Читаем без скачивания Веер (сборник) - Сергей Лукьяненко

– Все очень сложно, – ответил я. – Но я надеюсь, что не ошибся. Я не хочу быть куратором. Я не хочу быть функционалом. Идите вы все в пень.

Взявшись за трубу, я вырвал ее из Коти, отбросил в сторону.

– Сейчас я умру, – печально сказал Котя. – Потеря крови, болевой шок…

Я посмотрел на запекшуюся на его мундире кровь.

– Да нет, – сказал я. – Ты не умрешь. Ты же куратор. Ты могучий функционал, умело управляющий прислугой в техногенном мире Демос.

– А ты?

– А я – просто человек. Я сделал выбор, понимаешь? Когда не стал тебя добивать – сделал выбор. И перестал быть функционалом.

– Нет, не понимаю… – Голос Коти чуть окреп. Он попытался потрогать свою рану, поморщился. – Ой, больно как… Ты бы знал, как больно!

– Я догадываюсь. Ничего, терпи. К обеду заживет.

– Все равно никто не поверит. Все равно все будут подозревать, что ты функционал. Что ты… что твои способности просто затаились…

– Ну и прекрасно. Значит, меня побоятся пришить на всякий случай. Из риска, что мир провалится в тартарары. Это просто замечательно, что мне не поверят до конца.

Котя поерзал, садясь поудобнее. Деловито сказал:

– Заживает… Ты в себе ничего не чувствуешь?

– Ничего. Совершенно.

Я протянул руку, попытался приподнять кончиками пальцев трубу. Ничего не получилось.

– Как это у тебя вышло?

– У каждого человека своя судьба, – сказал я. – Вы превращаете в функционалов тех, кто мог бы изменить судьбу человечества. Но миров – бесчисленное множество. Где-то там, в этих мирах, люди все-таки следуют своей судьбе, изменяют жизнь… Надеюсь, не только путем войн. Надеюсь, к лучшему. И эта искаженность, эта противоестественность существования функционала – она одновременно источник его силы. Мы… Нет, уже вы. Вы сильны, потому что живете не своей жизнью. Потому что делаете не то, что могли и должны были совершить.

– И что ты должен совершить?

– Не знаю, честное слово. Вначале вернусь в институт. Может, и впрямь ракету должен построить?

– Мы тебя из института не выгоняли, – сказал Котя. – Ты сам ушел. Я тогда и не думал, что ты функционалом станешь, ты сам все решил. Помнишь, говорил, что надоело учиться ради того, чтобы всю жизнь как лох гайки крутить и схемы рисовать?

– Котя, – засмеялся я. – А кто тебе сказал, что только вы – функционалы? Что только вы правите чужие судьбы? Тем, кто ходит через ваши порталы, лопает в ресторанах немыслимые деликатесы и справляет вечеринки на берегах первобытных океанов, – для них что ты, что я, все едино! Им не нужен никакой космос, им не нужны научные открытия, им не нужна вера в Бога, им не нужна третья поэма Гомера. Им куда полезнее, чтобы человек стоял в лавке и продавал игрушечные железки.

– У меня в кармане сигареты, достань, – попросил Котя.

Я достал золотистую пачку, вынул одну сигарету, раскурил и вставил Коте в зубы. Руки у него были все в крови.

– Себе бери, – сказал Котя. И не удержался, добавил: – Бери всю пачку, на стипендию таких не покуришь!

– Да нет, спасибо. Мне теперь здоровье надо беречь, я же не функционал.

Я встал, отряхнул колени. Спросил:

– Может, тебе плед притащить? А то застудишься, Иллан будет огорчена.

– Не застужусь.

– Ну смотри. Я пойду, пожалуй. Мне надо собаку выгуливать.

Я вышел из дворика, обернувшись лишь в арке. Котя курил, глядя в сумрачное московское небо. Что ему там виделось? Жаркое солнце Византии? Что еще он должен был совершить, но так и не сделал, предпочел стать функционалом?

Я пошел к дому.

Алкаши стояли у ограды снаружи, возбужденно что-то обсуждали. К бутылке они уже успели изрядно приложиться. Я помахал им рукой, и они торопливо двинулись прочь.

А что должны были совершить они? Какие неудобные кому-то поступки, что выкинуло их из жизни простым и надежным способом даже без сладкой пилюли функциональности?

Не знаю и уже не узнаю.

Я больше не творю чудеса.

Я никогда не смогу изменить мир.

Но я могу отстоять свое последнее право, единственное, которое есть у человека, – право быть собой. Право возделывать свой сад.

– И мне дороже боль и тлен, – сказал я, вспоминая Землю-шестнадцать, где мне уже никогда не побывать. Теперь у меня только одна Земля. – И редкий, горький миг блаженства, чем бесконечный рабский плен дарованного совершенства!

Когда я вернулся домой, то у порога меня ждала огромная лужа и смущенный, но уверенный в своей правоте Кешью. Что ж, каждый протестует как может.

Я не стал его ругать.