в советской стране сменились приоритеты внешней и внутренней политики, – как автомат ответил Миронов, – мы отказались от прежней политики и свертываем наши разведывательные подразделения по всему миру. Этот очень затратно и не соответствует политике мира во всем мире, курсу на одностороннее разоружение, принятому нашей партией и правительством.

Вы можете вернуться в СССР и спокойно жить на пенсии. У полковника будет очень приличная пенсия. В пределах двухсот пятидесяти рублей. Но у нас есть предложение оставить вас за границей в консервации. На определённое время. Потом, может быть, мы возобновим с вами связь, когда будет такая необходимость. Так что, с сегодняшнего дня считайте себя в запасе. К сожалению, содержать вас мы не можем. В стране экономия, все средства вносятся в копилку построения коммунизма.

Миронов сказал все это и замолчал.

В России такого не бывало. Защитников Родины всегда ценили. СССР – это другая статья. Всю антигитлеровскую коалицию настроили против себя. Всю агентуру передали руководству стран социализма. В Китае массово расстреливали советских агентов. В странах социализма все это прошло келейно. Сор из избы выносить не стали. Сейчас разоружаются. Дредноуты и танки на металлолом, офицеров в запас свиней и телят выращивать. Полковников в слесаря. Как будто страна моя проиграла все сражения и сейчас оставляет только милицию для борьбы с внутренними преступниками.

– Ну, что, прощай, Миронов, – я поднялся и протянул ему руку.

– Прощай, – сказал Миронов, – читай «Фигаро», если что, то увидишь, что тебя разыскивают. Как? Сам поймёшь.

Миронов повернулся и зашагал в сторону двух мужчин, поджидавших его на выходе из парка. Нарочитость двух сопровождающих насторожила меня. Это значит, что я подумаю, что никого рядом нет, и спокойно пойду к себе, а кто-то в стороне будет скрытно вести наблюдение за мной. Ребята, я в разведке уже столько, сколько вы ещё не прожили, да и в Буэнос-Айресе я не в первый раз, и гулял не по центральным улицам, а побродил чуть не по всем злачным местам.

Двух сотрудников наружного наблюдения я выявил достаточно быстро и ушёл от них в одном из кафе, используя выход на параллельную улицу, переход в следующее кафе с выходом на третью улицу и такси, которое, как и везде в Латинской Америке имеет относительное понятие о правилах дорожного движения, особенно когда светит гонорар в двадцать настоящих американских долларов от гринго, убегающего от ревнивого мужа любовницы и его амигос.

Встреча с Мироновым оставила какое-то тягостное впечатление. Такое же у меня было, когда я со своей возлюбленной, приставленной ко мне самим Дзержинским, прибыл в туманный Альбион в 1918 году. Я понимал, что потерял Родину, но потом вдруг показалось солнце, так как родина нуждалась в моей помощи. А сейчас снова оказалось, что родине не нужна моя помощь.

– Все объективно, Дон Николаевич, – сказал я сам себе, – в конце каждого дня бывает вечер, затем наступает ночь, а за ночью наступает утро и новый день.

Я мог бы привлечь внимание к своей персоне и рассказать о том, что Гитлер с Мюллером обитают в Израиле в 1967 году. Но кто может мне поверить в это в середине 1958 года? Просто скажут, что рехнулся человек и от него нужно держаться подальше.

Глава 34

Кто уходил на пенсию, тот меня поймёт. Работал человек, работал и вдруг работа закончилась. Ехала машина, ехала и вдруг остановилась. Все в порядке, есть двигатель, есть бензин, все исправно, а машина не едет. Некуда. Так и у человека, который выходит в запас или на пенсию.

Мне казалось, что информация о кремации руководителей Рейха не должна принадлежать ограниченной группе лиц, а должна быть доступна для каждого человека, чтобы никакие фашисты не лелеяли мечты о пришествии Адольфа Гитлера, идей человеконенавистничества и мирового господства.

Я организовал встречу с корреспондентом «Нью-Йорк Уорлд рипорт», инкогнито поведал ему о процедуре кремации и передал два конвертика с образцами останков.

Информация взорвалась словно бомба. Новость перепечатывалась всеми газетами мира, кроме газет СССР, где на эту информацию был наложен гриф «Сов. секретно и особой важности». То, о чем знал весь мир, у нас не знал никто. Я представляю, как кусали локти в руководстве КГБ, когда они узнали, что они могли быть первыми получателями этой информации и быть единоличными владельцами образцов, потому что по моей команде весь пепел был тщательно собран и сброшен в горную речку.

В эти дни меня буквально охватила икотка. Я пил холодную воду, делал дыхательные упражнения, ничего не помогало.

– Никак, мил человек, на родине тебя поминают разными словами, – смеялся дед Сашка, готовя для меня какую-то настойку. Я выпил её и мне действительно полегчало. Кто-то не верит в примету, что когда человека вспоминают, то ему икается, но эти люди не правы.

Когда у меня стало больше времени, то я стал помогать моему главному финансисту деду Сашке работать с инвестиционными проектами. Мы переехали на постоянное жительство во Францию, дед освоил компьютерную технику, интернет и стал активно работать на фондовом рынке.

– Дон Николаич, иди сюда, – кричал он мне, – вот смотри. Видишь таблицу? Это список акций. Я выбираю акции, помечаю их для покупки и покупаю. Вот, они у меня в моём списке акций. Мою покупку зафиксировали. Кое-кто последовал моему примеру. За ними другие и начала получаться маленькая лавина покупок, повышая цену акций. Ага, вот цена уже стала в полтора раза больше, чем я их покупал. Похоже, что это уже предел, а спрос ещё есть. И я их продаю. Я затратил на них пятнадцать тысяч франков, а получил около пятидесяти тысяч. И ни с кем не лаялся, нигде не бегал. Садись вот рядом, я тебе покажу все, и будешь на бирже играть, как в рулетку.

Нет, я человек не азартный, но могу и поддаться азарту, а это для биржевого игрока погибель. Могут завести, подсунуть на вероятном выигрыше ва-банк и обчистить как миленького. Я уж лучше литературным трудом займусь. Буду потихоньку публиковаться. Нельзя свободное время разбрасывать в стороны. Не для этого Господь предоставил человеку возможность проявить себя на другом поприще.

Иногда я занимался анализом политической ситуации в мире по просьбе некоторых газет и публиковал свои рассуждения в качестве политического комментатора.

Со временем я стал достаточно известным политическим комментатором и периодически вёл ток шоу на французском национальном телевидении. Это было в какой-то степени опасно, потому что могло вскрыться моё эсэсовское прошлое, но в моей биографии военные годы были хорошо прикрыты Латинской Америкой, да и меня считали выразителем левых взглядов, помня моё участие в боях в Испании на стороне республиканцев. Хотя, всегда мог найтись человек и сказать, что я штандартенфюрер фон Казен, близкий сотрудник начальника гестапо. Но, находящиеся в своём уме гестаповцы, никогда не сделают этого, а выжившим из ума – кто же поверит?