Читаем без скачивания Собрание сочинений в 9 тт. Том 6 - Уильям Фолкнер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Казалось, на том дело и кончилось. В тот же день миссис Флинт похоронили. Старик продолжал сидеть взаперти у себя в комнате, он даже не вышел, когда все уехали с гробом на кладбище, а в доме остался один только помощник шерифа, подпиравший своим стулом запертую дверь, да две соседки, которые сварили старому Притчелу горячий обед и в конце концов уговорили его приоткрыть дверь, чтобы взять у них поднос с едой. Он поблагодарил их, ворчливо и угрюмо, за все, что они для него сделали в последние сутки. Одну из женщин это так тронуло, что она предложила назавтра вернуться и снова сварить ему обед, но тут старика вновь обуяла вспыльчивость и грубость, и добрая женщина даже пожалела о своем предложении, когда из-за приотворенной двери раздался хриплый скрипучий стариковский голос: «Не нужна мне никакая помощь. У меня все равно уже два года как нет дочки», после чего у них под носом захлопнулась дверь и щелкнул замок.
Затем обе женщины ушли, и только помощник шерифа остался сидеть на стуле у дверей. Он возвратился в город на следующее утро и рассказал, как старик внезапно распахнул дверь, и не успел задремавший помощник отскочить, как тот ногой выбил из-под него стул и со страшной руганью велел убираться вон, а когда он (помощник шерифа) чуть позже выглянул из-за угла сарая, из кухонного окна сверкнул выстрел, и заряд дроби, предназначенный для белок, угодил в стену в каком-нибудь ярде от его головы. Шериф и об этом сообщил дяде Гэвину по телефону:
— Итак, он снова там один. А раз он сам того желает, я н. е против. Мне его, конечно, жалко. Мне жалко любого, кому приходится жить на свете с таким характером. Старый, одинокий, да еще такая беда с ним стряслась. Все равно как если б тебя унесло ураганом, повертело, да и зашвырнуло назад на то же самое место, и ни тебе пользы, ни удовольствия, словно ты и вовсе нигде не побывал. Что я вам вчера насчет меча говорил?
— Не помню, — сказал дядя Гэвин. — Вы много чего вчера говорили.
— И много чего оказалось правильным. Я сказал, что вчера все кончилось. И так оно и есть. Этот тип когда-нибудь снова попадется, но это будет не у нас.
Но не только это было странно. Казалось, будто Флинта никогда вообще здесь не было — ни следа, ни царапины на стене той камеры, в которой он сидел. Жалкая горсточка людей — они сочувствовали, но не горевали — разошлась, покинула свежую могилу женщины, которая в лучшем случае ничем не затронула нашу жизнь, которую кое-кто из нас знал, хотя никогда ее не видел, а кое-кто видел, но никогда не знал… Бездетный старик, которого большинство из нас вообще никогда не видело, опять один в доме, где, по его же собственным словам, все равно уже два года не бывало детей…
— Словно ничего этого вовсе и не произошло, — сказал дядя Гэвин. — Триумвират — убийца, жертва и безутешный отец — не три живых человека из плоти и крови, а всего лишь иллюзия, театр теней на простыне; это не мужчины и не женщины, они не молоды и не стары, они всего лишь три ярлыка, которые отбрасывают две тени по одной-единственной простой причине — для того чтоб постулировать существование несправедливости и горя, требуются минимум двое. Да. Они никогда не отбрасывали более двух теней, хотя носили три ярлыка, три имени. Словно лишь благодаря своей смерти эта несчастная женщина материализовалась и обрела реальность настолько, чтобы отбрасывать тень.
— Однако кто-то ее убил, — сказал я.
— Да, — согласился дядя Гэвин. — Кто-то ее убил.
Этот разговор происходил в полдень. А часов в пять пополудни я подошел к телефону. Звонил шериф.
— Твой дядя дома? — спросил он. — Скажи, чтоб он подождал. Я сейчас приеду.
С ним приехал незнакомец — горожанин в аккуратном городском костюме.
— Это мистер Уоркмен, — сказал шериф. — Страховой агент. Страховой полис был. На пятьсот долларов, его выправили год и пять месяцев назад. Навряд ли стоило из-за такой суммы кого-то убивать.
— Если это вообще было убийство, — сказал страховой агент. Говорил он ледяным тоном, хотя при этом чуть ли не кипел от ярости. — Полис будет оплачен немедленно, без всяких вопросов и дальнейших расследований. И я скажу вам кое-что еще, о чем вы здесь, как видно, ничего не знаете. Этот старик рехнулся. Везти в город и сажать под замок надо было вовсе не Флинта.
Да только про это шериф тоже рассказал: как накануне днем страховая контора в Мемфисе получила телеграмму, за подписью старика Притчела, сообщавшего о смерти застрахованной, и страховой агент приехал в дом старика Притчела сегодня в два часа дня и за полчаса выудил из самого старика Притчела всю правду о смерти его дочери: факты, которые подтверждались вещественными доказательствами — грузовиком, тремя убитыми белками и кровью на крыльце и на земле. Дело обстояло так: когда дочь варила обед, Притчел и Флинт поехали на грузовике в Притчелов лес пострелять белок на ужин…
— И это правда, — сказал шериф. — Я узнавал. Они ездили туда каждое воскресенье утром. Притчел не позволял охотиться на своих белок никому, кроме Флинта, но даже и Флинту он позволял охотиться на них только вместе с ним, — и они подстрелили этих трех белок, и Флинт подъехал на грузовике обратно к дому, прямо к заднему крыльцу, женщина вышла забрать белок, а Флинт открыл дверцу, взял ружье, стал вылезать из кабины, поскользнулся, зацепился каблуком за край подножки, взмахнул рукой с ружьем, чтобы не упасть, так что, когда ружье выстрелило, дуло было направлено прямо в голову миссис Флинт. И старик Притчел не только отрицал, что послал телеграмму, он клялся и божился, что вообще ни про какой полис и слыхом не слыхал. Он категорически отрицал, что выстрел произошел случайно. Он пытался взять назад свои же показания насчет того, что именно случилось, когда его дочь вышла из дома забрать убитых белок, а ружье выстрелило; он стал отказываться от собственных слов, когда понял, что сам снял с зятя подозрение в убийстве, а потом выхватил у агента из рук бумагу, очевидно, полагая, что это и есть страховой полис, и если бы
