Читаем без скачивания Как мы бомбили Америку - Александр Снегирёв

Я поперхнулся.

– Знаешь, кто такие реднеки?

– Видал я нескольких реднеков.

– Ты не беспокойся, сынок. Вы свои. А вот черных мы не любим. Мы не против черных, но лучше бы их не было, понимаешь?

Как можно быть греком по крови, православным по вере и реднеком по убеждениям?

Юкка прибыл вечером. Позвонил с автобусной станции, и Лаки, прихватив меня, съездил за ним. Я был счастлив, будто мы не виделись целую вечность и Юкка воскрес из мертвых.

– Чувак, это ты! – я крепко обнял друга.

Юкка отстранился, он не любил сантименты.

– Эй, Алекс, ты не педик? Мне что педик, что черный! – пошутил Лаки.

Когда мы расселись на лужайке с пивом и омарами, Юкка поведал мне историю своей поездки за деньгами.

Туда и обратно

Юкка, как Наполеон в России, отступал по дороге, по которой еще недавно прорывался с победами. Весь путь, давшийся с таким трудом, проносился с бешеной скоростью в обратном направлении. Кассета жизни перематывалась назад по чьему-то высшему желанию.

Перевалило за полночь, когда микроавтобус въехал в небольшой городок, где обитали наши работодатели.

– Лучше помалкивай, – инструктировал Пэт. – Тут у нас одни реднеки. Мочат всех, кто не англосакс. На крайняк скажешь, что у тебя мать австралийка, а отца не помнишь.

– Переночуешь у меня, – проскрипел Па. – А завтра я возьму деньги в банке и куплю тебе билет на автобус.

Дом Па оказался прибежищем интеллектуала. Стены уставлены книжными шкафами. Кое-где развешаны картины. На застекленных стеллажах красовались коллекции индейских трубок мира и всяких перьев.

– Я индеец, – пояснил Па. Юкка обалдело кивнул. Ну и реднеки тут, один черномазый наполовину, другой – индейский интеллигент. Тогда Юкка еще не знал про греков. Па показал моему другу комнату на втором этаже.

Ночью Юкку разбудили крики.

– Факин нигер ин май хаус!!! Долбаные нигеры в моем доме, Па!!! – это был злополучный сынок-пьяница, который не привез бабло. Вслед за воплями послышались увещевания Па. В темноте Юкка потянулся к тяжелой хрустальной пепельнице, но, увидев бронзовый канделябр, схватил его. Сдаваться живым он не планировал. Однако силу в ход пускать не пришлось. Па утихомирил отпрыска, и остаток ночи Юкка проворочался в постели.

Рано утром они с Па отправились взламывать тачку его жены. Тетка укатила в круиз, а чековую книжку спрятала от муженька в багажнике своего розового «Кадиллака Де Вилль». Па взял фомку и принялся отгибать крышку багажника. Но американские автомобили тем и знамениты, что так просто их не взломаешь. Замок не подавался. Тогда Па высадил стекло задней двери, открыл ее и откинул спинку сиденья. Книжка была как на ладони.

Па подделал подпись супруги, и они с Юккой отправились в банк к открытию. Спустя считаные минуты Юкка стал богаче на четыре с лишним сотни, включая и мою долю. Себе Па взял пятьсот. Старый индеец решил отхватить кусок от жениных сбережений. Думаю, с такими бабками он не скучал до самого ее возвращения..

Проводив Юкку до автобусной станции, Па купил ему билет до Вильямсбурга.

На этот раз в автобусе сидели в основном белые. Юкка обратил внимание, как лица рядовых американцев похожи на физиономии Бивиса и Батхеда. Мультипликаторы, создавшие этих персонажей, попали в самую точку. Небольшие кривенькие носики, верхняя губа нависает над нижней…

– А дальше ты все знаешь. – Юкка допил пиво, смял банку и швырнул в урну.

– Настоящее приключение… ты не представляешь, как я рад, что ты в порядке, – я смотрел на друга с нескрываемым счастьем. – А самое смешное, что эти тоже реднеки.

– Лаки – реднек?!

– Самый натуральный!

Мы объездили много мест. Побывали в Нью-Йорке, в гольф-клубе, повидали провинциальные городишки и стройку. Три профессии сменить успели. Нам встретились разные люди. Безразличные и участливые. Черные, белые, желтые. У нас с Америкой происходил бурный роман. Не знаю, как ей, а нам такие отношения были по вкусу.

Город Вильямсбург и обитатели «Джордж Вашингтон Инн»

Город Вильямсбург – первая столица независимой Америки. Повсюду – напоминания о героическом прошлом в виде памятников отцам-основателям Вашингтону и Джефферсону. В архитектуре преобладали старинные здания красного кирпича или современные, но выполненные в том же стиле. Дома утопали в благоухающих кустах, похожих на сирень. Тротуары усыпали лепестки цвета тертой свеклы с майонезом. Улицы были широкие. В городе имелся известный старинный колледж, выстроенный в европейских архитектурных традициях.

Наша работа в «Джордж Вашингтон Инн» заключалась в уборке номеров постояльцев. Мы жили в одной из комнат, в боковом крыле. По должности мы назывались – хаускиперы, то есть домоуборщики. За каждый убранный номер получали трешку. В день приходилось убирать от двадцати до шестидесяти номеров в зависимости от наплыва туристов. Третьим хаускипером была, как я уже сообщил, жена хозяина Олимпия.

– Мы команда, ребята! – слышали мы от Олимпии по сто раз на дню, пока она не поняла, что пропагандистские призывы нам безразличны.

Лаки был хозяином мотеля, Мишель, их с Олимпией дочь, работала в качестве портье. Они были греками, только с тем отличием, что Лаки родился в Америке, а Олимпию ему выписали с исторической родины. Мишель, естественно, была американкой до мозга костей. Они представляли разветвленное семейство, с остальными членами которого мы познакомились позже. Из наемных рабочих кроме нас был негр Кис, который днем убирал территорию, а вечером мыл посуду в ресторане по соседству, принадлежащем этой же семье. Мотель занимал обширную низину, а ресторан находился рядом, на пригорке.

Относились к нам дружелюбно. По крайней мере, с осторожным интересом. Вскоре мы обнаружили, что никто из жителей этого маленького мирка никогда не бывал за границей, не считая Греции, даже в Мексике. Близко общаться с русскими им тоже не приходилось. Земной шар для них представлялся в виде Америки, Греции и всего остального. И если греки еще с горем пополам отличали Россию от Афганистана, то для коренных американцев разницы не было.

Мы вкалывали с раннего утра, вдыхая местный воздух, наполненный запахами магнолий, гниющих у дороги раздавленных зверьков и потеющих пожирателей гамбургеров.

Наступили будни

Как хорошо просыпаться и знать, что не придется таскать тяжелые прутья. Не придется скользить по мокрым от росы металлическим конструкциям в шесть утра, спотыкаясь тяжелыми ботинками и стирая ноги в кровь.

Как сладко спать в кровати под крышей, а не на скамейке под луной. Спать в трусах, а не в свитере и шапке. Хорошо быть во сне сухим и не дрожать от того, что дневной пот превращается в ледяную слизь на пронизывающем ночном ветру.

Работу мы разделили так: Юкка мыл сантехнику, я пылесосил пол и менял постельное белье. Интересное занятие – отпирать двери чужих комнат своим ключом, смеяться над чужими фотографиями, выуживать из пакетов чужой мусор, опрыскиваться чужими духами, пить чужое вино, хрустеть чужими чипсами. Нет, мы ничего не воровали и не святотатствовали, не умерли же эти жиртресты от того, что погибающий от жажды Юкка отхлебнул из их бутылки. Убирались мы добросовестно. После нашего визита унитазы сверкали, как фарфоровые щечки мадонн в католических соборах, а постели были заправлены не хуже, чем в лучших домах.

Иногда нам перепадало что-нибудь съестное. Однажды толстая негритянка дала мне пачку просроченного печенья, чтобы я его выбросил. Разумеется, мы ее тут же слопали. Кроме того, после отъезда в номерах часто оставались куски пицц и бутылки с пивом. Постояльцы регулярно выбрасывали вполне пригодные продукты. Мы все поглощали на месте. Наслаждение, испытываемое от жизни за гранью привычных социальных норм, вытеснило брезгливость. Мы экономили. Короткий опыт голодных скитаний научил нас откладывать про запас. Да и вообще, пора было взяться за ум и начать копить доллары: Юкка еще ни цента не отложил на материнскую челюсть.

Однажды вечером Лаки угостил нас недоеденной пиццей. Юкка приволок ее мне, как крановщик, отпахавший год на строительстве газопровода, волочит детям гостинцы.

– Смотри, почти целая, – аппетитно произнес он, лоснясь от предвкушения.

То ли Юкка неловко передал мне коробку с пиццей, то ли виноваты были мои руки, растущие, по утверждениям многих, не из того места, но пицца рухнула на грязный палас начинкой вниз. На секунду воцарилась трагическая тишина.

– Насрать! – решил Юкка. Мы подхватили с полу куски, смахнули торчащие комья пыли и уплели пиццу за обе щеки. На зубах что-то хрустело.

Юкка перднул.

Я рыгнул.

– Один-один, – сказал мой приятель, и мы развалились в креслах.

В первое время после рабочего дня мы гуляли по городу. Нам часто встречались гримасничающие дети-дебилы. Их привозили на экскурсию показать место, где зарождалась великая Америка. Дети-дебилы делали ужасные лица, закатывали глаза и пускали изо рта пену. Сопровождающие их пенсионерки елейно улыбались. Мы шли мимо и с трудом сдерживали смех. Открыто смеяться над детьми-дебилами в Америке не принято. Отойдя на безопасное расстояние, мы вволю хохотали. У нас тогда еще были молодые и черствые сердца.